Кофейное сердце - Мария Чепурина

– Кофе… – ответила я и немедленно растерялась. Тут небось этого кофе сто сортов! Сейчас она спросит, какой, а я и не знаю! Думать, думать! Я же что-то слышала о кофе! Все любят этот, ну как его там… – Капучино!

– Большой или средний? – Анна продемонстрировала мне две кружки: одна здоровенная, а вторая вообще как супница.

– А меньше не бывает?

– Можно маленький. – Я кивнула, барменша нажала что-то в кассе. – Десерт, бутерброд?

– Нет, спасибо. Ещё молоко.

– Молоко? Дополнительно?

– Ну, дополнительно или как… – я опять ощутила себя не в своей тарелке. – Просто чёрный кофе не люблю.

– Капучино не чёрный, – ответила Анна. – Капучино всегда с молоком. По определению. Само это слово обозначает «под капюшоном». Кофе под капюшоном молочной пены.

Барменша говорила со мной спокойно: ни раздражения, ни презрения она не выказала. Тем не менее я покраснела. Позорище! Так хотела скрыть свою дремучесть по части кофе, но всё-таки показала её! Заказала неведомо что!

Я так расстроилась из-за своего прокола, что горевать о высокой цене капучино уже не смогла. Поэтому, когда Анна назвала требуемую сумму, я равнодушно отсчитала ей деньги, получила чек, а затем пошла к другому концу стойки, где выдавались заказы и где уже ждали два человека.

Здесь работал парень. Тощий, долговязый, с длинными и жилистыми руками, он был одет точно так же, как Анна, и обращал на себя внимание доходящими до плеч волосами, которые были собраны в хвост. Этот хвост так и вертелся у меня перед глазами: бармен стоял спиной и быстро работал с огромной машиной. Та шипела, пыхтела, булькала, наливала несколько напитков одновременно и сверху была вся заставлена посудой. С поразительной ловкостью и абсолютным спокойствием парень манипулировал кнопками, трубками, рычажками и разными непонятными штуками из машины; пакеты с молоком, кувшины, тряпки, блюдца и стаканчики с приправами мелькали в его руках с такой быстротой, словно он был жонглёром. Не прошло и полминуты, как все три посетителя, включая меня, получили свои заказы.

– Ваш американо! Ваш мокко! Ваш капучино! – бармен наконец-то повернулся ко мне. Лицо его оказалось некрасивым, вытянутым, зато запоминающимся, хара́ктерным: во взгляде парня было то, что называется харизмой. Прочла я и бейджик: «Валерий».

Капучино оказался толстой подушкой молочной пены, вокруг которой виднелся ровный кофейный круг. И как это сделано? Не представляю! Видимо, только у обыкновенных людей жидкость принимает форму сосуда. У барменов она ложится так, как ей велят.

– Шоколадом, корицей посыпать? – спросил меня парень.

– Посыпать, – ответила я, не удосужившись, а вернее, не сообразив уточнить, чем именно.

Не переспрашивая, Валерий наложил на мою кружку металлический трафарет и взмахнул сперва одной блестящей ёмкостью со стойки, затем второй. На моей молочной подушке нарисовалась шоколадно-коричная звёздочка.

Вместе с чашкой капучино я устроилась за столиком в углу, у окошка. С этой точки зал просматривался полностью: можно было наблюдать и за работой персонала, и за пившей кофе публикой, и за входом в заведение, и за лестницей (видимо, в кофейне был ещё второй этаж), и за тем, освободилась ли уборная. Последнее в отдельных обстоятельствах могло быть очень важным.

Я включила ноутбук. Пока он загружался, отпила немного кофе. Оказалось очень вкусно… даже слишком. Особенно понравилась мне пена. Так понравилась, что даже показалось, что неправильно её смешивать с горьким чёрным напитком. Поэтому я взяла ложку и съела всю пену: так, словно передо мной была не чашка капучино, а творожок или йогурт с каким-нибудь ягодным наполнителем. К тому времени, как загрузился компьютер, ни пены, ни звёздочки у меня уже не осталось: в кружке был обычный кофе с молоком. Отхлебнула немного, создала новый текстовый файл, ещё раз отхлебнула… И увидела, что напиток остался только на донышке. «Если допью до конца, то посуду наверняка уберут, а меня попросят заказать ещё чего-нибудь», – догадалась я. Решила пока что не думать о кофе и сосредоточиться на писательстве.

Впрочем, решить «сосредоточиться на писательстве» или даже напечатать эту фразу было намного легче, чем действительно сочинить хотя бы первое предложение своего будущего гениального романа. Я вздохнула, зажмурилась, собралась с мыслями, заставила себя вспомнить все идеи, мелькавшие в голове за последний год… Открыла глаза и решительно напечатала: «Андрэа Дженкинс была юной шестнадцатилетней девушкой с голубыми глазами и тонкой осиной талией».Перечитала. Обдумала. Увлекательно или так себе? Непонятно. Покосившись на чашку с остатками кофе, я приказала себе не трогать её. Ещё раз напрягла мозги и выдала: «И однажды она поступила в новую школу». Немного подумала и приписала: «закрытую». Погладила чашку, взглянула по сторонам. Отдохнуть или написать ещё? Интересно, сколько строк за раз писала Джоан Роулинг? У меня пока что две… Наверно, больше двух… Ну, ладно, продолжаю: «Она ещё не знала, что в этой школе ей суждено пережить невероятные приключения и встретить парня свой мечты».Вроде так обычно пишут? Или нет? Чуть-чуть подумав, я исправила «парня»на «вампира». Вот и название получилось: «Вампир её мечты». А что, прикольно! Интересно, а вампиры ещё в моде?.. Хочется надеяться, что да. Надо будет книгу дописать, пока они окончательно не окажутся за бортом… Сколько ж это времени понадобится? Месяц? Или, может, год? Если я пишу со скоростью одна строка в три минуты… А сколько строк в книге вообще? Наверное, в сумме должно быть не меньше страницы… лучше даже две… а то и три… Интересно, хватит ли идей хоть на одну?

Я перечитала сочинение и с грустью поняла, что, видимо, нет. Идей на страницу у меня не было. Их вообще больше не было. Повторное прочтение написанного поставило меня ещё перед одним вопросом: захочется ли кому-то читать, что случилось дальше? Ведь, по большому счёту, всё содержание книги уже было изложено в первых четырёх строчках. Конечно, было можно расписать порядки в школе, отношения с вампиром, поцелуи, объяснение, расставание и ещё раз поцелуи… Можно было, но лень, если честно. Тем более, всё, что я была в состоянии рассказать об этих вещах, вполне мог представить себе человек, посмотревший два-три модных фильма и прочитавший книжку-другую о первой любви. Если уж быть совсем честной, то начало «Вампира её мечты» казалось неинтересным даже самому автору. Стоило ли надеяться на то, что оно увлечёт читателей?..

В тщетных поисках «лекарства» я перечитала всё ещё раз. Заменила «Андрэа» на «Лайза», «Дженкинс» на «Филлипс», а «голубые глаза» на «зелёные». К слову «невероятные» приписала «опасные и смертельные». Заменила шрифт на Comic Sans. Потом на жирный. Восемнадцатый размер. Так книга стала больше… Но не то чтоб интереснее.

Я погрузилась в мучительные раздумья о возможности писательской карьеры. И вдруг услышала:

– Да ладно тебе! Сессия не скоро! Что ты так переживаешь? Да и не такой уж он и зверь, этот Шестопалов!

– Ну, не скажи! Мне пятый курс говорил, что ему кое-кто по три раза пересдавал! Одну девушку едва не отчислили, так что пришлось в академку уйти!

– Ой, да глупости всё! Пятый курс лоботрясы! В тот год кого попало понабрали, вот и учатся через пень колоду, каждый экзамен пересдают! Спроси на своей кафедре, тебе любой препод подтвердит!

Я обратила внимание на компанию посетителей, расположившихся за соседним столиком. Судя по внешнему виду и разговору, это были те самые студенты архитектурного, среди которых мне так хотелось бы оказаться. Причём не первокурсники, а старше. Два парня и две девушки симметрично разместились по сторонам квадратного столика, пили кофе и обсуждали свою учёбу. Я разглядывала их, жадно ловя каждое слово. Наслаждалась чужим разговором, представляла себя его участницей… Но чем дальше, тем яснее понимала, что такому не бывать. Студенты сидели сомкнутым кругом: за их столом не было места для пятого человека, и они явно в нём не нуждались. Каждый из молодых людей оказывал знаки внимания одной из девушек: я наверняка бы оказалась «пятой лишней». Мне было бы не под силу поддержать разговор с этими взрослыми, образованными ребятами, а они наверняка не захотели бы беседовать о том, что близко мне… Через пару минут в кофейню зашла ещё одна студенческая компания. Она вела себя примерно так же. Поглядев на одну и другую, я окончательно поняла: никто не подойдёт со мной знакомиться. Студентам хорошо в своём кругу. Никому из них не интересна неудачница, сидящая в углу. А этой неудачнице, в свою очередь, никогда не достанет смелости подойти к кому-то первой… Словом, о романе со студентом-архитектором не стоит и мечтать.