Детонатор - Александр Тамоников

— Ладно, — сказал он, отправляя окурок в урну, — мне пора. Дел много.

— Знаем, какие у тебя дела, — опять подмигнул Нудгин. — Тебя там с утра дожидаются.

— Кто? — опешил Красоткин.

— Двое в штатских костюмах, но наружности отнюдь не штатской.

Наблюдая за реакцией собеседника, Нудгин прищурил один глаз. Красоткину показалось, что его ударили кулаком под ложечку. Изо всех сил. Так, что перехватило дыхание, а в глазах потемнело.

— Двое? — переспросил он непослушными губами.

— Ага, — подтвердил Нудгин. — У твоей двери торчат и все зырк-зырк. Вылитые сотрудники ФСБ. А чего ты испугался? Совесть нечиста?

На этот раз он не захихикал, а загоготал, наслаждаясь своим остроумием.

— Мне бояться нечего, — пробормотал Красоткин, с трудом перебарывая желание броситься наутек.

Умом он понимал, что двое в штатском скорее всего действительно являются сотрудниками Федеральной службы безопасности, но явились они не по его, Красоткина, душу, а для конвоирования контейнера с тромонолом. Однако, увы, в принятии человеком решений участвуют не столько мозги, сколько всевозможные первобытные инстинкты. И они, эти инстинкты, подсказывали Красоткину, что ему следует бежать, бежать, бежать.

Несмотря на свою врожденную тупость, старший научный сотрудник Нудгин правильно угадал, что у Красоткина совесть нечиста. С недавних пор его перестали беспокоить проблемы финансовые, зато стали тревожить вещи другого рода. Например, существование правоохранительных органов России… Уголовное законодательство с его ответственностью за измену Родине… Ну и многое другое, чем и поделиться-то было не с кем, потому что Наташа предпочитала делать вид, будто ничего особенного не произошло. Красоткин ей завидовал. Хотел бы он тоже обзавестись подобной амнезией.

— Мне бояться нечего, — повторил он, повернулся к Нудгину спиной и покинул лестничную площадку.

Ноги у него были слабые, норовили подогнуться в коленках, а при виде двух мужских фигур в коридоре совсем отказались идти, поэтому Красоткин был вынужден остановиться, делая вид, что роется в карманах.

— Владимир Васильевич, мы к вам, — окликнул его один из двоих мужчин.

Рассмотреть его, стоящего на фоне залитого солнцем окна, было невозможно, но Красоткин узнал голос и испытал невероятное облегчение. Словно с его плеч свалилась гора, а он благодаря этому сделался легким и невесомым, как воздушный шарик.

Почти не касаясь ногами пола, он устремился к сотрудникам ФСБ, приговаривая:

— Товарищ капитан… товарищ майор… А я вас сразу не узнал!..

— Без званий, — осек Красоткина фээсбэшник, представившийся при встрече капитаном Желтухиным.

— Я тебе не любимая девушка, чтобы меня издали узнавать, — мрачно изрек майор Половинкин.

Ничего женственного в его наружности действительно не было. Низкие надбровные дуги, поросшие густыми топорщащимися волосами, близко посаженные глаза, поблескивающие, как пара янтарных пуговиц, жесткие, не гнущиеся в улыбку губы. Ему было не более сорока лет, но казалось, что он успел разочароваться в земном существовании. Что касается капитана Желтухина, то он был полной противоположностью своему спутнику: улыбчивый, жизнерадостный, румяный и красноносый, с белесым пухом на голове, заменяющем ему полноценную прическу.

Пропустив майора за Красоткиным, открывшим дверь в лабораторию, капитан окинул коридор быстрым внимательным взглядом и, убедившись, что поблизости нет любопытных или просто праздношатающихся, последовал за ними.

Кабинет, в который они вошли, представлял собой длинную высокую комнату с единственным окном, занимающим чуть ли не всю торцовую стену. Там стоял письменный стол и допотопный сейф, крашенный зеленой масляной краской, а вдоль боковой стены тянулись книжные шкафы и стеллажи, набитые под завязку книгами.

Для посетителей предназначалась длинная вереница разномастных стульев, некоторые из которых помнили хрущевские, а то и сталинские времена. Там и пристроился капитан Желтухин, тогда как майор Половинкин предпочел примоститься на письменном столе, едва не опрокинув настольную лампу с гибкой змеиной шеей. Поразмыслив, Красоткин не опустился в свое крутящееся креслице, а остался стоять.

— Все готово, — доложил он и зачем-то потер ладони, хотя прежде никогда этого не делал.

Эйфория закончилась. Красоткину было все труднее и труднее находиться в присутствии сотрудников самой грозной службы безопасности в мире. Ему хотелось как можно быстрее остаться одному и разложить компьютерный пасьянс или заняться решением газетного кроссворда, как он всегда делал, когда возникала необходимость успокоиться и собраться с мыслями.

А такая необходимость уже возникла и с каждой секундой становилась все более и более настоятельной. Стараясь не проявлять чрезмерной суетливости, Красоткин извлек из кармана связку ключей, нашел нужный и, вставив его в замочную скважину сейфа, повернул. Дверца со скрежетом открылась.

Загораживая корпусом недра железного ящика, Красоткин запустил туда руку и взял серебристый бронированный контейнер, изготовленный в виде чемоданчика «дипломат». Красоткину не хотелось, чтобы сотрудники ФСБ заметили початую коньячную бутылку и коробку шоколадных конфет, хранившиеся в служебном сейфе, но они увидели. Переглянувшись с майором, капитан Желтухин ухмыльнулся:

— Сладеньким балуетесь, Владимир Васильевич?

— Чисто в служебных интересах, — заверил Красоткин, клятвенно приложив ладонь к груди. — У нас ведь гости бывают. Как не угостить?

Майор Половинкин проворно спрыгнул со стола, чтобы лучше видеть начальника лаборатории.

— Гости?

Теперь Красоткин прижимал к груди уже не одну, а сразу две руки.

— Так ведь санкционированные! — горячо воскликнул он. — И потом я давал подписку о неразглашении… — Красоткин не стал уточнять, о неразглашении чего именно, поскольку и так было ясно, что речь идет о государственной тайне. — Будьте уверены, я абсолютно лоялен нашей власти.

— Сегодня одной лояльности мало, — произнес Желтухин, назидательно поднимая указательный палец.

— Враг не дремлет, — сказал нахмурившийся Половинкин.

И хотя изреченная истина была банальна, от этого она не переставала быть истиной. Все здравомыслящие люди России понимали это. Во враждебных устремлениях Запада сейчас сомневались только либеральные пустозвоны, да и те высказывали свои сомнения исключительно за деньги — как правило, американские.

— Я знаю, — сказал, вернее, пролепетал Красоткин.

Он действительно знал. Недремлющий враг щедро платил за секретную информацию. Но мог ли он, этот враг, защитить своего информатора от карающей руки правосудия? Ответ был однозначный: нет.

— Вас что-то беспокоит? — осведомился Половинкин, внимательно наблюдающий за начальником лаборатории.

— Нет, — ответил тот, чуть не выронив серебристый контейнер. — Да, — поправился, сообразив, что ведет себя слишком подозрительно, чтобы ему поверили. — Понимаете… — Он кашлянул в кулак. — Понимаете, я и в самом деле немного не в своей тарелке. Такое ответственное, гм, мероприятие…

— Ну, самое главное позади, — ободряюще произнес Желтухин. — Наверное, изобрести и изготовить тромонол было гораздо труднее, чем передать его по назначению.

— Разумеется. — Красоткин снова поднес пятерню ко рту, но кашлять не стал, а просто почесал нос, изображая задумчивость. — Прошу вас соблюдать необходимые меры предосторожности, изложенные… изложенные… — Достав из контейнера два скрепленных листка с текстом, он закончил: — В инструкции.

— В этом можете не сомневаться, — заверил Половинкин.

— Это сверхмощное взрывчатое вещество. Если, не приведи господь, что-то пойдет не так…

— Все пойдет так, как нужно, Владимир Васильевич.

— Надеюсь. Потому что это опытный образец, который нам удалось создать в лабораторных условиях. — Красоткин развернул контейнер, демонстрируя визитерам содержимое. — На создание его ушло три года, и я не уверен, что мы сумеем повторить результат с первой и даже с третьей попытки.

Половинкин нахмурился:

— Вы что же, никаких записей не ведете? — спросил он.

— Документация-то в полном порядке. Но, видите ли, пока что мы имеем всего лишь несколько удачных экспериментов. Иными словами, нет стопроцентной уверенности в том, что тромонол можно будет воспроизвести с первой или со второй попытки. — Красоткин развел руками. — Конечно, я надеюсь на идентичный результат, но…

Офицеры ФСБ переглянулись, потом одновременно уставились на начальника лаборатории.

— Но эта партия работает?

Задавший вопрос Половинкин кивнул на запаянные и покрытые светонепроницаемым лаком колбы, уложенные в специальные ячейки контейнера.