Попаданец обыкновенный - Георгий Лопатин

Так я и плыл-шел до самого вечера.

Была мыслишка остаться на плоту, предварительно его заякорив, но передумал – слишком уж ненадежно. До меня хищник при желании добраться сможет без особых проблем, а вот я убежать быстро уже не смогу. Так что лучше на сушу, а еще лучше – на дерево, вон как раз подходящее. Я и так сильно рисковал в прошлые ночевки – хорошо, что обошлось.

В разлапистом дереве обустроил себе лежанку, соорудив настил из жердей между ветками. Они росли как-то странно: ярусами.

Поужинал же пойманной в реке рыбиной. Я вообще в рыбе не разбираюсь, так что не знаю, что это было, но размер хороший, с руку длиной, так что рыбешки мне хватило за глаза. Запек ее в углях.

И на боковую.

Несмотря на стресс, отрубился практически сразу. Сказались бдения прошлых суток.

Проснулся от удара по дереву и, не привяжись я к нему веревкой, свалился бы на землю что твой поспевший плод. Скорее всего, и до земли бы не долетел, а угодил прямо в пасть жуткому чудо-юде, что разочарованно взревело так, что у меня кровь в жилах застыла и я чуть реально не обделался от страха.

Чудовище протаранило дерево вновь, словно решив его повалить, и я принялся спешно копошиться в своих запасах в поиске того, чем бы эту страшилу отпугнуть. Схватил баллончик с перцем и прыснул в гада.

Лучше бы я этого не делал. Чудовище взревело так пронзительно, переходя на ультразвук, что я чуть не оглох и не скончался от разрыва сердца. После чего зверюга неизвестного вида принялась крушить ствол своими чудовищными по длине, крепости и остроте когтями. Бензопила «Дружба» отдыхает – во все стороны летели кора и щепа. Чудовище реально решило свалить дерево и достать обидчика.

Вспомнил о бензинчике и, отвинтив крышку, полил на животину, этак с пол-литра: жалеть драгоценное топливо в таком случае не стоит – жизнь дороже. Животное на жидкость почти не обратило внимания, лишь презрительно фыркнуло – наверное, подумало, что это результат страха и мало ли у кого как моча воняет… а зря. Ярко вспыхнула туристическая спичка и метеором упала вниз. Мгновение – и внизу запылал живой костер.

Завоняло паленой шерстью. Зверь заорал и, оставив ремесло лесоруба, принялся носиться кругами и прочими зигзагами и периодически валяться по земле, пытаясь сбить обжигающее пламя. Получалось пока не очень, а я подготовил ракетницу. С пневматикой против такой туши не попрешь: страхолюдина просто не заметит пуль.

К счастью, сигнальный боеприпас переводить не пришлось. Зверь умчался прочь в сторону реки, куда, скорее всего, и плюхнулся, гася огонь, а возвращаться, наверное, передумал – слишком уж жестокой оказалась добыча. И правильно сделал.

Так что на следующую ночь, преодолев за день некоторое количество пространства, не встретив ни одной живой души и даже следов разумной деятельности, я выбрал дерево покрепче и забрался повыше. На этот раз приведя все свое оружие в полную боевую готовность, чтобы не терять ни минуты времени на поиски.

– Да чтоб вас… – ругнулся я, вздрогнув, когда услышал вдалеке протяжный волчий вой.

Ему вторил другой волк, потом третий и четвертый. Все немного с разных сторон, но примерно с одного направления – если я не ошибаюсь, к востоку от меня.

Потом стали слышаться тявкающие звуки, и их характер был таков, что сразу стало ясно: волки загоняют добычу, отрезая ей пути к отступлению и возможности маневра, загоняя в ловушку, элементом которой являлась река, – это, наверное, на тот случай, если они раньше не нагонят ее.

И что самое поганое – направление они держали примерно в мою сторону. Не хотелось бы связываться с серыми санитарами, или какого здесь волки окраса и размера.

Прав был старик Мэрфи, сказав, что, если есть вероятность того, что гадость может случиться, – будьте уверены, она непременно произойдет.

Правильно: волки шли точно на меня, точнее, к дереву, на котором я засел. Но сначала под ним пронеслась человеческая фигура.

Вид гуманоида – кем бы он ни был, в темноте не разобрать, несколько вышиб меня из колеи, потряс и обрадовал, да так, что я пропустил появление волков, выскочивших из темноты буквально в следующий момент.

Еще пара секунд – и первый волк догнал свою жертву, повалил на землю. Там раздался крик, вой, послышалась возня.

«Моего возможного проводника Пятницу мочат!» – подумал я и вскинул винтовку, сразу же засаживая первые пули в следующих выскочивших за вожаком волков с горящими красным глазами.

Раздался вой. Да, для волков пули дум-дум, да еще со столь короткой дистанции, – это уже серьезно, мышцы и кишки, в зависимости от того, куда я попадал, им рвало только так.

Пять волков свалились, еще трое продолжали терзать жертву. Нет, уже двое. Жертва оказалась не так проста и одного волчару серьезно покалечила, так что он отвалил в сторону.

Я быстро зарядил свою воздушку и стал тщательно целиться, чтобы не попасть в возможного «языка». Но потом плюнул на тщательность – каждая секунда на счету, потенциального союзника вот-вот порвут на лоскуты, наверняка ему уже хорошо досталось от волчьих зубок, – так что я начал высаживать пулю за пулей при малейшей возможности.

Один готов. Оставшийся волк, почуяв неладное, разорвал дистанцию от жертвы, чтобы осмотреться, за что и поплатился: пуля вошла ему в бочину, превратив внутренности в кашу. Волк, взвыв от боли, рухнул на землю.

Свалился и спасаемый, секунду назад вскочивший на одном адреналине. Ему следовало немедленно помочь, но прежде требовалось добить волков, для чего пришлось еще раз зарядить винтовку и бить серым в район сердца, чтобы наверняка. Засаживал по две пули.

Все, волки перестали дрыгаться даже в конвульсиях. Можно спускаться и оказывать пострадавшему первую медицинскую помощь.

Глава 2

Кирилл. Пападанец в роли доктора Айболита

Прихватил аптечку с фонариком и резво спустился. Быстро нарубил веток, свалил все это вдоль тела в метре от пострадавшего, не упуская того из виду – вдруг еще кинется, приняв за врага, в таком состоянии действуют на инстинктах, – сбрызнул дрова бензином и поджег. Света нужно много – светодиодного от налобного фонаря недостаточно.

Огонь ярко вспыхнул, осветив спасенного, и я отшатнулся. Нет, не от вида чудовищных, нанесенных волчьими зубами ран, хотя эти раны были просто кошмарными. Предо мной лежал… не человек. Гоблин, самый что ни на есть натуральный гоблин, а если быть еще точнее, то гоблинка, или гоблинша… Как определил? Ну дык чего там определять? Волки постарались раздеть свою жертву перед употреблением, да и чего там было раздевать? Содрали лифчик с набедренной повязкой из шкуры – и вся недолга.

Что сказать о внешности, если забыть про раны. Рост едва под полтора метра, про цвет кожи не скажу – огонь и синеватый свет от налобного фонарика не давали точно определить, – но темный, вроде даже зеленоватый. Тело… тело вполне… вполне приятное на глаз. На ощупь от человеческого точно бы не отличил, в том числе что касается груди – размерчик тоже неплох относительно невысокого роста. Второй точно есть…

Касаемо же головы – тут имелись явные отличия. Первое, что выделялось, – это уши. Довольно большие, чуть оттопыренные, «слоновые», площадью с мою ладонь, но гармоничные. Что касается непосредственно лица, то особого отторжения не вызвало, хоть и гоблинша. Я, признаться, думал, что будет уродство, как рисуют гоблинов у нас: мерзких поганцев, – но нет, при ближайшем рассмотрении можно даже назвать милым. Хотя мужики гоблинские могут быть и явными уродцами, женщины же на лик мягче… Ну и волосы – длинные, собранные в хитрую плетеную прическу, сейчас изрядно растрепанную и залитую кровью.

Все это я оценил в одну секунду, и встал, собственно, насущный вопрос: что прикажете с ней делать? Спасать или добить, чтобы не мучилась? Проявить, так сказать, милосердие…

С одной стороны, это «язык» – какой ни есть, но «язык». С другой стороны, а много ли знает этот «язык», прежде носивший в качестве одежды пару шкурок? Ведь такое одеяние, да и каменный ножичек как оружие, выдает в них отпетых дикарей, и информации много явно не вытянешь. Это я уже молчу о том, что «язык» – гоблинка, не человек. Не то чтобы я был ксенофобом, но гоблины есть гоблины, злобные гады, человечинку при случае наверняка жрут за милую душу…

«Так, стоп! – остановил я себя. – Ты ничего не знаешь, а судишь о лежащем… лежащей перед тобой особью, пусть и не человеческой расы, по земным представлениям о ее виде. Это как минимум опрометчиво…»

Опять же за неимением гербовой пишут на туалетной. Это я в том смысле, что от гоблинши получу хоть какие-то данные – ну, например, в какой стороне искать людей. А то, может, я как раз в царство этих самых гоблинов направляюсь, где меня и скушают со всем их удовольствием. Это будет не слишком весело… для меня точно, а гоблинам – наверняка наоборот, праздник, деликатесный дюфцит… может, даже торжества устроят.