Незнакомка. Снег на вершинах любви - Барбара Картленд

Вирджиния отвернулась от зеркала.

— Может быть, он откажется от мысли жениться на мне, когда увидит меня. — В голосе девушки зазвучала надежда.

— Вот уж на это можешь не рассчитывать, — уверенно ответила миссис Клей. — Он никогда не сделает такого опрометчивого шага.

— Почему нет? — наивно поинтересовалась Вирджиния.

— Потому, моя милая, что я передаю ему тебя в золотой упаковке, а маркиз отчаянно нуждается в деньгах, иначе герцогиня не написала бы мне.

— И сколько же ты ему даешь?

— Все еще хочешь знать? — ответила вопросом на вопрос мать. — Предпочитаешь покончить с девичьими грезами о бескорыстной любви? Кладешь конец своим мечтам о сказочном принце, который влюбится в тебя с первого взгляда? Да, мое дитя, так-то лучше! Какая разница, что у тебя за внешность? Главное, тебе не придется ползать на коленях перед этими чванливыми английскими аристократами. Они получат целое состояние, а ты, зная истинное положение дел, обретешь уверенность в себе и самоуважение.

— Так все же, мама, сколько ты ему даешь?

— Два миллиона долларов, — проговорила миссис Клей, смакуя каждое слово. — Если перевести это в английские фунты стерлингов, то получится четыреста тысяч фунтов. Кругленькая сумма, не так ли? Достойный подарок для нетерпеливого жениха в придачу к умирающей от смущения невесте.

Вирджиния подавила стон и опустилась на софу.

— Все, — сухо оборвала ее мать. — Хватит истерик! Тридцатого апреля, Вирджиния, состоится твоя свадьба. В случае отказа я отправлю тебя к тете Луизе и публично объявлю, что ближайшие семь лет моя дочь проведет в исправительном доме. Подумай, прежде чем выразить свою последнюю волю, что предпочтительнее — статус английской герцогини или униженное состояние воспитанницы исправительного учреждения, обреченной на полунищенское существование.

Ответа не последовало — Вирджиния лежала, отвернувшись к стене и уткнувшись лицом в одну из шелковых подушек. Миссис Клей, поджав губы и вскинув острый подбородок, некоторое время презрительно рассматривала это бесформенное, подобное громоздкой куче тело.

— Господи Боже мой! За что мне такое наказание? — прошептала она так тихо, что Вирджиния едва расслышала эту реплику матери.

Побежали дни. Вирджиния словно находилась во сне, едва соображая, что творится вокруг. Шок от разговора с матерью, согласие на брак, которое она сделала под принуждением, — все это, казалось, полностью лишило ее сил и воли к сопротивлению.

Врачи осматривали ее каждый день, и каждые двадцать четыре часа ей прописывали новую диету. Буквально силой ей скармливали самые калорийные и питательные блюда. Редкие деликатесы свозились в дом со всех уголков Америки. Многочисленные гонцы Клей Корпорейшн бороздили страну вдоль и поперек в поисках нужного продукта.

От анемии ее заставляли пить козье молоко. Каждый день с ранчо доставляли свежайшие сливки и сметану. Овощи и фрукты привозили из Вирджинии, где у родителей было огромное имение. Отборные продукты проделывали путь в сотни и сотни миль ради того, чтобы вернуть румянец на опухшее, безжизненное лицо невесты. Шампанское из Франции, шерри из Испании, икра из России, паштет из Страсбурга — вот лишь небольшой перечень того, что она послушно съедала, чтобы только избежать скандала, который поднимался всякий раз, когда она говорила «нет».

Окружающий ее мир перестал казаться ей реальным, она плыла по течению, безропотно подчиняясь всем и вся, смутно понимая, что она делает, что говорит и что говорят ей. Часами она простаивала на бесконечных примерках, не чувствуя усталости, вернее, не понимая, что ей невыносимее — начало или конец этих мучительных процедур.

И только вечерами, оставаясь одна, она снова и снова задавалась все тем же вопросом: есть ли спасение, и если да, то в чем оно? Иногда, лежа в постели, Вирджиния представляла себе, как, крадучись, она выходит из комнаты, как сбегает незамеченной по широкой мраморной лестнице, отпирает массивную парадную дверь и выскальзывает на Пятую авеню. Все! Свободна! Но она знала, как далеки ее фантазии от реальной жизни, знала и то, что всем ее тайным планам никогда не суждено осуществиться. По утрам у нее не хватало сил даже подняться с постели, не говоря уже о том, чтобы убежать из дома. Она чувствовала себя слишком больной, слишком слабой для такого грандиозного предприятия, как побег.

Порой ей казалось, что внутри нее сидит какой-то человечек и злобно смеется над ней. Она явственно слышала его издевательские слова:

— Толстая и неуклюжая уродина! Кому ты нужна! Толстая и глупая каракатица! Безобразная толстуха!

Этот голос преследовал ее постоянно, и все время в голове у нее стучало одно и то же: «Он женится на тебе из-за твоих денег! Он Женится на тебе из-за твоих денег! Он женится на тебе из-за твоих денег!»

А стоило этому страшному голосу умолкнуть, как перед глазами появлялись горы денег: мелодично позвякивая, золотые монеты постепенно заполняли все пространство ее комнаты, выстраивались в аккуратные стопки, громоздящиеся до самого потолка, а потом внезапно обрушивались вниз, погребая ее под собой.

— Послушай, Вирджиния, — как-то сказала ей мать, — ты ведешь себя так, словно пребываешь в состоянии постоянной прострации. Неужели это лекарства на тебя так действуют? Нужно немедленно поговорить с доктором Хауселлом. Или нашего последнего врача зовут иначе? У меня все фамилии в голове перепутались, столько их здесь перебывало! Я поговорю с ним и скажу, что не настаиваю на том, чтобы тебе продолжали давать наркотики.

Но сама Вирджиния хорошо знала, что дело тут вовсе не в лекарствах — половину из них она попросту выливала, даже не удосуживаясь прочитать названия. Это «что-то» сидело внутри нее самой, настойчиво уводя ее от реальности, от того привычного мира, который окружал с детства. Иногда по утрам она просыпалась с ощущением невероятной легкости, словно задуманный побег действительно удался и она шла и шла по запруженным транспортом улицам.

— Завтра прибывает маркиз, — объявила ей мать в один из дней. Вирджиния даже не почувствовала замешательства или удивления. Ее уже давным-давно перестало занимать, как он выглядит и какова будет реакция на их первую встречу. Осознание собственного ничтожества притупило все остальные чувства. В ночь после сообщения матери она снова услышала: «Он женится на тебе из-за твоих денег!»

И опять ее спальня наполнилась золотом. Зловеще поблескивала кровать из золота, простыни неприятно холодили тело металлической тяжестью. Ей казалось, она сама сгибается под грузом навалившегося на нее золота.

— Золото! Золото! Золото! — думала она, тупо разглядывая то, что ей подали на завтрак.

По случаю прибытия маркиза миссис Клей устраивала шикарный прием. Для этого за домом специально построили огромный шатер. Там дни напролет трудились рабочие, стелили полы из специального паркета, расставляли и развешивали кашпо со всевозможными экзотическими растениями и цветами, драпировали стены коврами и роскошными шпалерами.

Миссис Клей была в своей стихии.

— Свадьба состоится в гостиной, украшенной белыми орхидеями, — решила она. — Но на приеме в честь маркиза преобладающим должен быть цвет радости — розовый. Вирджиния наденет розовое платье с бутонами роз, на голове у нее будет венок из роз!

После приема только и разговоров было об этом грандиозном светском событии, единодушно признанном гвоздем уходящего сезона. К сожалению, сам маркиз на праздник, устроенный в его честь, не попал: из-за неожиданного шторма в Атлантике судно пришвартовалось только в четыре часа утра, и, когда маркиз добрался до своего отеля, вечер благополучно завершился. Вирджинию отправили спать уже в час ночи, чтобы она могла отдохнуть и иметь свежий вид к завтрашней церемонии бракосочетания. Апатия и бесконечная усталость не лишили девушку здравого смысла, и она чувствовала, как мать в глубине души рада, что герцог так и не встретился с невестой накануне свадьбы — неизвестно, как прошла бы эта встреча и что подумал бы жених о своей будущей жене.

Вирджиния часто ломала себе голову над тем, как удалось матери обмануть герцогиню. Она не сомневалась, что, всецело захваченная безумной идеей породниться с высшей аристократией, мать ни перед чем не остановится, и уж тем более перед тем, чтобы немного приукрасить внешность будущей герцогини.

У себя в комнате Вирджиния сорвала с головы венок из роз, казавшийся особенно нелепым на ее сухих бесцветных волосах, и принялась разглядывать собственное отражение в зеркале. Кажется, за последние три недели, вопреки уверениям лечащих ее врачей, она стала еще толще. Угри придавали коже особый синюшный оттенок, опухшие глаза терялись в складках жира, сухие губы потрескались до того, что в уголках рта образовались малозаметные, но очень болезненные язвочки. Обычно такое случалось с ней раньше только зимой, но с приходом весны все бесследно исчезало. Теперь же ее постоянно знобило, хотя на улице было тепло и никаких других симптомов простуды не было.