Позывной: «Колорад». Наш человек Василий Сталин - Валерий Большаков

Наши!

– Коля, где командир? – пробилось в наушниках сквозь треск и шипение помех.

– Хер его знает!

– Командира зажали! – крикнул третий голос.

– Идем вверх на семьдесят! – пробасил первый.

«Это я, что ли, командир?» – подумал Григорий с холодным безразличием, словно вчуже.

Ну, нехай себе командир…

– Ваня, наверх! Будете нас прикрывать. Шульженко, атакуем! Ведомые, смотрим в оба!

– Андрей, отходи со снижением на девяносто! На девяносто снижайся!

– Серега, ты, давай, набирай. Володька, оттянись при атаке.

Набирая высоту, «Колорад» вошел в вираж.

Немец пустил за ним вдогонку очереди из курсовых.

Мимо.

«Як» пропустил трассы за собой, резко ушел в сторону и вниз, резанув очередью по размазанному силуэту «фоккера».

Попал!

Немец пыхнул огнем, мгновенно укутавшись пламенем – видать, снарядики бензобак разворотили.

Аминь, как говорится…

Пара вражеских истребителей уклонилась, уйдя к земле, и разделилась.

Быков за двумя зайцами гоняться не стал – довернул, взял в прицел того, что летел справа, и вжал гашетку.

Остро запахло порохом.

Шнуры очередей сплелись на крыле «фоккера», подрывая боезапас крыльевой пушки.

Полыхнуло здорово, отрывая плоскость напрочь.

Однокрылый «Фокке-Вульф» закувыркался и врезался в бурую плешь луга с наметами серого снега.

Готов.

– Командир третьего завалил!

– Вижу… Вовка, становись от меня слева. Идем на девяносто с набором.

– Противник слева, с превышением!

– Идем в наборе. Шульженко, прикрой! Атакую!

Далеко в стороне завиднелись странные изломанные силуэты – сильно растянутые по горизонтали буквы «W» с культяпками понизу.

«Лаптежники»! Пикировщики «Юнкерс» анфас.

А мы вам в профиль…

Пара «Яков» атаковала «лаптежников» чуть ли не на перпендикулярных курсах.

– Аркаша! На тебе атака. Отбиваю.

Вспухла пара-другая дымных шапок от разрывов, рыжие кляксы от тридцатисемимиллиметровок расплылись наискосок.

– Группа, набираем высоту. Ведомые, чуть оттянитесь и тоже бейте! Атакуем все!

«Ju-87» поспешно ушли в разворот, от греха подальше, но пушки оказались быстрее – тот из «Юнкерсов», что летел левее, задымил чадно, потянул к земле, да и взорвался на окраине какой-то деревушки.

Правый «лапотник» поспешно улепетывал, держа к юго-западу.

– Командир! – пробился уже знакомый – сердитый – бас.

– Я! – разлепил губы Быков, замирая.

– Ты чего ведомого бросил?

– Виноват, – буркнул «Колорад» и похолодел: это был не его голос.

– Ладно! – толкнулось в уши. – Отходим.

– Есть.

Нарезав пару кругов, эскадрилья «Яков» повернула к востоку.

До дому.

Быков едва дождался своей очереди на посадку, а когда «Як» прокатился по бурой траве, притираясь к полосе на все три точки, и лопасти замерли, он торопливо полез в карман кожаного реглана. Та-ак…

«Удостоверение личности начальствующего состава РККА».

«И кто я?..»

«Предъявитель сего Василий Иосифович Сталин, полковник, командир 32-го гвардейского истребительного авиационного полка» – значилось в документе.

«Колорад» очень медленно, очень аккуратно закрыл удостоверение офицера, спрятал и лишь потом снял шлемофон, чтобы лучше рассмотреть свое лицо в зеркальце.

Это было не его лицо.

На Быкова смотрел Василий Сталин, баловень судьбы, сын вождя.

– Попаданец? – фыркнул Григорий.

Дурость какая…

Тут его окатило – нет, не страхом, не отчаянием, а раздражением.

Произошедшее с ним Григорий воспринял, как непристойный, срамной розыгрыш, а то, что все по правде, как раз и бесило.

Что попал, то попал, усмехнулся он.

Как это в книжках про «наших там» зовется?

Перенос сознания? Или этой… как бишь ее… психоматрицы? Ладно, разберемся.

По крайней мере и позитивчик имеется в его попаданстве. Организм-то молодой! Глаза зоркие…

Быкова передернуло.

Касаться языком чужих зубов, ощущать чужую слюну во рту было противно.

Стоп.

Григорий поднял свои руки. Быстро содрал перчатки с крагами, внимательно рассмотрел ладони, перевернул…

Да его это руки!

Вон, на указательном пальце белый, едва приметный шрамик – это он в детстве порезался.

А вот родинка на суставе. И тот самый заусенец, что он вчера состричь не удосужился…

Татушка!

Быков стремительно расстегнул куртку и гимнастерку.

Чуть не порвал, оголяя плечо.

Скосил глаза.

Бледно-коричневое изображение орла наличествовало. Проступало размыто, но проступало.

Григорий хмыкнул довольно, успокаиваясь.

Эту наколку ему сделали в Таиланде, на пляже Паттайи.

Там постоянно бродили местные, кутаясь от солнца, даже перчатки надевали (загар считался приметой черни).

Поделки всякие впаривали, рубины фальшивые, кукурузу вареную и рыбу жареную. Педикюр предлагали или наколку сделать.

Он тогда подвыпивши был, вот и согласился.

Роскошный орелик получился, за сотню бат сторговались…

Так могла ли быть у Василия Сталина такая же тату?

Нет, конечно.

Значит, он не только ментально переместился, но и телесно чуток?

Быков сразу повеселел.

Ну, коли так, можно и в пространстве-времени определиться. Командиром полка Сталин заделался вроде как в феврале 43-го. Сейчас, пожалуй, весна – март или апрель.

Стало быть, воюют они на Калининском фронте, а этот аэродром – Заборовье, к западу от Осташкова.

Уже что-то…

Сдвинув плексигласовый фонарь, Григорий стал выбираться и похолодел.

Парашюта не было.

Полковник Сталин летал без него.

Нельзя было сыну вождя, ежели собьют, в плен угодить…

Тяжело спрыгнув на землю, Быков кивнул подбежавшему технарю и пошел навстречу капитану Долгушину, командиру 1-й эскадрильи.

Быков усмехнулся: спасибо продюсеру!

На съемках он целый альбом перелистал со старыми фотками.

И этот губастый военлет, что шагает к нему с грозным видом Зевеса, тот самый Долгушин.

В принципе Сталин, как комполка, мог делать боевые вылеты в составе любой эскадрильи, но он чаще всего выбирал «коллективчик» Сергея Федорыча.

Летал обычно в звене Долгушина ведущим второй пары, а ведомый его… дай бог памяти… Володя Орехов.

Это от него, выходит, оторвался Вася Сталин, человек добрый и бескорыстный, но увлекающийся.

Хотя какой, к черту, Вася?

Это Гриша, выходит, подзабыл о ведомом! Твою ж медь…

Долгушин приблизился и отдал честь.

– Товарищ полковник! – отчеканил он. – Эскадрилья капитана Долгушина посадку произвела. Задание выполнено. Уничтожено пять самолетов противника. Потерь нет.

– Вольно, Серега, – буркнул «Колорад». – Знаю, что заигрался, бросил Володьку.

Комэск растерялся – он не узнавал Ваську Сталина.

На него смотрел тот самый разгильдяистый комполка, вот только взгляд был иным – серьезным, суровым даже.

– Все понял? – промямлил Долгушин.

– От и до, – хмуро ответил Быков. – Ладно, пошли ужинать.

Здание столовой расположилось в новеньком срубе, низеньком, словно распластанном, прикрытом маскировочной сетью, в ячеях которой торчали ветки и целые деревца.

Ни дать ни взять – холмик с краю поляны.

В столовой разносолов не подавали, но котлеты с макаронами были.

И роскошный компот. Расщедрился начпрод.

В рифму вышло, подумал Быков.

Напротив «Колорада» примостился его ведомый, робкий парень, часто смущавшийся, зато, как улыбнется – вылитый Гагарин.

– Извини, Володя, – сказал Быков. – Подставил я тебя.

– Да ладно! – сразу заулыбался Орехов.

Григорий покачал головой, налегая на котлету.

Вкусно, однако…

Так, правильно, если в этом пахучем произведении кулинарного искусства ничего, кроме мяса, лука, хлебца, вымоченного в молоке, да яйца?

«Колорад» усмехнулся.

Надо же, какова сущность человеческая…

Его тут закинуло в самый разгар Великой Отечественной, месяца, наверное, не прошло после Сталинградской битвы, а он о котлетах размышляет!

Натура такая…

Быков задумался.

В принципе он ничего не потерял после «ментального переноса», приобрел только.

Молодой, здоровый организм…

Запойный, правда, и прокуренный, но мы его отучим от вредных привычек.

Что он забыл в будущем?

Телевизор? Перебьется как-нибудь.

Ни жены, ни детей… Скучать не по кому.

А вот в прошлом развернуться можно, с такой-то родней!

Даже страшновато как-то…

Сам Сталин – типа, отец! Именно, что «типа»…

Но не расскажешь же Иосифу Виссарионовичу правду о том, что Василий стал Григорием.

Да и «попаданского» ноутбука нет, такого, чтобы и карты немецкие в нем были, и чертежи, и все такое прочее.

Да если он даже и признается Сталину, а тот вдруг поверит, что толку?

О многом ли «Колорад» может поведать вождю?

Вот, нынче 43-й, пятое марта. И что?

Какие предсказания сделать?

О том, что летом «Курская дуга» случится? Так к ней-то сейчас как раз готовятся.