Замуж за русского миллионера… (Матильда и Анатолий Демидовы, Россия) - Елена Арсеньева

Толщина стен в нижней части башни достигает 178 сантиметров, а вверху – 32 сантиметров.

Но это чудо архитектуры было воздвигнуто в Невьянске отнюдь не только красы и изобретательности ради.

Почему, к примеру, внизу башни такие толстые стены? Дело в том, что они двойные: между стенами был проложен ход в заводскую лабораторию. Здесь определялось качество руды и содержание в ней различных компонентов. Но на самом деле эта лаборатория служила прежде всего для определения содержания в руде серебра. Если оно обнаруживалось, то руду в глубокой тайне переплавляли для получения драгоценного металла, из которого потом чеканили фальшивые деньги.

Ходила такая легенда: однажды Акинфий Демидов, бывший частым гостем у Бирона, проигрался в карты, и когда пришло время расплачиваться с долгом, он вынул из кармана горсть новеньких серебряных монет. Императрица Анна Иоанновна, которая также находилась там, спросила: «Так чьи же это деньги, Акинфий, твои или мои?»

Демидов дипломатично ответил: «Твои, матушка, все твое, и мы все твои, и работа наша…»

Очень может быть, такой разговор и впрямь состоялся, хотя плохо верится. Иначе зачем было Демидову перед нагрянувшей ревизией открывать однажды каналы, соединяющие башню с рекой, и пускать по ним воду, чтобы затопило секретную лабораторию, и мастерские чеканные, и самих чеканщиков вместе со станками и готовыми монетами – чтобы, не дай бог, не проболтались кому, какой размах приняло на Урале фальшивомонетничество…

Богатели Демидовы, богатели с каждым поколением. А золото глаза слепит, как известно, и душу разъедает. Но не всем!

По завещанию Акинфия Никитича значительная доля его наследства предназначалась сыну его от второго брака, Никите; старшие же сыновья возбудили процесс, и по высочайшему повелению генерал-фельдмаршал Бутурлин произвел между ними равный раздел. Старший сын Акинфия, Прокофий (1710—1786), был известен своими чудачествами. Так, в 1778 году, во время царствования Екатерины Великой, он устроил в Петербурге народный праздник, который, из-за громадного количества выпитого вина, был причиною смерти пятисот человек. Как-то он скупил в Петербурге всю пеньку, чтобы проучить англичан, заставивших его во время пребывания в Англии заплатить непомерную цену за нужные ему товары. Однако был он человеком добрым – прежде всего оттого, что владел громадным богатством, умножать которое было ему скучно, – что делать с ним, он не знал, вот и решил прославить свое имя благотворительностью. На пожертвованные им 1 107 000 рублей был основан Московский воспитательный дом. Им же учреждено Санкт-Петербургское коммерческое училище, на которое он пожертвовал 250 000 рублей. Когда стали открываться народные училища, Прокофий Демидов дал на них 100 000 рублей. С именем его связывается также учреждение ссудной казны.

Брат Прокофия, Никита Акинфиевич, отличался любовью к наукам и покровительствовал ученым и художникам. Он состоял в переписке с Вольтером; издал «Журнал путешествия в чужие края» (1786), в котором можно найти много интересных и точных замечаний, указывающих на широкую наблюдательность автора. В 1779 году Никита Акинфиевич учредил при Академии художеств премию-медаль «за успехи в механике».

Сын его, Николай Никитич, был человеком выдающимся. Он начал службу адъютантом при князе Потемкине во время Второй турецкой войны; построил на свой счет фрегат на Черном море. В 1807 году пожертвовал дом в пользу Гатчинского сиротского института. Во время Отечественной войны 1812 года выставил на свои средства целый полк солдат (он так и назывался «Демидовский»). После войны подарил восстановленному Московскому университету богатейшее собрание редкостей; построил в Петербурге четыре чугунных моста. Живя с 1815 года почти постоянно во Флоренции, где он был русским посланником, Николай Демидов, однако, много заботился о своих заводах, а также принимал меры к улучшению фабричной промышленности в России; жертвовал весьма щедро на инвалидов, помогал жертвам наводнения в Петербурге. С его легкой руки в Крыму началось разведение виноградных лоз, тутовых и оливковых деревьев. Кроме того, он составил во Флоренции богатейшую картинную галерею. Благодарные флорентийцы за основанные им детский приют и школу в 1871 году поставили ему памятник.

Его-то сыном и являлся Анатолий Демидов, который однажды женился на племяннице самого Наполеона…

Анатолий Демидов слыл (да и был) человеком непростым. С одной стороны, он весьма тщился походить на своего старшего брата Павла Николаевича, который несколько лет служил губернатором в Курске и считался благотворителем края, а также был известен как учредитель «Демидовских наград», на которые жертвовал при жизни и назначил выдавать в течение двадцати пяти лет со времени его смерти по 20 000 рублей ассигнациями. Поэтому Анатолий тоже делал крупнейшие пожертвования на благотворительность. Он основал «Демидовский дом призрения трудящихся» в Санкт-Петербурге, «Николаевскую детскую больницу», учредил ученую экспедицию в Южную Россию… Но все это делалось не от души, а как бы по обязанности, вернее, в поддержание семейной традиции. По характеру же был он поразительно безрассуден и жесток – как обдуманно, так и повинуясь своевольной натуре своей.

Люди, владеющие таким богатством, как Демидов, привлекают всеобщее внимание. Каждый их поступок становится достоянием публики. Поэтому все в России, а также многие за границей знали, насколько невыносим бывает Демидов. Со своими крепостными людьми он обращался, будто злодейский завоеватель: мужчин сек за малейшие проступки (часто собственноручно), девушек насиловал, женщин и детей не щадил. Слухи о его бесчинствах дошли до императора Николая, и тот счел, что поведение Анатолия позорит старинный род, который всегда был обласкан русскими царями. Теперь же ему стало противно даже принимать при дворе человека, о поведении которого шла столь дурная слава. Император намекнул Анатолию, что ему не вредно бы уехать из России за границу – хотя бы на время. Впрочем, Николай рассчитывал, что Анатолий Демидов останется где-нибудь во Франции или Италии навсегда, а если и вернется, то заграница его основательно обтешет.

Надежды государя не сбылись. Не заграница обтесала Анатолия Демидова – он ее обтесал!

Впрочем, начиналось все вполне комильфо. Демидов, оскорбленный пожеланием (а фактически приказом) императора, решил во что бы то ни стало произвести на Европу самое обворожительное впечатление. Анатолий был весьма неглуп и прекрасно понимал, что, если станет вести себя с иностранцами так же, как с русскими, то есть так, как того властно требовала его натура, аристократия отвернется от него с презрением и негодованием, а дурная слава о поступках вмиг докатится до России. Поэтому он принял облик друга и покровителя муз – покупал картины, поддерживая художников и помогая им снискать известность, он давал деньги ученым на различные исследования. Да и любовницами (а их он имел множество) у него были не просто дамы полусвета, но актрисы, которые благодаря его покровительству преуспевали на подмостках, так что и здесь он прослыл не то чтобы развратником, но опять же покровителем муз.