Яд желаний - Наталия Костина-Кассанелли

— Причина смерти какая? — шепотом поинтересовался он у судебного медика.

Сорокину сейчас лучше было не трогать — она сегодня находилась явно не в духе. Саша попытался припомнить, но так и не вспомнил ни одного случая, когда лицезрел эту даму в хорошем настроении. Впрочем, данный казус можно было объяснить тем, что встречались опер Бухин и следователь Сорокина исключительно на работе. А работа в убойном отделе не просто тяжелая. Она еще и морально гнетущая. К тому же, кроме неприятных профессиональных издержек, связанных с выездами на места убийств, изнасилований и разбоев, этот вызов был еще и последним за долгие сутки их дежурства. А последний вызов, когда вот-вот должен смениться…

— Везет мне, как утопленнику, — сварливым голосом сказала Сорокина. — Как полчаса до конца — так и пожалуйста! — Тут работы на полдня, непочатый край… А кто мне сверхурочные доплачивать будет? Пушкин? Хоть бы на пенсию уже скорей уйти, что ли… Настохренело все! Так что, какая причина смерти?

— Не пойму я что-то, Маргарита Пална. — Медик, молодой, недавно перешедший из проктологии в судебную медицину, также побаивался Маргариту Сорокину и явно не желал попасть впросак. — Вроде как естественная… — неуверенно протянул он.

— Ни хрена не естественная! — Сорокина ручкой, которой заполняла формуляр, ткнула в направлении трупа. — Сидел бы ты в своей поликлинике, в жопе ковырялся! Эскулап! — Сорокина выплюнула это слово как ругательство. — Только и умеешь, что ректальную температуру измерять. Толку от тебя… Судороги у нее были, не видишь? Пена на губах. И воздух здесь… — Она выразительно покрутила носом и, бросив напоследок победный и вместе с тем презрительный взгляд на эксперта, вернулась к своим бумагам.

Воздух в квартире был действительно не первой свежести, не то что на улице, где буйствовали весна и месяц май и цвели припоздавшие в этом году яблоневые сады. Сливы и вишни уже облетали, засыпая землю невесомым конфетти лепестков. Саша подошел к окну и распахнул створку. С улицы пахнуло таким неземным ароматом, что у него буквально закружилась голова.

— Так ведь труп сколько лежал, — запоздало попытался спасти растоптанное Сорокиной реноме медик. — И что я могу сейчас сказать, Маргарита Пална? Сами подумайте? Чего я гадать буду? В морге вскрывать нужно, там и определим…

По сути, он был прав — глядя на покойницу, у которой не было прямых признаков насильственной смерти, только ясновидящий мог определить, от чего умерла женщина.

— Ладно, ты фиксируй трупные явления, — махнула рукой Сорокина, — а мы с Сашей по квартирке пройдемся.

Прокурорская дама старлею Бухину почему-то благоволила, что было явлением экстраординарным — следователь Сорокина славилась своим скверным и неуживчивым характером. Ночью, вместо того чтобы мирно спать между вызовами на любезно предоставленном в ее распоряжение диване, она сокрушалась, что у Бухина две дочери, да еще и родились обе сразу! Нет чтобы с разницей годика в два-три… Рита Сорокина буквально забодала Бухина расспросами: как Дашка с ними справляется, как кормит, как гуляет, как то да как се… Саша Бухин хотя и был опером со стажем, но все еще считался молодым. А следователь Сорокина занималась своим делом без малого двадцать лет. Поэтому послать докучную бабу по всем известному адресу Саша просто не мог и обстоятельно рассказывал обо всех проблемах, связанных с близнецами, хотя ему отчаянно хотелось спать — вчера полночи читал, оторваться было невозможно… Ну а вторую половину маленькая Санька своими воплями испортила напрочь. Мало того, что она орала сама, так еще и разбудила сестру, и они устроили настоящую ночную серенаду. Причем, в отличие от моцартовской, совсем не маленькую. И только сегодня под утро ему удалось урвать минут сорок сна, а тут — снова вызов…

— Бедненько артисточка жила, — критически заметила Сорокина, по ходу осмотра квартиры бесцеремонно выдвигая ящики шкафов, перебирая опытными пальцами стопки белья и профессионально суя любопытный нос во все углы. — Да… Ни шуб тебе, ни драгоценностей… даже заначки нет. Кроме афиш, и взглянуть не на что!

— Какая артистка? — рассеянно спросил Бухин.

— Как какая? Народная, наверное, уже. Видал, режиссер этот ломился? Сразу мне не понравился! Не дадут теперь нам покоя с этим трупом, хоть бы она сто раз сама померла! Так оно и ежу понятно, что не сама… Да, вляпались мы с тобой, Санек, в этот театр по самое не хочу. Вот просто задницей чую! И не просто чувствую, а знаю! Теперь не успеешь домой с этой гребаной службы на четырех костях доползти, как начнут дергать. На контроль возьмут, звонить будут каждый день и приказывать, будто без их приказов не пашешь сутками, как лошадь! За такие деньги! Дураки только работают на этой работе за такие деньги! Да! И кишки будут мотать, пока напрочь не вымотают…

Саша тут же вспомнил, что режиссера он видел в театре, куда частенько наведывался с черного хода, — цены на иные билеты оперу Бухину были не по карману. Ну а в театре работали знакомые ребята в охране, и это иногда было очень кстати. Даже предложение Дашке он сделал именно в их дежурке, как раз после спектакля Виктюка. Саша улыбнулся, вспомнив, как стал на одно колено прямо на не слишком чистый пол дежурки и протянул Дашке коробочку с кольцом. Тогда ему казалось, что если он не сделает этой девушке предложение немедленно, то никогда на это не решится…

— Санек, — озабоченно позвала Сорокина, — ты что? Недоспал? Голова кружится? Чего-то вид у тебя странный.

— Да нет, все путем. — Бухин стряхнул с себя наваждение — образ Дашки, с улыбкой берущей у него из рук кольцо.

— Так я говорю, что с режиссером-то этим будем делать? Чего ты его сюда не пригласил?

— Так вы же сами не велели, — растерялся Бухин.

— Это ж режиссер из театра, наверное, в котором она работала. — Сорокина кивнула в сторону спальни, где возле трупа заканчивали работу криминалист и эксперт.

Значит, если человек, которого Сашка не впустил в квартиру, — режиссер местной оперной труппы — очень неплохой труппы, между прочим, то тело в спальне — должно быть, певица этой самой труппы, не иначе… Да и афиши, развешанные по всей квартире, говорили об этом же.

— Труп кто обнаружил? — задумчиво спросил он.

— Да он же и обнаружил! Он же нас сюда вызвал. Кстати, у него и ключик от двери имеется… и это наводит на определенную мысль… Что, Саня, ночью то девки спать не дают, то работа? — сочувственно взглянула на него следачка.

Да, не спал — полночи книгу читал, полночи Даньку с Санькой по очереди утихомиривал. А мог хоть немного и вздремнуть! Дашка вот сразу вырубается, как только девчонки угомонятся. А он сдуру решил, что отоспится на суточном дежурстве. Знал же, что в ночь дежурства не то что поспать, присесть иногда бывает некогда! Особенно сейчас. Весна. Этим все сказано. Народ выходит на улицу, женский пол оголяет ноги и животы, а мужской заводит вокруг брачные танцы и петушиные бои. Плюс психи всех мастей, которым весна почему-то также не дает покоя. Хорошо, что хоть маньяков никаких не объявлялось, тьфу-тьфу через левое плечо… Что же он, выходит, от усталости даже не заметил, как режиссер открыл дверь своим ключом? Да, мало от него тогда проку как от опера… Нет, постойте… ну конечно, он же не видел, как дежурная группа попала в квартиру, — Сорокина еще у подъезда отправила его за понятыми!

Саша несказанно обрадовался тому, что он, оказывается, не спит на ходу. Хотя отдохнуть ему было нужно. Просто необходимо. Пока он не наделал на работе каких-нибудь непоправимых глупостей.

— Следов взлома вроде бы нет, — продолжала следователь. — А ты как, не заметил?

Бухин пожал плечами. Явных следов проникновения в квартиру покойной не было, но ответить на вопрос, открывали замок родными ключами или отмычкой, можно было только после заключения эксперта.

— Одна она жила? — допытывалась Сорокина, как будто Бухин был Господь Бог и все видел.

— Сейчас посмотрим, — невозмутимо сказал он и открыл двери ванной комнаты.

Следачка была права — жила артистка, возможно, и народная, весьма небогато. Ванная комната явно нуждалась в ремонте. Впрочем, старлей сейчас любое помещение оценивал с точки зрения ремонта. А в этой ванной ничего не делалось уже много лет. Плитка местами осыпалась, кран подтекал, потолок был залит соседями сверху. Да и саму ванну, с пожелтевшей, пористой и испещренной пролежнями эмалью, давным-давно нужно было бы сдать в утиль. Однако они с Сорокиной были не квартирными маклерами — их интересовали не интерьер и не состояние помещения, а совсем другое. Зубных щеток в стаканчике было две, также на полочке имелся крем для бритья, помазок, бритва и прочее, указывающее на проживание в квартире лица мужского пола. Конечно, можно предположить, что покойная брила определенные части тела, но то, что она пользовалась мужскими одеколоном и дезодорантом, это вряд ли.