Система доктора Дегот и профессора Перье - Эдгар По

Но тут сосед положил ему руку на плечо и что-то прошептал на ухо, после чего говоривший сразу умолк и откинулся на спинку стула.

— А Буллар, волчок, — сказал его сосед, — я называю его волчком, потому что его действительно преследовала странная, но не лишенная основания мысль, будто он превратился в волчок. Вы бы померли со смеха, глядя, как он вертелся. Он мог вертеться на каблуке целый час, вот таким образом…

Но тут его приятель, которого он остановил за минуту перед тем, оказал ему такую же услугу.

— Ваш г-н Буллар, — взвизгнула старая леди, — просто сумасшедший, и очень глупый сумасшедший. Кто же, позвольте вас спросить, слыхал когда-нибудь о человеке-волчке? Какой вздор. Мадам Жуаез гораздо рассудительнее. У ней тоже была мания, но мания, подсказанная здравым смыслом и доставлявшая много удовольствия всем, кто пользовался честью быть знакомым с нею. Она убедилась после долгих размышлений, что какая-то случайность превратила ее в петуха, и вела себя сообразно с этим убеждением. Она хлопала крыльями с изумительным эффектом… так… так… так… а ее пение было восхитительно! Куку-реку! Ку-ку-ре-ку! Ку-ку-ре-е-ку-у-у-у-у-у-у!..

— Мадам Жуаез, прошу вас вести себя прилично! — перебил хозяин очень сердито. — Или держите себя, как подобает даме, или ступайте вон из-за стола, — одно из двух.

Дама (я очень удивился, услышав ее фамилию после того, как она только что описала мадам Жуаез) вспыхнула и, по-видимому, крайне смутилась. Она понурила голову и не отвечала ни слова. Но другая, помоложе, вмешалась в разговор. Это была моя красавица из маленькой гостиной.

— О, мадам Жуаез была сумасшедшая! — воскликнула она. — Но Евгения Сальсефетт… вот у кого было много здравого смысла. Эта прекрасная, скромная девушка находила неприличным обыкновенный способ одеваться. По ее мнению, следовало одеваться так, чтобы быть снаружи, а не внутри платья. В конце концов это очень просто. Нужно сделать так… и вот так… так… так… а затем вот так… так… так… а затем…

— Mon Dieu![13] Ma'mzelle Сальсефетт! — крикнула разом дюжина голосов. — Что вы делаете?.. Невозможно!.. Перестаньте!.. Мы знаем, как это делается!.. Довольно!.. — Несколько человек вскочили с мест, чтобы помешать ma'mzelle Сальсефетт превратиться в Венеру Медицейскую, как вдруг из отдаленной части здания раздались отчаянные вопли, разом остановившие девушку.

Эти крики сильно подействовали и на мои нервы, но на остальную компанию жалко было смотреть. Я никогда не думал, что разумные существа могут так перепугаться. Они все побледнели, как трупы, и, скорчившись на своих стульях, сидели, дрожа от страха и прислушиваясь к крикам. Крики снова раздались громче и, по-видимому, ближе, потом в третий раз очень громко; и в четвертый гораздо тише. Когда шум затих, присутствие духа вернулось к собеседникам, и снова посыпались анекдоты. Я решился спросить о причине шума.

— Чистые пустяки, — сказал г-н Мальяр. — Мы привыкли к подобным происшествиям и не придаем им значения. Время от времени сумасшедшие подымают крик все сообща, как это случается с стаей собак ночью. Бывает иногда, что за этим концертом следует попытка освободиться, которая, конечно, угрожает некоторой опасностью.

— А много у вас сумасшедших?

— В настоящую минуту всего десять человек.

— Преимущественно женщин, я полагаю?

— О, нет, все до единого мужчины, и здоровые молодцы, доложу вам.

— В самом деле! А я всегда слышал, будто большинство помешанных принадлежит к слабому полу.

— Вообще да, но не всегда. Несколько времени тому назад здесь было около двадцати семи пациентов, и в том числе не менее восемнадцати женщин; но в последнее время обстоятельства существенно изменились, как вы сами видите.

— Да, существенно изменились, как вы сами видите, — подтвердил господин, оборвавший платье ma'mzelle Лаплас.

— Да, существенно изменились, как вы сами видите, — подхватила хором вся компания.

— Придержите языки! — крикнул хозяин с бешенством. Последовало гробовое молчание, длившееся с минуту. Одна из дам буквально исполнила приказание г-на Мальяра, высунув язык, оказавшийся необычайно длинным, и покорно схватившись за него обеими руками.

— А эта милая дама, — шепнул я г-ну Мальяру, — эта почтенная леди, что сейчас говорила и пела по-петушиному, она совершенно безопасна? Совершенно безопасна?

— Безопасна? — произнес он с непритворным изумлением. — Что… что вы хотите сказать?

— Немножко того? — сказал я, дотронувшись до своего лба. — Но, разумеется, чуть-чуть… ничего опасного, да?

— Mon Dieu! Что это вам пришло в голову? Эта дама, моя давнишняя приятельница, мадам Жуаез, так же здорова, как я сам. Она немножко эксцентрична, но, знаете, все старушки, все очень старые старушки более или менее эксцентричны.

— Конечно, — сказал я, — конечно, а остальные леди и джентльмены…

— Мои друзья и смотрители дома, — перебил г-н Мальяр, выпрямляясь с некоторой hauteur[14], — мои добрые друзья и помощники.

— Как? Все они? — спросил я. — И дамы?

— Разумеется, — отвечал он, — без дам мы бы ничего не могли поделать; это лучшие няньки для сумасшедших. Знаете, они справляются с ними на свой лад; их блестящие глаза производят чудесное действие — чаруют, как глаза змеи, знаете.

— Конечно, — сказал я, — конечно! Они держат себя немножко странно, не правда ли? — немножко чудачки, а? — Вы не находите?

— Странно?.. Чудачки? — Вы в самом деле так думаете? Правда, мы, южане, не охотники до церемоний, — живем в свое удовольствие, пользуемся жизнью и всякого рода увеселениями.

— Конечно, — повторил я, — конечно!

— Кажется, это Clos de Vougeot немножко того, немножко крепко… а, правда?

— Конечно, — сказал я, — конечно. Кстати, monsieur, система, которую вы применяете ныне вместо знаменитой системы поблажки, очень строга?

— Ничуть. Строгое заключение необходимо, но пользование, собственно медицинское пользование, скорее приятно для больных.

— Эта новая система ваше изобретение?

— Не совсем. Частью профессора Дегот, о котором вы, конечно, слышали; а некоторые изменения предложены знаменитым Перье, с которым, если не ошибаюсь, вы связаны тесной дружбой.

— Со стыдом должен признаться, — возразил я, — что в первый слышу имена этих господ.

— Праведное Небо! — воскликнул мой хозяин, откидываясь на спинку кресла и всплеснув руками. — Так ли я вас понял? Неужели вы никогда не слыхали об ученом докторе Дегот и знаменитом профессоре Перье?

— Должен сознаться в моем невежестве, — отвечал я, — но правда прежде всего. Как бы то ни было, мне крайне совестно, что я до сих пор не ознакомился с сочинениями этих, без сомнения, замечательных людей. Я непременно прочту их. Monsieur Мальяр, признаюсь, вы не на шутку, не на шутку сконфузили меня.

Так и было на деле.

— Полноте, мой юный друг, — сказал он ласково, пожимая мне руку, — выпьем-ка лучше по стаканчику сотерна.

Мы выпили. Компания последовала нашему примеру. Снова посыпались шутки, остроты, раздался смех, собеседники проделывали тысячи забавных выходок, скрипки визжали, барабан грохотал, тромбоны ревели, медными голосами, и, по мере того как вино брало верх, сцена становились все безобразнее, превратившись, наконец, в настоящий вертеп. Тем временем, г-н Мальяр и я перед батареей сотерна и кло-де-вужо продолжали разговаривать, крича во всю глотку. Слово, сказанное обыкновенным тоном, было бы так же слышно среди этого гвалта, как голос рыбы со дна Ниагарского водопада.

— Перед обедом вы упоминали, — крикнул я ему в ухо, — об опасностях, связанных с системой поблажки. В чем же собственно опасность?

— Да, — отвечал он, — опасность есть и весьма серьезная. Нельзя предвидеть капризы сумасшедших; и, по моему мнению, так же, как по мнению доктора Дегот и профессора Перье, никогда не следует предоставлять им свободу. Кротость действует известное время, но в конце концов только придает сумасшедшему наглости. Прибавьте сюда изумительную, баснословную хитрость помешанного. Он скрывает свои планы с удивительным благоразумием, а искусство, с каким он притворяется здоровым, представляет в глазах философа одну из любопытнейших психологических проблем. Да, когда сумасшедший кажется совершенно здоровым, тогда-то и следует надеть на него смирительную рубашку.

— Но опасность, о которой вы упоминали, — вам лично пришлось испытать ее в течение вашего управления этой лечебницей? Есть у вас фактическое основание считать прежнюю систему рискованной?

— Лично? Пришлось ли мне испытать? Да, я могу отвечать утвердительно. Например, не так давно в этом доме случилось странное происшествие. Вы знаете, здесь применялась система поблажки, и пациенты разгуливали на свободе. Вели себя замечательно хорошо, примерно; сколько-нибудь сообразительный человек мог бы уже по этому одному догадаться, что у них назревает какой-нибудь адский замысел. И вот, в одно прекрасное утро, смотрители были связаны по рукам и по ногам, посажены в подвал, и помешанные превратились в смотрителей за ними.