Мир «Искателя», 2004 № 04 - Павел Амнуэль

Однако никто с лестницы не падал, ступеньки не скрипели, и значит, если все предшествовавшие звуки не были игрой ее воображения, то некто стоял сейчас у перил и, может быть, пытался нашарить на стене выключатель. Некто мог и не знать, что выключателя в коридоре вообще не было, свет — три бра вдоль стены — включался в каждой из комнат, и еще был выключатель внизу, в холле.

Если в дом проник грабитель, нужно звонить в полицию, но Полина не знала, что в таких случаях говорить, и номер телефона тоже помнила не точно: может, сто или, кажется, сто один. В Москве ноль два, но то в Москве…

Единственным телефонным номером, который сейчас приходил Полине на память, был номер комнаты на первом этаже, где спала Глэдис, и Полина, подняв трубку стоявшего на тумбочке возле кровати большого телефона, выполненного в стиле моделей начала прошлого века, набрала шесть цифр. Тишина прервалась нудным повторяющимся зуммером, Полина считала: пять, восемь, одиннадцать… Неужели Глэдис спит так крепко? А может, это она и стоит сейчас у лестницы, имея какое-то тайное намерение?..

— Алло, — сказал в трубке низкий голос, в котором трудно было узнать голос кухарки. — Алло, алло…

— Глэдис, — сказала Полина. — Ой, простите, мисс Баркер, это я… Извините, что разбудила вас, но, вы понимаете…

— Миссис Батурин? — сразу проснулась кухарка и заговорила обычным дневным голосом. — Дорогая, что-нибудь случилось? Вам что-то нужно?

— Мне нужно, — медленно проговорила Полина, — чтобы вы ко мне поднялись. То есть… Сначала посмотрите — нет ли кого-нибудь в коридоре… И у лестницы.

— Да кто там может быть? — удивилась мисс Паркер, но спорить не стала и, сказав коротко: «Сейчас приду», положила трубку.

Минуту спустя Полина услышала торопливые шаги, скрип половиц, а потом быстрый стук в дверь и голос кухарки: «Миссис Батурин, это я!»

Полина плотнеет запахнула платок и повернула ключ в двери. Глэдис вошла в спальню, и Полина успела заметить, что в коридоре, конечно же, горит освещение.

— Это вы включили бра? — спросила она.

— Я, — кивнула кухарка.

— Там… никого не было?

— Кто же там мог быть? — сказала мисс Баркер, глядя на Полину взглядом полицейского следователя, поймавшего важного свидетеля на том, что тот пытается повесить лапшу на уши представителя закона.

— Не знаю, — сказала Полина и опустилась на кровать. — Мне показалось…

Кухарка не стала спрашивать, что именно показалось хозяйке, воображаемое ее не интересовало, она поправила сползшее на пол одеяло, забрала со столика поднос с чашкой — Полина перед сном пила молоко — и спросила:

— Вы хорошо себя чувствуете, миссис Батурин?

— Да, — сказала Полина. — А почему вы… Я дважды вас спросила, и вы оба раза ответили вопросом на вопрос.

Мисс Баркер нахмурилась и пробормотала, отступая к двери:

— Не пойму, о чем вы.

— Ну, как же… Я спросила «Есть ли кто-нибудь в коридоре?» А вы не сказали «Нет», вы спросили: «Кто же там мог быть?»

— Но кто же там мог быть? — с недоумением сказала кухарка, не понимая, чего хочет от нее хозяйка в первом часу ночи. — Никого там нет. Вам, наверно, что-то дурное приснилось. Хотите, принесу еще молока? Или согреть чаю?

— Спасибо, не надо. Извините, мисс Баркер, что я вас разбудила…

— Да я не спала еще, — сказала кухарка, — я телевизор смотрела, в наушниках, чтобы тихо, и не слышала, как телефон звонил.

— Что показывали? — программа Полину не интересовала, но нужно было сказать что-нибудь вежливое и не обязательное.

— Передача для полуночников. Болтовня всякая, но если не спится, то в самый раз… Вам действительно ничего не нужно, миссис Батурин?

— Спасибо, мисс Баркер. Идите спать, я вас больше не потревожу.

Когда шаги стихли и голос сверчка опять стал единственным звуком в ночной тишине, Полина встала и подошла к двери. Уходя к себе, Глэдис наверняка выключила свет в коридоре. Приоткрыв дверь, Полина убедилась в том, что снаружи темно, и сразу закрыла дверь. Никого она, конечно, не увидела, только слева в окне можно было разглядеть черные на темном фоне силуэты деревьев.

Она заперла дверь, легла и сразу уснула — крепко и без сновидений.

Кто-то ходил по коридору, доходил до лестницы и возвращался, бормотал себе под нос, а однажды заглянул в спальню, постоял над спавшей Полиной и ушел восвояси.

Утром позвонил из Москвы Максим и расспрашивал Полину о том, что ей снилось. Полина сидела у окна, пила чай с булочками и смотрела, как над лесом носятся стаи птиц — издалека она не могла определить, были это ласточки или воробьи.

— Макс, — сказала Полина, — я так по тебе скучаю, ты не представляешь!

— Я тоже, — признался муж, но активного желания в его голосе Полина не услышала. Она читала в каком-то журнале, в «Коспополитен» или в «XXL», о проблемах деловых мужчин, но ей раньше казалось, что к ее Максу это не имеет отношения.

А если у него в Москве любовница?

Чепуха, подумала Полина, слушая, как муж объясняет, какая она хорошая, и как он хочет быстрее покончить с делами и приехать к ней на уик-энд. Чепуха, думала она, в Москве Макс бывает не больше времени, чем в Париже, Мадриде, Лондоне или Тель-Авиве. Может, и там у него по любовнице? Чепуха, он так устает от работы, что почти сразу засыпает, его попросту не хватит на другую женщину, и не нужно думать об этом, не нужно на этом зацикливаться…

И конечно, весь день Полина думала только об этом — как ее Макс приезжает по делам в Мадрид, и там его ждет у трапа самолета пышная рыжекудрая Кармен, а в Париже он сразу едет на Елисейские поля к худой, как палка, Жаннетт…

Хватит, говорила себе Полина и начинала сначала. Кто ждет ее мужа в Мадриде, кто в Тель-Авиве, а она тут, в английской глуши, которую сама себе вымечтала…

Вечером удалось чуть-чуть развеяться: заехали Барыкины проездом из Дувра в Лондон, Костя, как обычно, рассказывал анекдоты, а Ира, о которой Полина не знала, приходится ли она Косте женой или очередной секретаршей, только слушала и смотрела огромными влюбленными глазами. Полина предложила гостям переночевать, но Костя не согласился — у них забронирован номер в «Хилтоне», на двух уровнях, с джакузи, и терять восемь сотен баксов он, конечно, не собирается, так что ты уж прости, Полиночка, мы с Ирочкой поедем, тем более что шофер наш успел выспаться на своем водительском месте.

— Как? — воскликнула Полина. — Он так и сидит в машине? Пять часов? Некормленый?

— Такая у него работа, — пожал плечами Костя. — А еда у него с собой. Сухим пайком. Так мы поедем, Иринка?

Полина гостей не задерживала — почему-то ей стало неприятно их присутствие, а ведь Костю Барыкина она знала не один год, старый приятель Максима, вместе начинали многие дела, но ей неожиданно захотелось побыть одной, и чтобы Максим позвонил перед сном, пожелал спокойной ночи и сказал, как скучает, и чтобы голос у него был не такой, как утром. Вечерами у всех мужчин голос меняется, у Максима тоже, вечерний голос предвещает, а утренний отбирает, это разные голоса, но муж так и не позвонил, и в половине одиннадцатого, выпив поданный в спальню чай с хрустящим хлебцем, Полина легла в постель.

Ей показалось, что она заснула сразу. Но почему-то глаза ее сами собой открылись в тот момент, когда стрелки часов соединились друг с другом на числе 12. Полина подумала даже, что спит, — иначе как объяснить, что на часах всего одна стрелка, стоящая торчком?

В этот момент в коридоре что-то упало.

Вчера луна к полуночи не успела подняться из-за леса, и свет ее в коридор не попадал — только ничего не освещавшие блики. А сегодня полная луна светила прямо в торцовое окно, свет был холодным, но таким ярким, что видно было каждую висевшую в воздухе пылинку.

Запахнув халатик, Полина стояла на пороге спальни и смотрела. Она хотела закрыть глаза, но не могла. Хотела захлопнуть дверь, но руки не слушались. Хотела закричать, но в горле случился спазм. Хотела проснуться, но понимала, что проснулась минуту назад, ровно в полночь, услышала в коридоре шум и встала посмотреть, не подумав о том, что это может быть…

Белесый призрак висел сантиметрах в двадцати над полом, будто голографическая проекция. Лунный свет пронизывал изображение, и за фигурой мужчины Полина различала перила в конце коридора, где начиналась ведущая на первый этаж лестница.

На призраке были широкие брюки и рубаха с длинными рукавами. Может, у него была пышная шевелюра, а может, нимб. Призрак выглядел однотонным, блестящим, серебристо-стальным. И полупрозрачным.

Мысль в ее голове была почему-то одна: откуда здесь взяться привидению, если дом построили всего полвека назад?

Призрак поднял руку, и от этого движения что-то всколыхнулось в воздухе, Полина ощутила на щеках холодное дуновение, а призрак опустился наконец на пол и пробормотал низким голосом, в котором, однако, было столько высоких обертонов, что казалось — кроме обычных звуков слышен еще и уходящий в высоту скрип: