В одном купе - Сергей Михалков

Фуфин (закуривая). Да-а-а... Любопытная птичка... Как, товарищ Сиделкин?

Сиделкин. Безусловно.

Фуфин. Скажите, Понтий Петрович, у вас никто не хотел купить эту птичку?

Клюшкин. Почему не хотел? Прицеливался недавно один. Говорил, будто в какой-то академии работает. Просил продать. Только я ему не продал.

Фуфин. Не сторговались?

Клюшкин. Да мы и не торговались. Так разошлись.

Фуфин. Сколько он предлагал вам за вашу варакушку?

Клюшкин. Сперва десятку предлагал, а потом до тридцати рублей накинул.

Фуфин. А потом и полета предложил.

Клюшкин. Хвастался, будто и полета даст, если я ему ее уступлю. Только я не уступил.

Фуфин. Сколько же стоит такая птичка, по-вашему?

Клюшкин (помедлив). Ничего она не стоит.

Фуфин (не понимая). То есть как это так ничего? Что-нибудь она должна стоить? (Показывает на коробок спичек.) Коробок спичек и тот стоит. А вам за нее пятьдесят рублей предлагали!

Клюшкин (спокойно). Не стоит она этих денег.

Фуфин (теряя самообладание). Тогда скажите, сколько она стоит.

Клюшкин (пожимает плечами). А кто ее знает, сколько она стоит.

Фуфин. Ну, хорошо. Допустим, что она стоит гораздо дешевле. Но почему вы ее все же не продали, если вам сам покупатель предложил пятьдесят рублей? Это же сумма! Такие деньги на земле не валяются.

Клюшкин. Известно, не валяются. Не копейка! Копейку найдешь и то нагнешься.

Фуфин (вытирает вспотевший лоб платком). Честное слово, товарищ Клюшкин, мы с товарищем Сиделкиным вас просто не понимаем! Почему вы не продали свою варакушку? По-че-му? Да знаете ли вы, товарищ Клюшкин, кто у вас хотел приобрести вашу пигалицу? Известный профессор! Доктор наук, в конце концов! Это вам не Дом пионеров! Не может же такой деятель сам ловить этих варакушек! Что же вы, не могли уважить такого заслуженного человека?!

Клюшкин. Мы очень даже их уважаем. Зачем нам их не уважать? Да ведь кабы он для науки что требовал. А то ведь он для себя просил: он чучела набивает. Дело любительское.

Фуфин (выходит из-за стола, ходит по комнате, останавливается). Да вам-то, вам то не все ли равно, что он там набивает? Вы же можете в любое время поймать себе другую варакушку. Даже во сто раз лучше!

Клюшкин (продолжая начатую мысль). Ежели бы для науки, я бы ему слова не сказал. Бери, пожалуйста, если людям от этого польза какая-нибудь будет. Я бы ее даром отдал!

Фуфин (переходя на официальный тон). Вот что, товарищ Клюшкин. Я обращаюсь к вам как к своему сотруднику, и товарищ Сиделкин меня поддерживает в этом вопросе. Мы просим вас пересмотреть ваше решение и пойти навстречу просьбе профессора Переплет-Поповского. Должен вас проинформировать: я получил официальный запрос из академии по поводу вашей пигалицы. Официальный документ! Я должен на этот документ как-то реагировать! (Протягивает бумагу Клюшкину.)

Клюшкин (прочитав). А вы, товарищ Фуфин, напишите резолюцию.

Фуфин. Какую резолюцию?

Клюшкин. "Улетела".

Фуфин (оторопев). То есть как это так "улетела"? Что такое "улетела"? Я вас не понимаю. Товарищ Сиделкин! Вы что-нибудь поняли?

Сиделкин молчит.

Клюшкин (поясняя). Вы напишите этому академику: птичка, мол, улетела!

Фуфин. Что вы хотите этим сказать, товарищ Клюшкин?

Клюшкин. А что есть, то и хочу сказать. Улетела варакушка!

Фуфин. Куда она могла улететь?

Клюшкин. Ей пути не заказаны.

Сиделкин. Вы что же, ее выпустили, товарищ Клюшкин? Сознательно выпустили?

Клюшкин (с некоторым раздражением). Сознательно, сознательно!

Фуфин (с трудом себя сдерживая). На каком основании?

Клюшкин (широко). Так ведь весна, товарищ Фуфин! Конец марта! Зачем птичке в клетке томиться?

Фуфин. Когда? Когда вы ее выпустили?

Клюшкин. Покормил ее нынче утром последний раз, вышел во двор, открыл клетку и выпустил. А сам в баню пошел.

Фуфин. Нет! Как вам это нравится? Он ее выпустил! Что мы теперь ответим на документ? Нам же не поверят! Мы подорвем свой авторитет в глазах академии! Мы же не можем действительно написать резолюцию "улетела"! Мы никогда и не писали таких резолюций! Вы нас подвели, товарищ Клюшкин! Мы сделаем выводы! Твоя точка зрения, Сиделкин?

Сиделкин (Клюшкину). Неужели так-таки и выпустил?

Клюшкин. Да, вот так...

Сиделкин (неожиданно). Ай, молодец!.. (Смеется.) Не побоялся выпустил!

Фуфин. Молодец? Кто молодец?

Сиделкин (весело). Клюшкин молодец! Выпустил!..

Клюшкин. Ну, бывайте здоровы! (Уходит.)

Сиделкин (Фуфину, весело). Вот ведь мала пташка, а все сильней, чем бумажка!

Фуфин опускается в кресло, вытирает лоб платком,

растерянно смотрит на Сиделкина.

Гаснет свет.

ИНТЕРМЕДИЯ ВТОРАЯ

Купе. Харахорина вяжет. Клюшкин лежит на верхней полке.

Сидоров стоит в коридоре у окна, курит. Постукивают в

тишине колеса поезда на стыках рельсов. Входит Ася. Она

ставит на столик две бутылки фруктовой воды.

Ася (с возмущением). Черт знает что такое, в ресторан пойти нельзя!

Харахорина. А что случилось, Асенька? Много народу?

Ася (сердито). Пристал какой-то тип. Сел за мой столик и начал заговаривать: кто, да откуда, да куда едете... Ему-то что за дело, кто я такая, откуда и куда еду!

Клюшкин. А ты бы ему сказала: еду, мол, оттуда, где меня уже нет, еду туда, где буду, а кто я такая - сам видишь, не твоего поля ягода!

Ася (улыбаясь). Я что-то в этом роде ему и сказала.

Харахорина. Пьяный, наверное?

Ася. Конечно, не трезвый. Терпеть не могу ходить по ресторанам!

Сидоров (неожиданно). Я тоже не люблю. А ведь всю свою жизнь в ресторане провел.

Клюшкин (сочувственно). Гуляешь?

Сидоров (улыбнувшись). Гуляю... С подносом в руках по залу гуляю. Я ведь вам не говорил, я с пятнадцати лет по ресторанному делу.

Ася (с удивлением). Вы?..

Сидоров. Я.

Харахорина. А мы думали, вы профессор.

Ася. Только спросить стеснялись.

Сидоров. Да по своей части я, может быть, даже и академик! Сейчас вот еду свой опыт передавать!.. Да-а... Кухонным мальчиком при бывшем "Яре" работал. Видел, как при царском режиме купцы кутили, зеркала били! Видел!.. Многого насмотрелся и наслушался. Вот вы говорите, к вам незнакомый человек в ресторане пристал с ненужными разговорами. Всякие люди в ресторан ходят: и плохие и хорошие... Прошлым летом любопытный случай со мной произошел. Открыли в Парке культуры и отдыха ресторан летнего типа...

Гаснет свет.

СЕДЬМАЯ ВСТРЕЧА

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ОН.

ОНА.

ПЕРВЫЙ ОФИЦИАНТ.

ВТОРОЙ ОФИЦИАНТ - СИДОРОВ.

МЕТРДОТЕЛЬ.

ТАНЦОР.

Ложа летнего ресторана. Сюда доносится шум ресторанного

зала, переполненного публикой. Эстрадный оркестр

исполняет танцевальную музыку.

Первый официант собирает на поднос тарелки с остатками

ужина, рюмки, бокалы и бутылки, высыпает содержимое

пепельницы в одну из грязных тарелок, стряхивает крошки

со скатерти, поправляет абажур на настольной лампе,

ставит посредине стола вазу с живыми цветами. Захватив с

собой поднос, заставленный грязной посудой, официант

выходит.

В ложу в сопровождении метрдотеля входят он и она. Ему

на вид лет двадцать семь. Он хорошо и со вкусом одет,

держит себя непринужденно. В руках гитара. В отличие от

него она чувствует себя несколько неловко в необычной

обстановке. Одета скромно, изящно. В руках у нее

сумочка.

Метрдотель (гостям). Будьте любезны, прошу вас... Можете занять эту ложу, она свободна.

Он. Леночка, вам здесь нравится?

Она (смущенно). Олег, мне, право, неудобно. Я не люблю ресторанов. Может быть, не стоит? Лучше погуляем по парку.

Он. Леночка! Ну я вас очень прошу. Останемся.

Метрдотель. Можно организовать отдельный столик в общем зале, будьте любезны!

Он. Нет, нет! Только не в общем зало!

Метрдотель. Сегодня торжественный день - открытие ресторана. Опять же оркестр... Танцы в зале...

Она. Нет, нет!

Он. Останемся здесь.

Метрдотель. Пожалуйста! Здесь вам будет спокойнее, будьте любезны!

Он (девушке). Вы боитесь, что нас кто-нибудь увидит вместе?

Она. Нет, нет!

Он. Останемся, Леночка! Мне так много сказать вам хочется...

Она. Ну хорошо. Останемся.

Оба садятся.

Метрдотель (подает меню). Чем прикажете угостить? Что будете кушать?

Она. Я есть не хочу. Возьмем пломбир.

Он (метрдотелю). Ужинать мы не будем... Мы будем есть... пломбир.

Метрдотель. Два пломбира... Пить ничего не будете?

Она. Нет.

Он. Мы пить ничего не будем. А может быть, возьмем бутылку шампанского? Леночка, сегодня ведь у нас знаменательная дата, почти юбилейная! (Метрдотелю.) Бутылку полусухого, и похолоднее!

Метрдотель. Не извольте беспокоиться: - заморозим, будьте любезны. Больше ничего не прикажете?

Он. Нет. Пока все. Вы нас будете обслуживать?

Метрдотель. Нет. Я передам ваш заказ официанту. Я гостей не обслуживаю.

Он. Ах, так?.. Ну хорошо. Только проследите, чтобы там особенно не задерживали.