Автобиография духовно неправильного мистика - Бхагаван Раджниш (Ошо)

Тишина обладает особыми вибрациями. Молчание заразительно. Особенно детское, если в нем нет принуждения, если оно случается не потому, что кто-то приказал молчать или строго сказал: «Будешь шуметь – накажу», – это вовсе не тишина. В таком молчании нет радостных вибраций, о которых я говорю, нет того аромата, который ощущается, когда ребенок молчит просто так, просто потому что ему захотелось. Он счастлив безо всякой причины. И тогда все вокруг тоже испытывают блаженство.

Итак, по простому стечению обстоятельств целых семь лет меня никто не трогал: никто от меня ничего не требовал, не пытался подготовить меня к миру бизнеса, политики или дипломатии. Бабушке с дедушкой очень хотелось, чтобы я рос естественным, – особенно бабушке. Она и была главной причиной. Это мелочь – но из подобных мелочей складывается целая жизнь. Именно благодаря ей я искренне уважаю женщин и женское начало в целом. Она была простой женщиной, необразованной, но чрезвычайно чувствительной. Деду и слуге она так прямо и сказала: «Мы прожили никчемную жизнь. Как были пустыми, такими и остались. А на пороге смерть. Давайте не будем мешать мальчику» Бабушка настаивала: «Что мы можем ему дать? Сделать такими же, как мы? Но мы – ничто. Так дайте хоть ему возможность быть самим собой».

Я слышал, как ночами они спорили, думая, что я уже сплю. «Ты говоришь, что так лучше. Я, конечно, с тобой согласен – не унимался дед, – но он ведь не наш сын, и рано или поздно его заберут родители. Что они скажут? – „Вы его ничему не научили. Он абсолютно не воспитан, настоящий дикарь!“»

Но бабушка была спокойна: «Ну что ты волнуешься? В этом мире все цивилизованны, у каждого есть манеры, и все знают этикет. Так и что с того? Вот ты – хорошо воспитан, но посмотри, чего ты достиг? В худшем случае родители просто разозлятся. Ну и что? Пусть себе злятся. Ничего страшного, а к тому времени мальчик станет уже сильным, и они не смогут сбить его с толку».

Я чрезвычайно благодарен бабушке. Время от времени мой дед вновь заводил подобные разговоры, беспокоясь о том, что рано или поздно родители во всем обвинят именно его. «Вот приедут и скажут: „Мы доверили тебе ребенка, а ты его ничему не научил“».

Но бабушка не хотела даже нанять мне учителя. В деревне был один человек, который мог бы научить меня основам чтения, математики и географии. Сам он закончил четыре класса – в Индии это называется начальной школой. В деревне этот человек считался самым умным. «Он мог бы приходить к нам и учить нашего мальчика. Пусть хоть алфавит выучит и считать научится. Чтобы потом родители не говорили, что мы впустую потратили семь лет», – убеждал дед бабушку.

Но бабушка отвечала: «Вот заберут его и пусть делают, что хотят. А эти семь лет он будет таким, какой есть, и мы не станем ему мешать». Она всегда говорила одно и то же: «Ты ведь умеешь читать – и что? Умеешь считать – и..? Денег у тебя все равно нет, ты хочешь, чтобы у него тоже не было денег и чтобы он жил, как ты?»

На этом их спор прекращался. А что было делать? Деду было трудно, потому что с этим не поспоришь. Он знал, что отвечать придется именно ему. Зять приедет и скажет: «Что ты наделал?» Так бы оно и было, но, к счастью для себя, дед умер еще до того, как меня забрали.

Позже мой отец часто повторял: «Во всем виноват этот старик. Это он испортил мне ребенка». Но к тому времени я был уже достаточно независимым и сразу расставлял все точки над «i». «Не смей говорить при мне ни единого плохого слова о дедушке. Он спас меня от твоих нравоучений. И тебя это злит. У тебя есть другие дети, вот их и воспитывай. Потом посмотрим, кто из нас окажется испорченным».

У него действительно были другие дети: они все рождались и рождались. Я даже иногда подшучивал над отцом: «Ну, пожалуйста, роди нам еще одного ребеночка. Пусть будет целая дюжина. Одиннадцать детей? Люди спрашивают: „Сколько у вас детей?“ Стыдно как-то говорить, что всего одиннадцать. Вот целая дюжина – это да. Впечатляет!» А позже я ему говорил: «Ты по-прежнему калечишь детей. А я – дикарь. Дикарем и останусь». И действительно, мне удалось избежать оков цивилизации.

Мой дедушка был очень щедрым человеком. Он был беден, но никогда не скупился. Он был готов отдать последнее. Именно он научил меня делиться с людьми всем, что у меня есть. Я никогда не видел, чтобы он отказал нищему, да и вообще кому бы то ни было.

Я звал его «нана». В Индии так обращаются к отцу матери. А мать матери называют «нани». Я как-то спросил у деда: «Нана, где ты нашел такую красивую жену?» Лицо у нее было совсем не индийским, она была больше похожа на гречанку. Бабушка была сильной женщиной, очень сильной. Нана умер рано, ему не было и пятидесяти. А бабушка прожила до восьмидесяти. У нее было отменное здоровье. Никто и не думал, что она может умереть. Я обещал ей, что обязательно приеду на ее похороны. И я сдержал обещание. Она умерла в 1970 году. Тогда в последний раз я видел свою родню.

Когда я был совсем маленьким, я считал нани своей мамой. Это были те самые годы, в которые происходит становление человека. Родная мать появилась позже. К тому времени я уже вырос, и у меня сложилось собственное отношение к жизни. Спасибо моей любимой бабушке. Дедушка тоже очень меня любил, но помочь мне не мог ничем. Он был любящим, но чтобы помогать, нужно обладать чем-то большим – нужно быть сильным. Он всегда боялся бабушки. В каком-то смысле он был подкаблучником. И все же он любил меня и помогал… что поделаешь, если он действительно был подкаблучником? Почти все мужья такие – девяносто девять и девять десятых процента. Так что это нормально.

Конечно, моего деда можно понять. Своим поведением я доставлял ему много неприятностей. Целыми днями он сидел на своем гадди – в Индии так называются кресла для богатых людей – и выслушивал жалобы на мой счет намного чаще, чем принимал заказы! Но он всегда отвечал: «Я готов возместить вам ущерб, однако наказывать его не стану».

Я был очень непослушным ребенком, но он терпел все мои выходки… Даже я на такое не способен. Если бы мне пришлось воспитывать ребенка несколько лет… Упаси господи! Несколько минут – и я вышвырнул бы его за дверь навсегда. Возможно, те годы были для моего деда похожи на чудо. И он был вознагражден за свое невероятное терпение. Я видел, как с каждым днем он становился все более и более спокойным. Иногда я даже говорил ему:

– Нана, почему ты меня не накажешь? Как ты можешь все это терпеть?

И вы не поверите, но он плакал! Слезы сами катились у него из глаз. Он говорил:

– Наказать тебя? Я просто не могу. Себя могу, а тебя – нет.

Никогда, ни на одно мгновение я не видел в его глазах и тени обращенного в мою сторону гнева, хотя поверьте, я вытворял такое, что ни под силу даже тысяче детей. С самого утра, еще до завтрака, я уже начинал озорничать – и так до глубокой ночи. Домой я возвращался поздно, иногда в три-четыре часа утра… Каким замечательным человеком был мой дед! Он никогда меня не упрекал и ни разу не сказал: «Ты вернулся слишком поздно. Дети не должны гулять так долго». Ни разу! Наоборот, он даже старался не смотреть на часы.

Он ни разу не повел меня с собой в храм, который посещал регулярно. Я вообще-то сам туда заглядывал, но только тогда, когда служба уже заканчивалась. Я воровал там пирамидки-призмы. В храме было много подсвечников с очень красивыми пирамидками. Думаю, что потихоньку я стащил их все. Когда дедушке об этом сказали, он ответил:

– Ну и что! Я сам подарил храму эти подсвечники. Могу подарить еще. Он их не крал. Как он мог украсть то, что принадлежит его нане. Этот храм построен на мои деньги.

Тогда священник перестал жаловаться. Какой смысл? Ведь он был всего лишь слугой моего наны.

Нана ходил в храм каждое утро и ни разу не позвал меня с собой. Он не хотел навязывать мне какую-либо религию. И это здорово… не навязывать свои взгляды. Люди так часто внушают беспомощным детям те или иные религиозные истины. Но мой дед не поддавался этому искушению. Да, я называю это величайшим из искушений. Когда вы понимаете, что обладаете властью над кем-то, вы так или иначе начинаете этим пользоваться. Дед же ни разу не сказал мне: «Я – джайн, и ты должен быть джайном».

Я очень хорошо помню один случай. В то время шла перепись населения, и к нам в дом пришел какой-то чиновник. Он задавал много вопросов и среди прочих спросил деда о том, какую религию тот исповедует.

– Джайнизм, – ответил дед.

Затем чиновник спросил о религии моей бабушки, а нана сказал:

– Спросите у нее. Религия – это частное дело каждого. Лично я никогда ее об этом не спрашивал.

Какой был человек!

Бабушка же ответила так:

– Я не придерживаюсь вообще никакой религии. Все это для меня детский лепет.

Чиновник был в шоке. Даже я был потрясен. Она не исповедует никакой религии! В Индии найти нерелигиозную женщину попросту невозможно. Но она родилась в Каджурахо, скорее всего, в семье тантристов, а они не признают никаких религий. Они медитируют, но не относят себя ни к какой конфессии.