Черный Бумер - Андрей Троицкий

Спиной Бобрик угадывал какое-то движение. Что делают те парни из сарая? Уже бросились вдогонку или прицеливаются, чтобы шмальнуть, пуля быстрее догонит. Он не успел додумать мысль, резко остановился, едва не налетев на Гудкова. Тот ползал по земле, запихивая в сумку вещи, которые недавно вытряхнул, и шептал:

— Блядская муха, тут мои документы. Их нельзя оставлять… Документы, мать их.

Бобрик сорвал тряпку со своего мотоцикла, отбросив ее подальше. Через секунду он уже был в седле.

— Помочь? — крикнул Бобрик.

Петька не ответил, он привел мотоцикл в вертикальное положение, засунул сумку в задний кофр. Прижал рычаг к рукоятке руля, врубил вторую передачу. На неровном поле аппарат завибрировал, загромыхал, как железный ящик с гвоздями. Пришлось включить фары хотя бы для того, чтобы понять, в какую сторону они держат путь. Теперь о маскировке нет речи. С косогора видят двух мотоциклистов, следят за ними. И теперь жди погони.

Бобрик застегнул шлем и тронулся следом. Через мгновение колеса оторвались от земли, с откоса на дорогу мотоциклы слетели, как с трамплина, на космической скорости. Аппарат Бобрика клюнул носом, едва не перевернулся, подмяв под себя седока, но, вильнув в сторону, удержался на дороге. Мотоцикл снова тряхнуло, на этот раз колесо наскочило на высокую кочку, пружины амортизаторов выдержали нагрузку, правда, Бобрик едва не вылетел из седла. Его снесло назад, напрягая все силы, он подтянулся ближе к рулю, выжал газ.

Сколько времени минуло с тех пор, как они сделали ноги, попутно вклеив железным прутом мужику, попавшемуся на дороге? Четверть часа? Десять минут? Или всего лишь минута? Трудно ответить. Теперь Бобрик видел свет фонаря идущего впереди мотоцикла и стрелку тахометра, которая перла вперед, накручивая обороты движка. Без малого полторы тысячи. Отличный показатель, если едешь ночью по грунтовке. В зеркальце заднего вида только кромешная темнота, значит, погони нет. Пока нет.

Вскоре мотоциклы вырвались на узкую дорогу с асфальтовым покрытием. Петька увеличил скорость до сотни с копейками. Бобрик, едва поспевший за приятелем, наклонил корпус вперед, напряжение передалось через руль на подвеску и переднее колесо. Мотоцикл стал погуливать, но мотор плавно набирал обороты. Кажется, ушли, — решил Бобрик и, мысленно осенил себя крестным знамением.

В это утро начальник поселкового отделения милиции капитан Юрий Иванович Зубков попал не к восьми утра, как обычно, а на два с половиной часа раньше. От частного дома до работы всего восемь с половиной минут ходьбы, это проверено сто один раз. Своим ключом он открыл служебную дверь отделения милиции, выходящую не на площадь, а на узкую улицу имени летчика Запольского. Темным коридором дошагал до дежурной части, темной комнатенки, отделенной от коридора деревянной перегородкой без стекла. Махнул рукой прапорщику Олегу Гуревичу, просидевшему за канцелярским столом последние восемь часов, мол, сиди, как сидел.

— Есть улов? — спросил капитан.

— Так, мелочь, — Олег махнул рукой. — Запер в камере нескольких пьянчужек. Чтобы отоспались тут. Второй день говорят, что в округе объявилась бешеная собака. Здоровый такой кобель, серой масти. Если наших алкашей сонных покусает, поселок останется совсем без мужского населения. Вот и весь улов.

— Хорошо, — кивнул капитан. — Теперь рассказывай.

Оседлав жесткий стул, Зубков прикурил сигарету. Он пропустил мимо ушей большую часть рассказа, все это уже слышал час назад, когда на прикроватной тумбочке зазвонил телефон, и Гуревич забухтел в трубку что-то невразумительное. Полчаса назад капитан сел на кровати и, помотав тяжелой сонной головой, заставил прапора повторить рассказ. Выслушав, сказал, что оденется и сам подойдет в отделение. Зубков, раздетый до трусов, выскочил с крыльца на огород, добежал до угла рубленного пятистенка и, зачерпнув холодной воды из бочки, выкатил на себя пару ведер. И только тогда проснулся окончательно.

Четвертый год он здесь в начальниках, но на его территории еще не случалось жестоких убийств. И вдруг в каком-то там богом забытом сенном сарае ночью на тот свет спровадили сразу троих мужиков. Конечно, если верить на слово двум парням мотоциклистам, которые еще засветло привезли с это известие к дежурному по отделению милиции.

— Мотоциклисты сразу приехали сюда?

— Нет, до нас они побывали в трех деревнях. Разбудили людей, но их послали подальше. Кому охота ввязываться в темные истории. В Подосинках участковый инспектор Первухин сказал, что надо к нам пилить, в рабочий поселок. Потому как это наша территория. Вот они и припилили.

— Очень грамотный этот Первухин, — закипел гневом капитан. — Наша территория, ваша территория… Все он знает, чертов мухомор. Позже напомни мне, чтобы я ему вставил. Если подошли годы, сиди на пенсии. Копай картошку и разводи кур на продажу. Ментовка не собес. А Первухину лень свою старую жопу поднять. Хоть бы позвонил. Козел.

Прапорщик Гуревич расстелил на письменном столе карту, карандашом нарисовал на ней кружок и точку внутри него.

— Это вот здесь случилось, — сказал он.

— Еще ничего не случилось, — поправил капитан. — Пока одни разговоры в пользу малоимущих. Базар — вокзал на пустом месте.

— Так точно, — согласился прапор. — Это земли бывшего совхоза «Красный путь», ныне акционерное общество «Вымпел». Я позвонил председателю этого АО, поднял мужика с постели. Но ни словом не обмолвился о происшествии. Короче, сенными сараями никто не пользовался уже лет пять, а то и больше. Раньше там было большое стадо. Но скот весь давно забили. Выращивают рапс, сою и зерновые. Поэтому сараи без надобности.

— Взял заявления у этих парней?

— Само собой, накатали, — кивнул прапор. — Но еще не регистрировал.

Покосившись на журнал регистрации происшествий, прапор вытащил из ящика и положил на край стола три листки бумаги, исписанные бисерным старушечьим почерком. «Я, Гудков Петр Олегович, двадцати шести лет, проживающий по адресу: Москва, Шоссе Энтузиастов… Я, Бобрик Александр Иванович, двадцати пяти лет, прописанный в городе Никольске по адресу… Предупреждены об ответственности за ложный донос… Делаем следующее заявление… По выходным мы иногда выезжаем на мотоциклах за город, чтобы проветриться. Если забираемся слишком далеко, обратно в Москву не возвращаемся, ночуем на природе. В этот раз мы не разбивали палатку, потому что слишком устали. Перекусили и хотели поспать до утра. Около двух часов ночи по грунтовой дороге, что идет по дну оврага, проследовали первая машина, предположительно грузовой фургон „Фольксваген“. Спустя четверть часа проехал темный БМВ. Позднее мы видели эти машины. Они стояли в сарае с включенными фарами, свет бил в лицо, поэтому номеров мы не разглядели. В два с четверть ночи мы услышали крики о помощи, доносившиеся из сарая, и побежали наверх, чтобы помочь…»

Капитан, слюнявя палец, переворачивал листки, пробегал взглядом строчки и качал головой. Странно все это. Похоже на бандитскую разборку. Среди местных парней и мужиков много шпаны и хулиганья, но никто из этих бакланов никогда не совершит жестокого убийства с применением пыток, кишка тонка. Да и автомобилей БМВ седьмой серии во всем районе по пальцам считать. Значит, действовали не местные знаменитости, а залетные бандюки, предположительно из Москвы. Но зачем московским бандитам катить две с половиной сотни верст в соседнюю область, неужели в городе или в ближнем Подмосковье совсем не осталось мест, где можно спокойно пострелять и порезать друг друга? Что ж, в таком случае дела нашей дорогой столицы совсем плохи.

В глубокой задумчивости капитан дочитал две последние строчки. Подписи мотоциклистов и приписку, сделанную другим почерком. «Заявление принял прапорщик милиции Гуревич».

— Заявления пока не регистрируй, — приказал Зубков. — Мне самому надо побывать на месте. Если показания подтвердятся, обнаружим хотя бы одно тело, созвонюсь с районным прокурором. А то поднимем раньше времени крик и шум: у нас три трупа, ля-ля три рубля. И осрамимся хуже жуликов. В районе пальцами будут показывать, прохода не дадут…

— Похоже, ребята не врут. Какой им смысл?

— Давай без рассуждений. Поисками смысла занимайся в свободное от службы время. Эти мотоциклисты случайно не датые? Не обкуренные?

— Ни боже мой.

— Где они?

— На улице гуляют.

— Хорошо, — капитан задумался: сезон отпускной, милиционеров в поселке всего четверо, это если считать самого Зубкова. — Позвони сержанта Косенко. Скажешь, капитан приказал прибыть сюда. Срочно. Пусть выгонит с заднего двора на площадь «уазик»и держит его под парами. Надо взять из оружейки два автомата и боекомплект. Плюс бронежилеты.

— А я как же, товарищ капитан? Ведь я же…

— На хозяйстве останешься, — свел брови Зубков. — Должен кто-нибудь выпустить тех ханыг, которых ты, великий гуманист, запер на ночь. Спас от бешеной собаки.