Хозяин Амура - Дмитрий Хван

Отсылая сына на север, корейский властелин послал вслед за ним и небольшой отряд стражников-гвардейцев, назначив его командиром одного из своих самых лучших офицеров, чьи предки верно служили предкам Инджо. А заодно ван отправил в ссылку и группу столичных чиновников, обвинённых в вольнодумстве. Решив сначала покарать, позже ван помиловал их, лишь изгнав в отдалённую северную провинцию.

Ан Чжонхи нагнал Хёджона только в Хверёне. Там принц хотел провести зиму и по весне идти рекой к устью. Но офицер-гвардеец предложил отправляться немедленно.

— Губернатору провинции необязательно наблюдать за тобой, Хёджон, поэтому мы должны идти к северянам. К тому же мне нужно говорить с ними, это приказ вана, — жёстко проговорил Ан, сразу дав понять молодому человеку, что тот не имеет права слова.

Покачиваясь в неспешно скользящем по снегу возке, Хёджон напряжённо обдумывал перспективы скорой встречи с людьми народа ороса. Этот народ уже давно осваивает Амур, а также поставил свою крепость и на Сунгари. Нападения маньчжуров были отбиты с великим для тех уроном, и амурские племена немедленно отпали от Цин и более не считают маньчжуров реальной силой. Мало того, теперь они постоянно нападают на них, используя оружие ороса. Как говорил Ким, кореец, служивший у северян, у сунгарийской крепости есть целое поселение из пленных подданных его отца, и они также участвуют в вылазках против Цин.

Вспоминал он и первую встречу члена царствующей династии Чосон с послом северян-ороса. Тогда в доме хверёнского чиновника Ли Джиёна Хёджон услышал многое из того, что хотел узнать. Особенно его интересовали речные корабли северян. И Ким намекнул, что в будущем он непременно увидит их. Пусть эта встреча была проведена негласно, без взаимных обязательств, она многое значила. Ведь совсем недавно, каких-то пятнадцать лет назад, Ли Инджо ввёл в Корее принцип изоляционизма. Страна, зажатая будто самой природой естественными границами — с севера реками Туманган и Амноккан, а с остальных сторон морем, пережившая опустошительные нашествия японцев и маньчжуров, нанёсших колоссальный урон, хотела закрыться от остального мира.

«Разве такое решение сможет помочь Корее? — думал принц. — Конечно, верёвка, крученная своими руками, крепче. Но ведь и поведение свернувшегося в клубок испуганного ежа недальновидно. Хитрая лиса всегда найдёт возможность съесть нежное мясо зверька, который вздумал отгородиться своими иголками».

Вскоре показались дымки, повеяло запахом человеческого жилища, и мулы инстинктивно потянули возок быстрее, надеясь на отдых и корм.

Новая встреча с Кимом прошла по-дружески, словно они были хорошими знакомыми. Сергей, выше Хёджона на голову, приобнял его, похлопал по плечам, после чего крепко пожал руку. Для принца это было полной неожиданностью, а Ан Чжонхи и вовсе раскрыл рот от подобного ритуала, видимо присущего народу ороса, которому выучился и этот кореец. Обниматься с Кимом Ану не пришлось, но руку пожать он дал, ибо был в гостях.

— Я безмерно рад, что ты решился снова посетить нас! — торжественным тоном сказал Сергей принцу. — Был ли лёгким твой путь?

— Я тоже счастлив видеть тебя, друг! — отвечал Хёджон. — У вас хватит места разместить всех моих людей? — Он показал на караван.

— Не беспокойся, друг, — кивнул Ким, — места хватит.

После этого Чжонхи принялся с интересом осматривать крепостицу, стоявшую на левом берегу Тумангана, не так далеко от его устья. Как пояснил Сельгеи — так звучало имя Кима на корейском языке, — это временное укрепление. Вместо деревянных стен возведут каменные. Под защитой крепости в будущем построят пристань и посёлок. Пока же на невысоком холме стояла крепостица в виде правильного прямоугольника, с угловыми и воротными башенками. Внутри к стенам были пристроены казармы, а на широком крепостном дворе стояли отдельные здания, которые разнились между собой по предназначению, о чём Ан Чжонхи немедленно расспросил.

Ким повёл гостей в арсенал, где с помощью Олега Васина, начальника поселения, продемонстрировал вооружение гарнизона. Добрались и до пушек, которые привели Чжонхи в полный восторг, судя по блеску его глаз, однако гвардеец при этом не проронил ни слова. Ким подробно объяснил, как с их помощью были разбиты маньчжуры, присовокупив рассказ о винтовках и их дальнобойности. Хёджон радовался, словно ребёнок. Далее Сергей показал корейцам помещения для офицеров, казармы, склады, овчарню. В радиорубку, однако, он корейцев не повёл, несмотря на то что они порывались заглянуть в каждый угол крепостицы. Заинтересовались они и двумя отдельно стоящими домами, один из которых был побольше, а второй поменьше. Как объяснил Сергей, в большем была баня.

— Это место, где оросы моются и сидят в горячем пару, — попытался пояснить он предназначение дома.

— У нас тоже есть чимчильбан! — воскликнул Хёджон с улыбкой.

А меньшее помещение было уборной.

— Пёнсо! — вновь проговорил принц. — И правильно поставили, я смотрю, поближе ко вторым воротам.

Кроме того, гостей заинтересовали и два блокгауза, окружённые невысокими земляными валами, покрытые снегом, которые отстояли от крепостных стен на сотню метров. Один из них находился на западном берегу Тумангана, держа под прицелом реку в её узком месте, а второй смотрел на покрытое белым ковром пространство, тянущееся до самых сопок, где начинался густой лес.

Желая прощупать принца на предмет его полномочий, Сергей с удивлением узнал, что Хёджон не является главой этой делегации. Согласно приказу вана, Ан Чжонги, офицер дворцовой стражи, был старшим отряда и официальным представителем правящей династии Чосон. Как понял Ким, Инджо справедливо опасался молодости своего сына и присущей этому возрасту категоричности в суждениях. В итоге ван разумно послал на переговоры рассудительного офицера, прикрытого легендой, и двух гражданских чиновников высокого ранга, состоявших в движении «Сирхак», которым, однако, Ли Инджо полностью доверял.

Вскоре Сергей пригласил гостей в одну из казарм, где бойцы уже составили столы и лавки для проведения исторических переговоров. Однако Ан сразу же предупредил хозяев, что любое слово, произнесённое здесь, должно до определённой поры сохраняться в строгой тайне, иначе властитель Кореи будет вынужден отказаться от любого дальнейшего общения с ороса. А он сам будет казнён, как изменник.

— Это правильно, — кивнув, согласился Ким. — Осторожность почтенного вана понятна и будет нами уважена. Заверяю вас, мы заинтересованы в сотрудничестве с вашей державой и готовы к сохранению тайны переговоров.

— Хорошо, — удовлетворённо проговорил Чжонги. — Ван велел мне наперво узнать, как далеко простираются ваши амбиции в противостоянии с Цин и ощущаете ли вы в себе должную силу для противостояния маньчжурам.

— Вопрос понятный, — сказал Ким и после недолгой паузы ответил: — Наши интересы состоят в том, чтобы сила Цин была подорвана на всех участках наших с ними границ. В целом нам бы решительно не хотелось создания обширной и могущественной империи на землях Маньчжурии и Китая, а также захваченных ими территорий. Сейчас, при не самом лучшем положении маньчжуров в северном Китае, есть все шансы этого добиться.

Чжонхи вскинул брови в немалом изумлении и переглянулся с такими же удивлёнными сановниками — желания ороса были столь самонадеянны, что Ан засомневался в здравом состоянии ума своего собеседника.

Ким это сразу понял и заверил офицера-гвардейца:

— Как вы должны знать, нам по силам разбить сильное войско маньчжуров, не понеся при этом потерь. Мы сможем сделать это у наших крепостей, близ берегов рек, где могут появиться наши речные корабли. Мы способны дать достойный отпор врагу и в лесной чащобе, не пойдём мы лишь на бой в открытом месте — у нас недостаток людей. Но это касается атакующих действий. В обороне мы способны на многое — маньчжуры это знают теперь очень хорошо.

Ан в течение нескольких минут нарочито тихйм голосом переговаривался с чиновниками, изредка бросавшими заинтересованные взгляды на Сергея.

— Кто твои родители? Чем они занимаются? — спросил вдруг один из молчавших прежде посланцев вана.

— Родители… — задумался Ким.

Задача была не из лёгких. Поди объясни корейцу семнадцатого века о судоремонтном заводе в Невельске, где трудился отец, и о стоматологии — профессии матери, применительно ко дню сегодняшнему.

— Мой отец чинит морские корабли в порту, а мать — лечит больные зубы людей.

— Мы не видели ваших кораблей, — заметил второй чиновник.

— А как мы сможем их увидеть, если наша страна заперта изнутри? Если мы боимся даже лёгкого дуновения ветра из-за границ Кореи?! — ворвался в разговор Хёджон, отчего остальные корейцы поморщились, осуждающе глядя на него. — Я что, говорю неправду? Разве мы не закрываем себе глаза и уши, пытаясь ничего не видеть и не слышать?