Не верь ему - Наталья Винокурова

Ещё чуть позже я узнала, что когда его нашли мёртвым в рабочем кабинете, одной рукой он держался за сердце, а второй сжимал мобильный телефон. Но звонил вовсе не в «скорую», а мне. У меня тогда даже холодок по спине прошёлся. Что он хотел мне сказать? Может быть, хотел напомнить, что всё равно любит меня, несмотря ни на что. Или поддержать. Или узнать, как моё здоровье. Хотя, это всё только домыслы. Как там оно на самом деле, никто и никогда уже не узнает.

Странно это всё, знаете. И страшно. Я стараюсь отвлекаться, но всё равно в глубине души чувствую себя виноватой в его смерти. Особенно ночами лезут в голову всякие тяжёлые мысли. Я вообще-то в жизнь после смерти не верю, но тогда почему он теперь каждую ночь мне снится? Наверное, никак не может простить…

А сегодня были его похороны, но я не пошла. Не смогла себя заставить, хоть и пыталась изо всех сил.

В общем-то, вот и вся история. Простите, что не happy-end, но спасибо, что выслушали.

Глава 3. Я не одна

Когда я закончила свой рассказ и перевела дух, с другой стороны окошка было так тихо, что я слышала только потрескивание свечей у алтаря. Не иначе как отец Тимофей либо уснул, либо отошёл выпить кофе.

Отодвинув вбок шторку, я высунула лицо наружу:

– Эй, вы здесь?

И тут же наткнулась на его выразительные, пристально смотрящие на меня глаза. Судя по всему, он действительно меня слушал и даже не спал, не пропустив ни единого слова – именно поэтому не сразу вышел из глубокого ступора.

– Зря я вам всё это наговорила, да? В церкви так не принято?

– Дочь моя, не тревожься, ты поступила правильно, – поспешно убедил меня он, очнувшись. – Просто, положа руку на сердце, я впервые сталкиваюсь с такой отвагой. Сейчас я попрошу Бога отпустить твои грехи. Не сомневаюсь, он вознаградит тебя за твою искренность.

– К чему мне его награды! Лучше посоветуйте, как жить дальше.

– Молись. Обращайся к нему. Кайся. Проси его наставить тебя на верный путь.

– А разве вы не можете за меня помолиться? Ну, как профессионал своего дела…

Отец Тимофей сначала удивлённо вздёрнул бровь, потом его рот едва заметно искривился, и я уловила в этой гримасе снисходительную иронию.

– Да что вы ржёте надо мной?! Так бы и сказали, что у вас времени нет на мои проблемы! Или что проблемы слишком уж серьёзные. Зачем издеваться-то?!

– Дочь моя, я не…

– И перестаньте называть меня дочерью!

– Раба божья Анжелика, – кротко поправился он, и я опять уловила в его голосе одной мне понятное ироничное пренебрежение. – Присядь и успокойся. Разумеется, в свободное время я молюсь о своих прихожанах.

– Значит, и обо мне замолвите словечко?

– Обязательно.

– Ну и славненько. На этом закончим. Сколько я вам должна?

Пастор снова опешил, но на этот раз быстро вернул себе дар речи:

– Лучшая благодарность за помощь – в свою очередь помочь нуждающемуся.

– А кто здесь нуждается? Вы, что ли?

– В мире много обездоленных. Накорми хлебом голодного, помоги беспомощному, дай милостыню нищему, и тебе зачтётся.

– Так вот вы о чём, понятно, – пробубнила я, поднимаясь, и добавила тише. – Скоро самой пора будет милостыню просить.

– Анжелика! – окликнул он меня, когда я была уже у выхода. – Что бы ни случилось, знай, двери храма всегда для тебя открыты!

– Только этого не хватало, – буркнула я. – Досвиданья.

И, уходя, не забыла погромче хлопнуть той самой открытой дверью. Чтобы точно никогда больше сюда не вернуться – ни на венчание, ни на похороны. Уж чего-чего, а сарказма, пусть даже хорошо замаскированного, я от этого парня не ожидала и спокойно перенести не могла.

Да кто он вообще такой, чтобы смеяться над моей жизнью?! Тоже мне, святоша!..

Придя домой, я залезла в ванну с эфирными маслами, выпила, лёжа в ней, большую кружку какао и уже через полчаса, намотав полотенце на голову, звонила подруге.

– Хай, птичка, как всё прошло? – выпалила та после первого гудка, и по звукам музыки на заднем фоне я поняла, что она сегодня тоже забила на учёбу.

– Дашка, ты даже не представляешь, с кем я сегодня познакомилась! – выдохнула я в трубку. – В этом храме Девы Марии… там тако-о-ой священник!..

– Кто?! Вдовушка моя, да ты, я смотрю, от горя совсем рассудок потеряла! Ты что, запала на попа?!..

– Ну… Не то, чтобы запала, но он мне понравился. Представляешь, я ему исповедовалась. Всё рассказала, как есть, а он даже не упрекнул ни разу! Просто слушал, молча.

– Что рассказала?!

– Про свою жизнь. Про грехи. Про мужиков, Кляйна, аборт…

– Мать, это тебе к психологу надо, а не к попу. Чем поп-то поможет? Нет, ну я не спорю, отец Димитрий, например, с ютуба иногда может реально круто отжечь, но…

– Даш, он другой. Он… Тебе просто нужно его увидеть, и ты сама поймёшь. Давай вместе как-нибудь сходим туда ещё раз?

– Да иди ты! Я даже не крещёная. Что я там забыла!

Мои аргументы иссякли. Несколько секунд мы обе молчали, потом она примиряющее спросила:

– Ладно, а зовут-то его как?

– Тимофей.

– А на кого похож?

– На… бога.

– Что, седовласый и с бородой?

– Нет, на другого бога, греческого.

– А, Аполлон, понятненько. Ну, с тобой всё ясно, подруга. Ты у нас втрескалась, значит, – Дашка картинно вздохнула, выключила музыку и заключила коротко. – Трындец.

Закончив болтать, я ещё долго сидела на кухне с мокрой головой. Её даже сушить не пришлось, высохла сама. Укладка, правда, получилась на любителя, но я ведь всё равно не планировала никуда идти. Прошлой ночью я спала всего три часа и сегодня хотела лечь пораньше.

Посмотрев на гору успокоительных лекарств, на этот раз я так и не выбрала ни одно, а выпила просто стакан воды и поднялась в спальню. И правда, зачем пичкать себя химией, если она всё равно не помогает.

В комнате было жарко и пахло чем-то затхлым. Открыв окно, я залезла под одеяло и закрыла глаза. Уставшее, гудящее тело вмиг расслабилось, отключаясь. А я, утонув во мраке, стала смотреть всё тот же, хорошо известный мне сон.

Начинается он всегда с того, что я просыпаюсь и нахожу себя не дома в своей кровати, а в спальне Роберта, но его рядом нет. За окнами темно. Я встаю, иду к двери практически на ощупь, спускаюсь на первый этаж. Там тоже темнота, только под дверью рабочего кабинета тускло мерцает дрожащий свет. Будто горят свечи.

Я толкаю дверь и захожу туда. Кляйн стоит у окна, спиной ко мне. В левой руке он держит подсвечник, в правой – какой-то кулёк. Я уже знаю, что в этом кульке, но пока ещё не вижу.

Услышав скрип петель, он поворачивается. Блики догорающих свечей освещают в темноте его лицо. Бледное, морщинистое, с серыми кругами под глазами. Завёрнутый в пелёнку ребёнок, которого он прижимает к себе, кряхтит, потом начинает плакать. От этого звука лицо старика искажается, как будто от боли. Он начинает укачивать «новорожденного». Хотя, правильнее будет сказать «нерождённого».

Гневно смотрит на меня:

– Лика, ты…

Ну давай, скажи, что я разбудила ребёнка. Я помню текст, он говорит то же самое уже которую ночь подряд.

– Ты опять разбудила нашего сына. Ты плохая мать. Ты обманула меня. Ты…

Обычно он говорит «Ты убила нас!». После этой фразы мне становится душно, будто кто-то сжал руки на моём горле. Он по-прежнему заботливо качает ребёнка, но его злые чёрные глаза душат меня. Я чувствую, что не могу сделать вдоха, в панике разворачиваюсь и бегу куда-то в темноте, натыкаясь на непонятные предметы и сшибая всё на своём пути. Но выхода нет. Я никак не могу найти дверь. А он преследует меня. Дышит в шею холодным воздухом и дрожащим голосом продолжает обвинять.

О боже, нет. Неужели сейчас это повторится снова. Моя спина покрывается капельками пота.

– Ты обманула меня, – говорит он ещё раз. – Ты…

Судорожно прервавшись, он открывает рот, и у меня внутри всё замирает. Но вдруг я слышу другой голос – спокойный, твёрдый, звучный. И произносит он совсем другие слова:

– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё, да приидет Царствие Твоё, да будет воля Твоя и на земле, как на небе…

Такой знакомый, глубокий баритон. Он звучит сзади, за моей спиной. Роберт замолкает, ребёнок тоже перестаёт плакать, и даже свечи, как мне кажется, горят теперь более ровно, не отбрасывая чёрных острых теней на стены.

– …Хлеб наш насущный дай нам на сей день и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим…

Кто-то подходит ко мне сзади и кладёт руки на плечи, не позволяя отвернуться и убежать. Но я уже не хочу никуда бежать. Страха больше нет, ведь я не одна.

– …И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого…

Пахнет ладаном. Этот запах ни с чем не спутаешь – терпкий, дурманящий, обволакивающий. Его ароматный светлый дым постепенно наполняет собой комнату. Поднимаясь вверх от самого пола, он с нежностью окутывает наши силуэты.