Толстый – повелитель огня - Мария Некрасова

Тонкий нажал «отправить», открыл новенькую «аську» и стал ждать. Интересно, этот Ваня в Сети или нет? В «личке» этого не видно. А то, может, он сопит себе в две дырочки, а Тонкий тут сиди до утра!

Сашка выдернул наушники из колонок, чтобы услышать, как пискнет «аська», встал. За стенкой храпела бабушка (еще чуть-чуть, и она будет отомщена). За другой – стучала по клавишам Ленка. На столе у Сашки – Толстый, тоже тиранил клавиатуру. Особенно его привлекала крупная клавиша «капс лок». Уж он ее грыз! Уж он ее тянул!

Тонкий взял нож для бумаги, подковырнул и вытащил клавишу. Верный крыс подхватил ее и тут же утащил в свою клетку. Пусть сгрызет, если хочется. Как мало нужно для счастья, если ты – крыса!

От нечего делать Сашка сходил в кухню – поискать человеческого счастья, и не нашел. Сгрызть можно было только черствый позавчерашний пирожок, а все остальное – разогреть или приготовить. Во жизнь!

Тонкий смотрел в черноту кухонного окна и жаловался про себя невидимому собеседнику. Бабушку достают, счастья в холодильнике не наблюдается, учебный год начался, а хочется, чтобы продолжалось лето. Летом все пранкеры на югах пузо греют и никто не достает бабушку.

Невидимый собеседник не подавал признаков жизни. Даже ветка не шевельнулась за окном. Тонкий обиделся.

– Ты – идиот! – сказал он вслух и даже испугался собственного голоса. Слишком громко получилось в спящем доме. – Тебе жалуются, а ты молчишь, – добавил он тише и услышал ответ.

– Стоять! – кричали в мегафон, с улицы. – Что в сумке?! Поставь на землю и открой!

Испугаться Тонкий не успел, подбежал, прилип к оконному стеклу, закрывшись ладонями от света холодильника. Под окном стояла патрульная машина с выключенными фарами, в двух шагах от нее – парень с большой сумкой. Сумку он поставил, расстегнул, как было велено. Из машины вышел милиционер, сверкнул фонариком на сумку, козырнул и ушел обратно в машину. Парень поспешил ретироваться. Все. Проверка документов, экспресс-обыск – ложная тревога. Вот и поговорили.

Или нет? Патрульная машина, конечно, может стоять, где ей вздумается, но… Может быть, она ждет кого-то конкретного? Тонкий слышал краем уха, что у них в подъезде за один сентябрь были две квартирные кражи. Слышал в разговоре подъездных бабулек и подойти переспросить, ясно, постеснялся. Может, и врут они все. Может, патрульная машина здесь просто так стоит? Может, стоит по делу, но по другому.

В комнате запищала «аська», вот и Ваня!

Тонкий захлопнул наконец холодильник и поспешил в Интернет. На полпути обернулся и сказал невидимому собеседнику:

– Все равно, ты – идиот! – Настроение было по-прежнему гадким.

Глава II

«Нармальный» Ваня

Ваня был в своем репертуаре: многословен, безграмотен и хамоват.

– Здоро́во! Давай пабалтаем, если хочеш.

– ДАВАЙ, – ответил Тонкий и сам испугался собственного текста. Оторванный «капс лок» валялся в клетке Толстого. Сашка нажал на то, что осталось от клавиши, но ничего у него не вышло.

– МЕНЯ ЗОВУТ ИРА. А ТЕБЯ?

– Ваня. Ты блондинка, Ира?

– А КАК ТЫ ДОГАДАЛСЯ?

– Дык! Нискажу.

– НУ И НЕ ГОВОРИ! – обиделся Тонкий. Не мог же он сказать, что «капс лок» съела крыса. Хотя почему бы и нет? Хоть заинтересуем этого Ваню своей чумовой оригинальностью.

– МОЙ КАПС ЛОК СЪЕЛА КРЫСА.

– Фига се! Ты что, в тюрьме? Или в деревне?

– В МОСКВЕ Я, РАССЛАБЬСЯ. ЗДЕСЬ ТОЖЕ КРЫСЫ ВОДЯТСЯ.

– Ты бомж? Из падвала?

– САМ ТАКОЙ! – обиделся Тонкий. Ничего себе манеры у этого Вани! Может, он потому и развлекается телефонным хулиганством, что у него друзей нет? Кто ж захочет с таким общаться?

– Шучу, – поспешил оправдаться Ваня. – Она у тебя дома, что ли, живет?

– УГУ.

– Пригласишь пазнакомиться?

– Я ЛУЧШЕ С НЕЙ НА СТРЕЛКУ ПРИДУ, – угрожающе ответил Тонкий. Ваня даже забеспокоился:

– А она нам не помешает?

– СМОТРЯ КАК ВЕСТИ СЕБЯ БУДЕШЬ.

– Да ладно тебе! Я нармальный!

Тонкого согнуло пополам. Жаль, бабушки рядом нет, она бы тоже посмеялась. Вряд ли у нее таких «нармальных» полкурса, это же редкость, е-мое!

– ТАК МЫ ВСТРЕТИМСЯ? – взял Тонкий быка за рога.

– А куда ты так торопишься-то? – забеспокоился Ваня. – Что ли, в армию уходишь?

– ШУТОЧКИ! – возмутился Тонкий. – МЫ НЕ В ИЗРАИЛЕ. ЧЕГО КОМПЬЮТЕР МУЧИТЬ, КОГДА МОЖНО В ОФЛАЙНЕ НАГОВОРИТЬСЯ?!

– А я, может, не хочу! – соригинальничал Ваня. Ну-ну. Не хочет он. И поэтому в два часа ночи терзает «аську», вместо того чтобы спать, как все нормальные люди.

– КАК ХОЧЕШЬ! – показал Тонкий женскую гордость.

Пусть не воображает себе этот Ваня, век бы его не знать! В «инвизибл» уйти, что ли, пускай помучается? Сказано – сделано.

Увидев красный цветочек «аськи», Ваня повел себя неоригинально. Сашка даже стал подумывать, не лечь ли спать – больно зевота замучила. За первые пять минут бойкотирования от Вани пришло около пятнадцати сообщений со словом «Неабижайся». Потом – десяток бородатых анекдотов, один за другим. На одиннадцатом Тонкий не выдержал и послал Ване скупой смайлик, чтобы тот не терял надежды. И тогда Ваня сломался:

– Завтра в шесть на Арбате, у стены Цоя.

– ДОГОВОРИЛИСЬ, – ответил Тонкий и даже нашел в себе терпение попрощаться. – Я ПОЙДУ СПАТЬ, ПОКА.

Чудны дела твои, Всемирная сеть!

Глава III

Вредный саксофонист

Федоров и Фомин – Сашкины одноклассники, хотя бабушка зовет их просто «шантрапа». Учатся неважно, школу прогуливают, в свободное от получения двоек время тусуются в подвале. Но Тонкий всегда их уважал: балбесы, конечно, те еще (Федоров – особенно), зато в сложной ситуации на них действительно можно положиться. Например, минувшей зимой, когда пропал Толстый, Федоров с Фоминым облазили все окрестные подвалы и переловили там, наверное, всех крыс… Ну, чтобы Тонкий мог опознать свою, они ж не знали, какую ему надо!

Вуколову тоже взяли с собой: она дерется здорово, и бабушка ее уважает. (Вот бы ты у меня так учился!) Для прикрытия Людка хороша опять же: «Да, я вас так прикрою своим могучим корпусом, за моей спиной все трое поместитесь!»

Вообще, это почти правда: за вуколовской спиной запросто могут спрятаться Тонкий и Федоров (а вот Фомину места уже не хватит). Но Людку взяли с собой не за этим. Кроме шуток: увидев компанию ребят, Ваня может заподозрить неладное и сбежать. А вот компания ребят с девчонкой вряд ли вызовет у него нездоровые мысли о врагах и кровопролитии. Девчонки редко ездят разбираться с телефонными хулиганами, так что Вуколова для их компании как шапка-невидимка. Не «Армия кровожадных школьников приехала на разборку с одним пранкером», а вовсе даже «Мирная тусовка вышла погулять».

Хотя Федоров, например, сомневался в качестве их маскировки.

– Ты не боишься, что Ваня заметит нас раньше и убежит? Увидит: вон сколько народу пришло – и деру! А мы его даже узнать не успеем, Ваню этого!

Он горланил на весь Арбат под учительское шиканье Вуколовой. Сашка подозревал, что уже все Вани, какие есть в радиусе сотни метров, его услышали. Может, еще и не разбежались, но уяснили наверняка: Федоров пришел их бить и пощады не будет.

Тонкий терпеливо смотрел под ноги в надежде, что Вуколова сама все объяснит неразумному Федорову. Она и объясняла:

– Он ведь послал фотку девчонки, Федь! Ваня и будет стоять, высматривать, как дурак, девчонку. А мы, в свою очередь, будем стоять в сторонке и высматривать того, кто, как дурак, высматривает девчонку… – похоже, она сама запуталась, но виду не подала. – Да, еще у него фингал, вот тебе и примета!

– Фингал – это хорошо, – солидно заметил Фомин, опять-таки на весь Арбат. – Если у человека фингал, значит, он привык отвечать за свои поступки! Такой человек не станет убегать и прятаться – по себе знаю.

Тонкий осторожно хихикал: на лице Фомина было прямо-таки написано, что за свои поступки он отвечает регулярно и сполна. Да и поступков совершает немало – очень деятельный субъект! Если бы еще он не орал…

– Слушайте, вы, по-моему, всех окрестных Вань распугали, – буркнул Сашка, но его никто не услышал.

Арбат, буднично малолюдный, все равно шумел. Где-то впереди бренчала гитара, двое парней неподалеку шумно рассказывали анекдоты своим немногочисленным слушателям. Немногочисленные слушатели хохотали, заглушая музыку. У стены Цоя – тоже народу немного: двое парней в рваных джинсах, трое парней в целых джинсах и девчонка, вообще в юбке. Напротив старичок играл на саксофоне, собрав вокруг себя слушателей человек пять.

– Во! – загорланил Федоров, тыча пальцем в собравшихся у стены. – Кажется, Ваня – один из этих!

Двое из компании обернулись, но Тонкий успел сгрести Федорова с Фоминым в охапку и перетащить их на другую сторону улицы. Встали очень удачно: прямо напротив саксофониста. А мы что, мы ничего! Стоим слушаем. Давно, кстати, стоим, вы просто не замечали. А тот придурок, который орал, что один из вас – Ваня, это не Федоров, нет. Он уже ушел, и вообще он вам приснился.