Конец главы - Полина Гриневич

Как же все-таки обидно и жаль. Жаль себя и жаль эти великие творения, создания моих рук. Шелест ветвей, шелест ветра. Грусть.

 Кажется, необходимо обернуться и встретить гостя лицом к лицу. Но не хочется. Нет, не так. Просто каждая секунда до того как придется взглянуть ему в глаза, это необыкновенное сокровище. Почти как вечность, дороже вечности.

 Не выходит из головы то давнее падение с лошади, мальчишеское озорство, показуха. Почему-то в его шагах оно слышится до сих пор. Тысячи раз можно было устранить хромоту, возможно незаметную для всех других, но не для меня. И, кажется, в этом звуке можно до сих пор различить смех. Как же смеялась эта девочка, как смеялась! Как же ее звали?

– Елена.

 Отпускаю руку медленно-медленно. Еще один удар внутри, еще. Я живая, дерево живое, мы живые.

 На лицо падает снежинка. Медленно тает, но за ней спешит другая. Еще одна. Свет померк, снежные крупицы мешают разглядеть лицо, и я болезненно щурюсь, словно в детстве. Мальчик, играя у теплой реки, разбрасывает по ветру полные горсти песка и слезы застилают глаза.

 Кажется он действительно добился того чего хотел и теперь выглядит даже моложе чем в минуты нашей последней встречи. Величайшее искусство, величайшая сила, величайшая победа. Бессмысленная. Горечь сжигает сердце, оставляя только каменную пустоту.

– Елена.

 Его взгляд дрогнул только на мгновение, ну да сегодня на мне подаренное тобою белоснежное платье и можешь думать что хочешь. Все равно это не так.

 Снег начинает идти еще сильнее и мягкий ковер у нас под ногами приобретает новый цвет. Теперь я уже не чувствую холода, кровь бурлит под кожей согревая и разжигая пламя.

– Вот видишь, я обещал, и я выполнил обещание. Ничто не смогло остановить моего возвращения, даже время.

 Понимаю, я понимаю этого мальчика. Мужчину, который уничтожил весь мир только потому, что получил отказ. Но снежной королеве противопоказана любовь. Сердце дракона это опасная вещь, порой оно начинает биться слишком часто. Иногда так происходит.

 Чувствую, что в сжатой руке что-то до боли режет пальцы. Шишка, обыкновенная шишка необыкновенного дерева. Медленно вновь смыкаю ладонь. Это мое.

– Все закончилось. Теперь мы просто можем быть вдвоем. Друг с другом.

– Я уже ответила тебе однажды.

 Просто невозможно поверить. Это говорю я! Ему! Неужели слабость, забытое, погребенное в неведомых далях человеческое чувство вновь может прорваться, ожить, оттаять.

 Он приближается, заставляя в панике сделать шаг назад. Все чего я сейчас хочу – дождаться, дотерпеть, понять.

– Разве?

 Однажды я побывала на белой стене. Стражи сказали, что я должна это знать. Должна видеть. Лед. Снег, и в глубине, в расщелинах, внизу то, что было когда-то живым. Надеялось, мечтало, строило планы.

 Но должен же быть хоть какой-то выход.

 Его губы холодны как гибнущие под ногами снежинки. Огонь в сердце, недоступный никому, а снаружи холод. Все покинули меня, оставив один на один с ним, и я закрываю глаза. Я улыбаюсь. Я дракон!

– Тебе не достанется моя любовь.

 Я чувствую его запах. Я чувствую все, что чувствовала когда-то, что мне нельзя чувствовать. Я не люблю! Я не любила! Никогда!

– Я прогнал их. Я прогнал их всех. Теперь этот мир принадлежит только нам!

 Слова, которые ты шепчешь, склонившись к моему плечу, я слышала, слышала когда-то раньше.

– Ты же понимаешь. Это все только для тебя.

 Я отступаю, и в кожу впиваются морщины коры деревьев. В них столько силы, столько, что хватит на века. Я отдала кедрам все и они, кажется, понимают, что вся эта сила никогда не достанется никому, не поможет никому.

 Журчание реки. Теплое прикосновение. Робкое и теплое. Лето играет отблесками в синеве воды.

– А, правда, что драконы живут вечно?

– Не знаю. Никто не может жить вечно.

– Отец так сказал. И еще сказал. Произнес одно слово.

– Что сказал?

– Бессмысленно.

 Мальчик и девочка сидят на скамейке из странного меняющего цвет материала. Магия перетекает сквозь сцепленные пальцы.

– Я тоже научусь.

– Чему?

– Научусь жить вечно!

 Губы касаются щеки, и огонь разгорается в груди. Огонь, который обжигает, но не сжигает.

– Я не читала твои письма!

– Я знаю.

– Так зачем же? Зачем все это?

  Ветер заставляет подняться облаком огненные волосы. Деревья плачут каплями расплавленной смолы. Пламя разрывает цепи и тысячи рыжих нитей взлетают, ослепляя и  завораживая всех тех, кто еще может, кто способен, кто успевает ощутить, увидеть.

  Горечь поцелуя это все, что у меня осталось, все, что останется. Пламя рвется наружу, охватывает деревья, замершие в бесплотной попытки спастись и протягивающие свои ветви, свою надежду в вечность, в голубую пустоту.

 Огонь прорывается сквозь ворота, сквозь стены, летит по коридорам, мечется по узким улицам, танцует на почерневших в одно мгновение телах. Дракон это огонь.

 Но его все это минует. Не касается. Не задевает ничуть. Голубые глаза, с прищуром. Он все так же рядом, может быть удивлен слегка.

 Камни башен рассыпаются, разлетаются черной пургой. Но пламя не утихает. Струи желтого и красного цвета танцуют, пожирая мои творения и переплетаясь в этой пляске, не могут коснуться его. Не могут или не хотят?

 Улыбка. Смех. Мальчик прыгает с крыши замка, распластав руки.

– Лена! Я – лечу!

 Реальность рассыпается со звоном треснувшего зеркала.

  Звук капли воды разбивающейся о камень. Тишина.

  Я просто жду. Жду непонятно чего. Следующего удара капли?

  Проходит четырнадцать секунд, Ровно четырнадцать, ни больше, ни меньше, Я всегда умела считать время. Зачем мне эта способность?

 И так раз за разом, капля за каплей. Где-то рядом в темноте. Почему в темноте? Здесь темно? Можно попробовать открыть глаза, но совсем не хочется. Или я просто боюсь?

 На этот раз ледяные брызги касаются щеки заставляя вздрогнуть всем телом. Сколько новых ощущений! Камень подо мной гладкий и пыльный. Песчинки впиваются в кожу в самых неожиданных местах. И эта глыба подо мной холодная, мурашки помчались наперегонки, заставляя с усилием попробовать пошевелиться.

 Кажется, руки-ноги на месте и я приподнимаюсь, сейчас же ободрав локоть об острый край каменной плиты. Вытираю выступившие слезы и начинаю хлюпать носом совсем по-детски. Холодно, темно и запах здесь такой неприятный, как в склепе. Откуда я знаю это слово?

 Нет, глаза я не открою, так остается маленькая надежда, что это просто сон.  Так что стоит оттянуть этот момент подольше.

 А запах действительно противный, попахивает каким-то болотом, стоячей водой. И с каждой секундой озноб охватывает меня все сильнее. Жжение в руке усиливается, и я понимаю, что детские игры здесь не помогут.

 Пересохшими губами, считаю до десяти и медленно-медленно поднимаю веки. Пустота, каменные стены и слабый солнечный луч, пробивающийся сквозь узкую трещину где-то под потолком. Каменный постамент под моей несчастной озябшей задницей.

  Как я попала сюда? И вообще, кто я?

 Пещера без выхода? Плеск волн совсем рядом, близко. И только одна вещь, смутно знакомая. Важная? Кедровая шишка. Я сжимаю ее в ладони