Последний варяг - Ильяс Сибгатулин

попытался вырваться, но дикарь просто взял свой костяной топор и несколько раз рубанул по правой руке краснокожего. Тот завопил, но людоед справился быстро – еще удар, и часть руки краснокожего бедняги оказалась во власти дикаря. Он прижег культю краснокожего головешкой из костра и кинул обезумевшего от страха и боли проныру в деревянную клетку. Швырнув свой топор на землю рядом со мной, дикарь взял полученный деликатес из человечины и, кусая его на ходу, отправился по своим делам. Его соплеменники даже не обратили на него внимания.

«Вотан, помоги».

V

Кровь, кишки, человеческие останки и требуха. В этой пещере было даже более жутко, чем на поле сечи. Вонь била в нос, доводя до тошноты.

Я закипал от гнева.

Краснокожий очнулся в клетке и стал что-то показывать дикарям.

Они обратили на него внимание.

«Что ты говоришь им, мой краснокожий «друг»? Показываешь на твой брошенный подсумок? Ага, там… что это?.. курительная трубка с зельем?.. Ага, я понял, ты предлагаешь раскурить это зловонье дикарям. Да, давайте, олухи, выкурите это зелье полностью! Чтоб вы сдохли от него!»

Но людоеды не померли от трав краснокожего, хотя выкурили зелье полностью. Они просто уснули у костра.

В дальних пещерах были еще дикари, но они сюда не заходили.

А эти псы уже через несколько долгих мгновений погрузились в забвение.

«Отлично! Что дальше?..»

Краснокожий стал звать меня и показывать на свою клетку.

«Хочешь, чтоб я освободил тебя? Подожди, проныра».

Я схватил костяной топор, лежащий рядом, и стал рвать им свои веревки. Получилось!

Я быстро встал и подбежал к клетке. Рубанул по несложному запору топором и, не дожидаясь проныру, направился в сторону спящих дикарей.

И, слава Одину, рядом с одним из них обнаружил свой меч!

«Ну все, мерзкие твари, это ваш конец!»

Я держал меч в правой руке, топор – в левой. И рубил этих сонных горилл, пока не понял, что костяной топор раскрошился, а меч я вонзаю уже не в тела врагов, а просто в окровавленный камень.

Мне на плечо опустилась рука краснокожего.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде я прочел сочувствие. Он тоже потерял своих братьев, славных мужей и храбрых воинов.

Тут в пещеру вошли двое горилл. Краснокожий молниеносно достал из-за пазухи какую-то трубку и плюнул через нее дротиком. Попал в ближайшего дикаря. Тот ничего не понял, но уже через мгновение упал и стал трястись, будто от укуса змеи.

Яд – быстрая и мучительная смерть.

Второй дикарь успел проорать – видимо, сигнал к атаке, но получил от меня мечом по черепу.

Из дальних пещер послышались жуткие крики и рев, и мы с пронырой поняли – пора бежать.

Краснокожий целой рукой схватил один из своих топориков, и мы выскочили из пещеры.

Солнце уже вовсю припекало каменистый склон.

Стали пробираться сквозь колючие кусты и скалы. Внизу виднелось русло реки и небольшой подлесок. Там и можно было скрыться от преследования.

Но далеко мы уйти не успели. Уже через несколько шагов в след нам полетели камни, костяные топоры и копья.

Эти дикари лучше знали местные тропы, поэтому быстро окружили нас.

Мы с краснокожим встали спина к спине.

Первых трех людоедов убили быстро – сказалось боевое мастерство.

Но дальше этих горилл становилось все больше. Я стал уставать – раны не давали покоя. Проныру тоже покидали силы – сражался одной рукой.

Я взглянул на него. Он слегка улыбнулся и кивнул, признавая наше вынужденное «родство».

А затем в отчаянной попытке заорал и рванул на приближающихся дикарей.

«Что ж ты делаешь, проныра? Ты смелый воин, но тебе бы вторую руку с топором…»

Шансов у него не было. Он вонзил топорик в одного людоеда, да так и оставил свое единственное оружие в черепе врага.

Остальные легко повалили невысокого краснокожего, врезали по лицу дубиной и сразу же стали рвать и потрошить его тело. Дикие людоеды, мясники, живодеры!

Он не сопротивлялся. Выбрал свой путь, отвлекая собой этих тварей. Дал мне шанс спастись, скрыться.

Я еще раз взглянул на бедолагу. Из последних сил он кивнул мне.

«Прощай, краснокожий брат».

Рванув в сторону, я побежал вниз по тропе. Но часть людоедов все же последовала за мной.

VI

Я спустился с горы и оказался в низине реки.

Дикари бежали за мной.

Меч в руке, кровь – своя и чужая – на теле, ярость в глазах.

«Почему я бегу? Я берсерк! Я варяг!

И пусть я последний из своего рода на этой чужой земле, я не смею убегать, как пес, как трус, недостойный сын Хормунда и слуга Вотана. Неужели мне шкура своя дорога настолько, что я драпаю, как шавка, от этих извергов и живодеров?!

Нет! Не бывать этому!

Нельзя бежать. Надо сражаться. Зарубить этих тварей одного за другим.

И не только потому, что я варяг и должен встретить смерть в бою. А потому что таких жутких монстров, дикарей, пожирающих людей, не должно быть ни на этой земле, ни на любой другой!»

Я резко останавливаюсь, разворачиваюсь и гляжу прямо на них. Дикари тоже останавливаются.

Я дико кричу и стучу мечом себе в грудь. И вижу, что даже таких тупорылых горилл, страшит рев берсерка. Это хорошо! Страх убьет их. Я зарублю каждого из них, каждый людоед отведает моего гнева.

Я бегу на них. Один против десятка. Меч жаждет крови. Я жажду расправы.

«О, Вотан, дай сил! Прекрасные валькирии, ждите меня! Братья мои, мы встретимся у врат Его чертога!»

Я кричу и несусь. Последний варяг на чужой земле.

«Вальхалла!»