Чтобы не было в море тайн - Жак-Ив Кусто

Жак-Ив Кусто (справа) и Филипп Кусто обсуждают на кормовой палубе «Калипсо» планы на день. Виден гидравлический кран и одноместная подводная лодка

В октябре 1966 года мы решили совершить небольшое плавание, чтобы испытать материально-техническую часть. Для этого выбрали судно поменьше, бывший траулер «Эспадон», оснастив его прототипами снаряжения, которое собирались использовать на «Калипсо». Мы собирались также проверить наши 16-миллиметровые камеры и два новых типа пленки – «эктахром 7241» и «эктахром 7242», только что освоенные фирмой «Истмен Кодак». Экспедиция была рассчитана на три месяца. В ее состав входило десять человек под командованием Альбера Фалько; они изучали акул Красного моря.

В феврале 1967 года, обогатившись опытом экспедиции на «Эспадоне» и устранив изъяны в снаряжении, мы погрузились на «Калипсо». Когда мы выходили из Монако, толпы провожающих на пристани осыпали нас цветами и конфетти. Князь Ренье и княгиня Грейс посетили судно и подарили нам на счастье чудесного пса породы сенгубер, выведенной французскими монахами в средние века. Мы назвали его Зум.

Выход в плавание – всегда большое событие, но это было нечто из ряда вон выходящее. Как-никак, произошло чудо. В наш век рациональности, научности и окупаемости мы отплывали без какой-либо конкретной цели, без драконовских ограничений во времени, не обязанные ни перед кем отчитываться. Плыви, куда тебя поманит. Наша единственная задача, единственное дело – смотреть и видеть. В эпоху сверхспециализации мы будем вездесущими глазами всех тех, кто сам не может или не хочет путешествовать. Станем чем-то вроде странствующих рыцарей прошлого, которые скитались по свету и возвращались, чтобы поведать своему королю о Святой стране или о Мавритании. Нас отличало то, что рассказ о наших приключениях будет адресован не какому-то одному королю, а миллионам людей. Исполинская задача, если вдуматься. Мы представляли себе каждого из наших будущих зрителей. Они будут ждать от нас правдивого рассказа о прекрасных и познавательно ценных вещах. И доверие зрителей возлагает на нас огромную ответственность. Обмануть это доверие, это внимание, эту потребность в информации о чудесах подводного мира – все равно что пройти мимо слепого, который ждет, кто бы помог ему перейти оживленную улицу. Словом, хотя у нас не было никакого графика, никакого определенного маршрута, мы чувствовали, что на нас как бы возложена миссия, и были полны решимости вложить в это дело все наши силы, весь наш энтузиазм.

Очень скоро исчезли вдали Монакская скала и венчающий ее Океанографический музей. Все на борту разделяли мою радость и мое воодушевление. Это были мои старые товарищи, кое-кто из них работал вместе с отцом еще с 1951 года; все они в совершенстве знали свое дело, и большинство успешно совмещали три-четыре функции. Роже Маритано занимал должность капитана «Калипсо» не один год; не меньшим опытом обладал и сменивший его капитан Бугарэн. Первый и второй помощники – Жан-Поль Бассаже и Бернар Шовеллен – молодые, опытные моряки, да к тому же отличные подводные пловцы. Машиной заведывал старейший член команды – Рене Робино; он с первого нашего плавания ходит с нами. Морис Леандри, человек неистощимой энергии и великой добросовестности, возглавлял бригаду, отвечавшую за состояние судна. Два старших водолаза – Раймон Кьензи и Альбер Фалько ( прозвища – Каноэ и Бебер) – пришли на «Калипсо», когда мы были заняты увлекательнейшим делом – поднимали со дна моря под самым Марселем затонувший древнегреческий корабль. Моими партнерами по съемкам под водой стали Мишель Делуар и Ив Омер, на борту – Жак Ренуар. Все – от Эжена Лагорио, нашего радиста и звукооператора (прозвище – Жежен), до Жана Моргана, нашего кока, – знали и уважали своих товарищей

Мы могли гордиться монолитной командой с высокой профессиональной выучкой. Фредерик Дюма, с первых дней помогавший моему отцу, стал всемирным авторитетом по подводной археологии; и теперь советы этого человека, обладающего громадным опытом во всем, что касается моря и его обитателей, чрезвычайно увеличивали наши шансы на успех.

В 1951 году, когда мне было всего десять лет, Дюма и Робино брали меня с собой под воду в Красном море. Вместе с Кьензи я погружался в подводные леса Альборана, с Фалько опускался в затопленные кратеры Азорских островов. Через пятнадцать лет Делуар был моим помощником и дублером в месячном эксперименте на станции «Коншельф-3», когда проверялась способность человека жить и работать на глубине ста десяти метров. В этом опыте участвовал также Омер и еще четверо, в том числе Андре Лабан, руководитель маленькой группы океанавтов. Все мы знали по опыту, что можем положиться друг на друга в трудную минуту, встречались с одинаковыми трудностями, изведали одинаковые переживания. Мы составляли единый отряд, сколоченный моим отцом, сплоченный его тягой к романтике и уважением ко всему живому.

В день старта я пришел вечером к отцу на капитанский мостик, и мы долго стояли вместе, толкуя о мировых проблемах и восстанавливая телесный контакт с кораблем, от которого успели отвыкнуть за месяцы подготовительной работы в Париже и Нью-Йорке. Я упорно думал о легендарном животном, грозном людоеде, о металлической красоте и необоримой мощи таинственного чудовища – акулы.

Через шесть дней мы приступим к работе в Красном море, дело начнется всерьез.

ДЛЯ ЧЕГО РАССКАЗЫВАТЬ ОБ АКУЛАХ?

Филипп Кусто продолжает:

Однажды летом 1945 года, на берегу скалистого заливчика между Санари и Бандолем на Средиземноморском побережье Франции, отец надел нам с братом на плечи миниатюрные автономные легководолазные аппараты. Потом он взял нас за руки и завел в воду под скалами, на глубину одного-двух метров. Моему брату, Жану-Мишелю, тогда было шесть с половиной лет, мне – четыре года. Я совсем не помню этого первого погружения, но мне часто про него рассказывали: как мы, изумленные подводным миром, принялись наперебой описывать друг другу увиденное и наглотались морской воды.

После того дня ни один из обитателей моря, с которыми мне доводилось сталкиваться, не внушал мне безотчетного страха. Ни один, кроме акулы. А ведь мне пришлось испытать и ожоги от медуз, и укус мурены, меня даже колол симпатичный морской еж. Я встречал немало устрашающих с виду созданий – хвостокола, манту, морского слона, косатку, кашалота. Но укусы и уколы были вызваны моей собственной неуклюжестью, а не злым умыслом животного. Это относится и к акуле; она тоже, на мой взгляд, не убивает беспричинно, но я никогда не забываю, что это единственный из морских обитателей, у которого есть все необходимое, чтобы искалечить, а то и убить меня: и сила, и средства, и побудительные причины. Разумеется, акула – не единственный житель моря, способный убить человека; реестр таких животных достаточно велик. Я могу привести несколько общеизвестных примеров, но такой перечень будет далеко не исчерпывающим. Только биологу под силу составить полный перечень. Есть книжка под названием «Опасные и ядовитые животные моря», она как будто достаточно полно освещает этот вопрос, во всяком случае на современном уровне знаний. В Персидском заливе и водах Индонезии водятся морские змеи длиной до метра, их яд смертелен, но они избегают человека. Смертельным может оказаться также укус некоторых австралийских осьминогов или ожоги от нитей сифонофоры физалии. Кашалот или косатка способны перекусить человека пополам; другие китообразные вполне могут ударом хвоста переломить вам позвоночник. Даже миролюбивый дельфин в принципе может убить пловца тем же способом, которым он расправляется с акулой. Есть также морские крокодилы – гроза обитателей индонезийского побережья. И все-таки ни одно из названных животных не представляет подлинной опасности для аквалангиста. Большинство из них живет либо слишком далеко в открытом море, либо чересчур глубоко, например гигантский кальмар в течении Гумбольдта.