Избранные эссе - Дэвид Фостер Уоллес

а бухгалтеры De Laurentis Entertainment Group проводили вскрытие мертворожденного весом сорок миллионов долларов. А потом, как-то ни с того ни с сего, Де Лаурентис предложил Линчу контракт на производство «СБ» – очень необычное соглашение, которое, уверен, родилось из нытья Линча по поводу окончательного монтажа «Дюны» и досады и удивления Де Лаурентиса по поводу этого нытья. На «Синий бархат» Де Лаурентис выделил крошечный бюджет и абсурдно низкую режиссерскую зарплату, зато предоставил стопроцентный контроль над фильмом. Кажется очевидным, что это были блеф и наказание – что-то вроде «бойся того, о чем публично просишь». К сожалению, в истории не осталось свидетельств о реакции Де Лаурентиса, когда Линч с готовностью согласился на сделку. Похоже, что Невинный Идеализм Линча пережил «Дюну» и что его волновали не столько деньги и производственные бюджеты, сколько контроль над фантазией. Линч не только написал и снял «Синий бархат», но и провел кастинг[9], монтировал, даже создал саундтрек в соавторстве с Бадаламенти. Звуком и операторской работой занялись закадычные друзья Линча Алан Сплет и Фредерик Элмс. «Синий бархат», опять же со своими визуальной интимностью и уверенными мазками, был типичным фильмом домашнего производства (под домом имеется в виду опять же череп Д. Линча) и оказался внезапным хитом и по праву считается одним из величайших американских фильмов восьмидесятых. И его величие – прямой результат решения Линча остаться в Процессе, но править в маленьких личных фильмах, а не прислуживать в крупных корпоративных. Вы можете считать Линча хорошим автором или плохим, но его карьера свидетельствует, что он именно автор, в буквальном понимании «Кайе дю синема», готовый ради творческого контроля на те жертвы, на которые идут настоящие авторы, – решение, указывающее либо на бешеный эгоизм, либо на страстную преданность искусству, либо на детское желание быть главным в песочнице, либо на все сразу.

Интересный факт

Как и в случае с Джимом Джармушем, фильмы Линча безмерно популярны за границей, особенно во Франции и Японии. Неслучайно, что финансируют «Шоссе в никуда» французы. Именно благодаря иностранным продажам ни один фильм Линча еще не потерял деньги (хотя «Дюна» из критической зоны выкарабкивалась долго).

6а

Более детально – на основании сценария и чернового материала – о чем, оказывается, «Шоссе в никуда»

В сырой инкарнации фильм начинается с движения – поездки, снятой с той знакомой по «Синему бархату» и «Диким сердцем» мечущейся точки зрения из-за руля. Ночное шоссе, небольшая двухполоска, и мы едем посреди дороги, со стробоскопически сверкающей прямо перед глазами разделительной чертой. В сцене прекрасно поставлен свет, снят он на половине скорости, шесть кадров в секунду, так что кажется, что движемся мы реально быстро[10]. В свете фар ничего не видно; машина словно несется в бездну; таким образом, кадр гиперкинетический и статичный одновременно. Для фильмов Линча всегда жизненно важна музыка, и здесь «Шоссе в никуда» выходит на новую территорию, потому что главная песня – постпятидесятническая; это сновиденческий трек Дэвида Боуи «I'm Deranged». Хотя куда более подходящей песней для фильма, на мой взгляд, была бы недавняя «Be My Head» от Flaming Lips, потому что зацените:

Билл Пуллман – джазовый саксофонист с жуткими, застопорившимися и полными непроговоренных проблем отношениями с женой – брюнеткой Патрицией Аркетт. Пара начинает получать по почте ужасно таинственные кассеты, на которых то они спящие, то лицо Билла Пуллмана смотрит в камеру с гротескно перепуганным выражением и т. д.; и они, понятно, психуют, потому что довольно очевидно, что кто-то по ночам влезает к ним в дом и снимает; и они вызывают копов, каковые появляются у них дома и в лучшем линчевском стиле оказываются просто бесполезными декламаторами клише из эры «Драгнета»[11].

Параллельно линии с жуткими видеокассетами показываются сцены с лощеным, в стиле Ист-Виллиджа, Биллом Пуллманом, во всем черном, с тенор-саксофоном на сцене перед людным танцполом (только в фильме Дэвида Линча люди восторженно танцуют под абстрактный джаз), – и сцены с Патрицией Аркетт – тревожной и несчастной в каком-то наркотическом, отрешенном смысле – в целом очень жуткие, таинственные, намекающие, что она ведет какую-то двойную жизнь с декадентскими похотливыми ловеласами, которых Билл Пуллман явно совсем бы не одобрил. На вечеринке к Пуллману подходит тот, кто в сценарии обозначен только как Таинственный Человек, и заявляет, что он не только был дома у Билла Пуллмана и Патриции Аркетт, но и прямо сейчас находится там, причем так оно и есть, потому что он достает мобильный (в фильме полно прекрасных лос-анджелессовских штришков – например, у всех есть мобильный) и предлагает Биллу Пуллману позвонить себе домой, и Билл Пуллман участвует в невероятно жутком триалоге с Таинственным Человеком на вечеринке и с голосом оного Таинственного Человека у себя дома. (Таинственного Человека играет Роберт Блейк, и, кстати, готовьтесь к Роберту Блейку во всей красе – см. ниже.)

Ну и затем, по дороге домой с вечеринки, Билл Пуллман критикует декадентских друзей Патриции Аркетт, но не говорит ничего конкретного о недавней жуткой и метафизически невозможной беседе с парнем, находящимся в двух местах одновременно, что, видимо, должно усилить впечатление, что Билл Пуллман и Патриция Аркетт не больно друг другу доверяют на этой стадии брака. Это впечатление подчеркивается жуткими постельными сценами, где Билл Пуллман занимается беспорядочным хрипящим сексом с Патрицией Аркетт, которая просто лежит и чуть ли не поглядывает на часы[12].

Ну а затем первый акт заканчивается тем, что по почте приходит последняя – кульминационная – таинственная кассета, на которой Билл Пуллман стоит над искалеченным трупом Патриции Аркетт – мы это видим только на кадрах кассеты. А затем Билла Пуллмана арестовывают и осуждают на смертную казнь.

Потом пара сцен с Биллом Пуллманом в камере смертников пенитенциарного учреждения, сидящим со страдальческим и непонимающим видом всех нуарных протагонистов в истории кино, и отчасти его страдания объясняются тем, что у него ужасно болит голова – череп начинает разбухать и в целом выглядеть очень болезненно и странно.

Затем идет сцена, как голова Билла Пуллмана превращается в голову Бальтазара Гетти. Т. е. персонаж Билла Пуллмана в «Шоссе в никуда» превращается в кого-то совершенно другого, кого играет Бальтазар Гетти из «Повелителя мух», который едва вышел из пубертатного возраста и совсем не похож на Пуллмана. Сцена неописуемая, и даже не буду пытаться ее описать – только скажу, что она страшная, завораживающая и совершенно неописуемая, ничего подобного в американском кино я не видел.

Администрация пенитенциарного учреждения, понятно, в замешательстве, когда видит