Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России - Андрей Витальевич Гронский

элит с религией. Большинство протофашистских режимов связывали себя с доминантной религией страны и представляли себя активными защитниками этой религии. Тот факт, что их действия напрямую противоречили основным положениям религии, оставался без внимания. Тщательно создавалось впечатление, что противостоять правящим элитам равносильно атаке на религию.

9. Защита власти корпораций. Хотя жизнь простых граждан была под строгим контролем, свобода корпораций затрагивалась редко.

10. Власть профсоюзов ограничивается или устраняется.

11. Презрение и подавление искусства и интеллигенции. Интеллектуальная свобода считается противоречащей идеям национальной безопасности и патриотизма.

12. Одержимость преступлениями и наказаниями. Полиция превозносится и обладает почти неограниченной неконтролируемой властью, что приводит к постоянным злоупотреблениям. Обыкновенные и политические преступления часто объединяются в сфабрикованные дела и используются против политических оппонентов режима.

13. Вопиющее кумовство и коррупция.

14. Нечестные выборы. Выборы и прочие народные волеизъявления, как правило, подложные. Когда же проводятся непосредственно выборы с различными кандидатами, результат их подменяется на нужный политическим элитам.

Митинг патриотического движения «Суть времени»

Патриотический символ путинской России — георгиевские ленты на депутатах Госдумы РФ и на рядовых гражданах

Д. Медведев, В. Путин и патриарх Кирилл

Парад Победы, 2015 г.

Вполне очевидно, что многие из этих признаков мы могли наблюдать в России 2014-го года.

На протяжении 20 века тоталитарные режимы претерпели существенную трансформацию. Так в своем классическом виде тоталитарный режим продолжает существовать в Северной Корее, а в граничащей с ней КНР он подвергся значительной либерализации. Также значительную либерализацию в свое время, начиная со времен хрущевской «оттепели», претерпел режим бывшего Советского Союза.

Близким, но не тождественным политическим устройством общества является авторитарный режим. В отличие от тоталитаризма, он не контролирует все стороны экономической, общественной и личной жизни граждан. Однако граница, переходя которую авторитарный режим становится тоталитарным, является достаточно зыбкой, и авторитаризм имеет шанс перерасти в тоталитаризм. Г. Маркузе также была описана модель нетеррористического либерального тоталитаризма, который незаметно формируется в рамках формально демократического режима.

На мой взгляд, весьма интересной является концепция неототалитаризма, предложенная югославским философом Зораном Видоевичем[5]. Видоевич обозначил формальные отличия новых режимов, которые возникли на территории постсоциалистических государств Восточной Европы и которые он называет неототалитарными, от ранее описанных классических тоталитарных диктатур. Он полагал, что постсоциалистический неототалитаризм будет избегать массового террора, но, тем не менее, будет стремиться к установлению полного контроля над массами. Хотя существуют признаки, общие для всякого тоталитаризма, — власть, основанная на страхе, строго контролируемая сфера политики, идеологическая монополия, мистификация политической жизни, «клонирование» общественного сознания, — Видоевич выделил черты, специфичные для постсоциалистического неототалитаризма:

• Прикрытие тоталитарного содержания псевдодемократической формой.

• Политическая монополия одной партии при фиктивной многопартийности.

• Огромная и фактически неконтролируемая власть вождя, его несменяемость и безотчетность, новый культ личности.

• Монополия на основные средства массовой информации, скрытая цензура на информацию о реальном положении дел в государстве и обществе.

• Насильственная, тотальная и воровская приватизация, подчинение экономики мафиозной власти, принудительное сохранение государственной собственности, насильственное поддержание отдельных отраслей экономики в интересах господствующих слоев.

• Запугивание политических противников, устранение и политические убийства тех, кто представляет собой угрозу интересам власти и связанным с ней структурам.

• Правовая и экономическая незащищенность масс, дистанцированность от них первого лица в государстве.

Как и прежний социалистический тоталитаризм, неототалитаризм не допускает демократического плюрализма — ни в политической, ни в идеологической сфере. Однако, по словам Видоевича, слабый и строго контролируемый идеологический и политический плюрализм необходим новому тоталитаризму для прикрытия своей сущности.

Также интересна мысль Видоевича о том, что авторитарный режим в постсоциалистических (то есть по сути посттоталитарных) государствах является переходной формой, которая может развиваться как в сторону демократии, так и в сторону тоталитаризма.

На первый взгляд, удивительным кажется тот факт, что народ России лишь в начале 90-х гг. освободившийся от длившегося более 70 лет советского тоталитарного диктата, не приобрел иммунитет к этой форме правления. Тенденции по реставрации тоталитаризма советского типа в последние годы либо горячо приветствуются, либо не встречают никакого активного сопротивления со стороны подавляющего большинства населения. В частности, в этом отношении весьма показательно то, что по данным опроса Левада-центра, проведенного в марте 2015 года, 45% россиян оправдывали сталинские репрессии[6].

С точки зрения Видоевича, неизживаемость автократических, диктаторских и тоталитарных систем объясняется не только социальными и историческими, но и психологическими причинами. По его мнению, одной из предпосылок постсоциалистического тоталитаризма является унаследованный менталитет послушного подданного, привыкшего к строгому порядку и иерархии. Он подчеркивает, что всякий тоталитаризм имеет опору в тоталитарном характере большей или значительной части конкретного общества.

Политический режим современной путинской России 2012–2015 годов, безусловно, не является тоталитарным в классическом смысле этого термина. Однако нарастающая интенсивность репрессий против оппозиции, стремление во все большей степени контролировать экономическую и духовную жизнь общества говорит об определенных тенденциях к движению в сторону классического тоталитаризма.

Я помню, что еще в 2010–2011 годах многие мыслящие люди говорили, что автократическая диктатура в России невозможна. Но с 2012 года она стала реальностью в явном, а не закамуфлированном виде. Опасения либерально настроенной интеллигенции о том, что режим, сохранивший в 2012 году свою власть благодаря фальсификации выборов и подавлению протестов, прибегнет к массовым репрессиям, пока не оправдались. Также в основном спала волна массовой эмоциональной мобилизации населения, связанная с украинскими событиями и противостоянием с Западом. Поэтому сейчас, в 2016-м, можно услышать мнение, что современный политический режим скорее является популистским и эксплуатирует чувство рессентимента и некритическую псевдоностальгию о якобы безоблачном советском времени. Однако, на мой взгляд, это все-таки не исключает его поворота при определенных обстоятельствах к открыто тоталитарным методам правления. Собственно, на сегодняшний день мы наблюдаем постепенное, незаметное для взглядов большинства населения, поступательное сужение гражданских свобод[7]. Отсюда возникает предсказуемый вопрос: что же может стать следующим этапом?

Из СССР в современную Россию: попытка психоисторической реконструкции

Далее я попробую коротко обрисовать, что происходило на пути перехода от Советского Союза 70-х — 80-х годов к современной социально-политической и социально-психологической ситуации, воспользовавшись методом психоистории. Как говорил один из основоположников этого направления Ллойд Демоз, оно сочетает в себе психотерапевтическое погружение с исследовательской методологией социальных наук, его цель — понять эмоциональную природу социального и политического поведения народов, в прошлом, настоящем и ожидаемом будущем[8]. Для этого я предлагаю читателю погрузиться в пока еще не очень