Обретенная - Сергей Александрович Плотников

наверняка посмеиваясь в кулак. А ведь здесь, в этой Вселенной, был и её настоящий муж, которого она, оказывается, сама того не зная, предала. Первым побуждением было сорваться, забрать детей и лететь в систему Сандра… вот только как уйти с планеты? Билет купить? Такие её телодвижения наверняка отслеживаются через систему электронных платежей, причем официально: это же деньги рода, а не персонально её. А на Егора и Васю (смешное имя для девочки!) так и вовсе никаких прав нет.

Но ситуация далеко не безвыходная — дети вернулись в школу до отбоя, она вернулась в особняк. Статус кво соблюдён — так, кажется, это называется? А, значит, делать резкие телодвижения ещё рано: пока она считается рем Пау, у неё большие возможности — ограниченные, но явно больше, чем у преступницы с двумя детьми на руках, киднеппера, угнавшего корабль Империи. Тогда заход в пространство Империи и протектората будет невозможен, да и «родственники» явно не оставят её самоуправство безнаказанным. Зачем она вообще Иогану понадобилась? И ведь не убил же… неплохо бы прояснить, что получится. И проработать побег… лучше в нескольких вариантах. В конце концов, она пока ещё рем Пау. Не по-родственному будет ударить в грязь лицом — да и уйти без оставленной подлянки тоже. Натана в последний раз хмуро взглянула в зеркало — и взяла с края раковины очки-терминал. Открыла скорее машинально, чем собираясь читать «новости Империи», собираясь с мыслями… и вполголоса выругалась на русском.

Чрезвычайная ситуация в системе под имперским протекторатом Сандра. Стихийные волнения в одном из поселений переросли в полноценный антиимперский бунт. Император лично взял ситуацию под свой особый контроль… (читать дальше)

Часть 1

Лежат во мраке темные моря…

Часть 1. Лежат во мраке темные моря…*

[*Здесь и далее в качестве названия частей использованы отрывки из стихотворения Теннисона «Уллис».]

01.

«Я чувствовал, что схожу с ума.» Обычно те, кто произносят эту фразу, совершенно не представляют, что на самом деле надо испытать, чтобы с полным правом говорить подобное. Так вот. Я чувствовал, что уже сошел с ума, одновременно испытывая самое сильное ощущение счастья в своей жизни и лишь чуть меньший страх, что стоит мне открыть глаза — и я не увижу её, в моих объятиях не окажется никого…

…у Сандры, как оказалось, было своё собственное мнение по поводу длительности поцелуев на свежем воздухе. От сухой рези во рту и носу мы невольно отпустили друг друга — и синхронно раскашлялись. Мой кашель перешёл в хриплый, подозреваю, жутковато звучащий смех, который с трудом удалось запить водой.

— Лучшее доказательство, что ты настоящая. — Пояснил я пьющей Нате. — У фантомов не першит в горле!

Страх действительно пропал, приступ ощущения безграничного счастья тоже схлынул, оставив после себя эйфорию куда более полную и глубокую, чем я испытывал даже после самого лучшего секса. В тот момент я не думал о проблемах, не думал о будущем, не задавался вопросом, откуда здесь, посреди пустынной зоны не самой приятной для жизни планеты, взялась любимая: она была тут, и этого было достаточно. Для всего. Ната, раскрасневшаяся, вернула водяную емкость на подвес брони и снова прижалась ко мне, уперевшись носом в щёку: только так мы могли сейчас почувствовать прикосновения друг к другу без посредничества чёртовой многослойной одежки.

— Любимый… — Тихо прошептала моя женщина. —…только сейчас поняла, как мне не хватало тебя! Ты так сильно меня любишь, что вокруг меня всё плывет, как в тумане… Разве так бывает?

— Неужели я не убедил тебя за шестнадцать лет? — Не особо задумываясь, ответил я, чувствуя, как мою щеку щекочет её короткая чёлка.

— Шестнадцать… — Ната чуть отстранилась от меня: в её прекрасных глазах туманная поволока неохотно уступала место отвлечённой задумчивости. Вот она чуть нахмурилась, нагнав у переносицы маленькую умильную складочку… И в следующую секунду с силой вжала сдавленную с двух сторон руками голову мне в грудь, едва не выгнувшись дугой. — Ашш!..

— Ната! — Мою эйфорию как ветром сдуло. Я опять осознал себя стоящим на дне циклопического древнего каньона, одного из рассекающих район плоскогорья в умеренных широтах планеты Сандра. Впрочем, всё это я ухватил мельком, вцепившись в плечи жене. — Что с тобой⁈

— Мигрень! Очень сильная! — Прошипела сквозь зубы она. — Ты сказал про шестнадцать лет, я подумала о… Ахгх! Проклятье! Больно как!

— Аптечка! — Мне хватило мгновения, чтобы додуматься до того, что в броне для элитных штурмовиков система первой помощи должна быть как минимум не хуже, чем в спецброне для полиции.

— Уже! — Ната растопырила пальцы, взъерошив волосы, но руки не отвела. — Не помогает… и пси тоже! Как начала думать о… ай! О нас… оу!

— Память! — Сам не знаю, как понял я. — Не думай о прошлом! Мы здесь и сейчас!

— Ха… — Выдохнула любимая… и неуверенно отвела руки от головы. — Помогло…

Она выпрямилась, осторожно покачав красноволосой макушкой из стороны в сторону, и, наконец, опять посмотрела на меня. — Что?.. Что-то не так?

— Как сказать. — Теперь, когда туман чувств не влиял на мой разум… по крайней мере — так сильно, как в начале, я наконец заметил то, что должен был увидеть с самого начала. На меня смотрела почти точная копия той девушки, что записала обращение к отцу на красный пси-кристалл. Тот камень, который я с детьми обнаружил на сибирской имперской базе, а потом вынужден был бросить в туннелях на Каллиге.

— Ты выглядишь так же, как в день нашего знакомства, только волосы у тебя тогда были длиннее и тёмными. — Я испытал почти физически ощутимое разочарование, когда Ната вернула отброшенный шлем на место. Мне тоже пришлось нацепить капюшон и маску: уровень обезвоживания организма, определяемый обязательно носимым всеми в городе специальным кожным датчиком-наклейкой, ещё не достиг первой опасной отметки, но полз к ней угрожающе бодро.

— И сколько мне было лет? — Жена провела рукой над одним трупом, а потом над другим.

— Девятнадцать. — Я едва успел ухватить себя за язык и не ляпнуть «не помнишь?» Только новых мигреней не хватало.

— Мне двадцать пять, из которых я три года провела в коме, так что… не удивительно? — Последнюю часть фразы она произнесла с явным сомнением и повернулась ко мне. — Мы что, действительно были вместе шестнадцать лет? Я знаю, это правда… но в голове не укладывается вообще никак.

— Ещё полгода встречались до этого. — Я улыбнулся, ощущая уютное тепло этих воспоминаний — они спасали меня тогда, когда я считал, что потерял супругу, а сейчас просто тихонько грели.

— Охренеть! — Лексикон благоверной тоже будил во мне ностальгию по временам далёкой, такой как будто немного нереальной на фоне происходящего здесь и сейчас юности, заставляя играть новыми красками извлечённые из глубин памяти моменты. — Осталось узнать, что у нас ещё и дети есть… ой. Угадала, да?

Девушка в элитной десантно-штурмовой броне села прямо там, где стояла — хорошо, не на одно из мёртвых тел. У меня у самого заныло в груди: всякое можно забыть, но такое… чёрт, невольно мысли начинают вращаться вокруг того, что всё-таки произошло в лаборатории под Центром Дальней Связи на Каллиге. Убить мало тех, кто с моей женой такое сотворил! Но всё же, даже понимая, что эмоции выдают меня с головой, постарался ответить спокойно и ласково:

— Двое. Старший — мальчик. Ему четырнадцать, Егор, или Гор если на имперский лад — мы с тобой специально так имена подобрали. Младшая — девочка, Василиса: помню, как ты буквально влюбилась в это имя… Лисса здесь. Давай я перекину тебе свежие снимки?

— Красивые какие!.. — В голосе Наты зазвучала неподдельная гордость матери. — Кажется, я что-то начинаю вспоминать… погоди, это же Империя?

— Корн. Как я понял, их в столицу на экскурсию возили. — Пояснил я.

— Почему я о них ничего не знаю? — Не смотря на так поставленный вопрос, я понял, что именно спросила у меня супруга.

— Потому что они не рем Вил. — Объяснил я. — Пришлось согласиться на принятие в род рим Фог… собственно, я из-за этого на Сандре и оказался.

— Почему⁈ — Ната скорее возмутилась, чем удивилась.

— Потому что у детей началась «тьма», а на Корне их вылечили. — Я по-прежнему понимал Нату с полуслова, как и раньше.

— Но почему к Фогам⁈ —