Край неба - Марк Дж. Грегсон

Пока водитель сосредоточенно смотрит на мощеную дорожку, ведущую к поместью Хэддоков, я жму кнопку с противоположной стороны экипажа. Бесшумно поднимается дверца, и опускается пара ступеней. Внутри салона две кожаные скамьи, привинченные к застеленному ковром полу, напитки в ведерках со льдом и небольшой пульсирующий теплошар.

Я осторожно забираюсь в салон и закрываю за собой дверцу. Как же тепло! Прячусь под задней скамьей, за двумя сложенными пледами.

Слышится приглушенный голос водителя:

– Добрый вечер. Экипаж ожидает.

– Да, да. – Это Нейтан Хэддок. – Холод просто собачий.

Услышав Нейтана, я невольно сжимаю дуэльную трость. Когда я был мальчишкой, этот человек любезничал с нами. Угощал нас с Эллой конфетами… Лишь потому, что нуждался в благосклонности моего отца.

Когда нас с матерью изгнали, Хэддоки и пальцем не пошевелили, никак не помогли. Однако сегодня их экипаж – мой билет на пышное празднество.

В щель между пледами вижу, как в салон, чуть раскачав экипаж, забирается Нейтан. Сняв цилиндр, он оправляет красивый сюртук. К поясу у него пристегнута дуэльная трость с набалдашником в форме золотой утки. Следом садится его жена, Кларисса. На ней платье и красная меховая шубка; она прижимает к груди свою серую трость.

С тихим шипением дверь опускается, и водитель, раскачивая экипаж, усаживается в свой отсек спереди. Пол подо мной начинает вибрировать, когда машина отрывается от земли. Даже через мягкий ковер я лицом чувствую, как дрожит оживший кристалл. Если бы сердце не колотилось от волнения, я бы, наверное, разомлел в теплоте салона и уснул. Немного двигаюсь в сторону, чтобы замок в полу не впивался в ногу.

Экипаж покидает поместье Хэддоков, а у меня в животе ощущается легкость. Я словно парю на облаке. Однако вскоре мой комфорт нарушает речь ненавистных Хэддоков: они поносят наглых соседей, посмевших не пригласить их на обед. Потом раздраженно вспоминают, как пришлось уволить повара из срединников за то, что пригорел тост на завтрак.

Эти двое – лотчеры, не истинные высотники. Носят при себе дуэльные трости, но их оружие – не показатель силы. На нем нет трещин. Они платят профессиональным дуэлянтам, чтобы те бились за них, а сами они могли разъезжать в теплых экипажах, жить в роскоши и не работать.

Наконец экипаж замедляется и останавливается. Слышно приглушенное приветствие, и водитель, видимо, показывает охране приглашение Хэддоков.

Машина летит дальше. Даже не видя ничего в окно, я знаю, где мы.

Поместье Урвинов.

Дом, в котором я родился. Земля, где я играл мальчишкой и где, на площади Урвинов, практиковался с отцом в фехтовании.

С тех пор как дядя захватил поместье, за ворота мне удавалось попасть всего пару раз. В первый я пробрался водостоком, но не успел сделать и двух шагов на территорию, как меня поймали. С тех пор дядя запер водостоки. Потом я угнал небольшую лодочку в Низине и полетел в небесную гавань Урвинов. Почти добрался до двери, но меня снова заметила проклятая стража.

Оба раза дядя меня пощадил – по той же причине, по которой не отправил головорезов добить меня и мать. Я ему нужен. Вот только и думать не стану над его предложением. Обойдется.

Тем не менее он обещал сбросить меня за край острова, если я попадусь снова. Что ж, попадаться я не намерен. Только не в этот раз.

– Нейтан, – внезапно произносит Кларисса. – Чувствуешь запах?

Нейтан принюхивается:

– И верно. Мне сразу показалось, что я уловил какой-то слабый душок. Как будто мокрой псиной воняет.

Кларисса тоже принюхивается:

– Кажется, тянет из-под моей скамьи.

У меня сводит внутренности. Вот дьявол.

Через миг она опускается на корточки, хватает пледы, готовая убрать их и заглянуть под скамью, но я дергаю за ручку люка и вываливаюсь прямо на дорожку.

Перекатываюсь в заснеженные кусты, торопясь убраться из-под экипажа. Ветки царапают мне руки и спину. Ошеломленные Кларисса и Нейтан стоят в салоне, таращатся в раскрытый грузовой люк.

Сердце заходится сильнее, когда они выглядывают в окна. Наверняка догадались, что внутри кто-то был, но что предпримут? Доложат стражам? Тогда распишутся в собственном ротозействе: не заметили вонючего низинника-безбилетника.

Закрыв люк, они возвращаются на места. На их лицах омерзение, но экипаж летит дальше. За ним – другие машины.

Я мокну, сидя в кустах и разглядывая поместье. Сияющее строение с величественными балконами и огромной небесной гаванью; его территория, что занимает весь пик, – дом Эллы. Здесь она провела последние шесть лет своей жизни. Сейчас ей двенадцать.

Какой она стала? Узнает ли меня?

Выбравшись из кустов, взбегаю по каменным ступеням ко входу в небольшой внутренний дворик. Стража поблизости патрулирует обледенелые сады или прохаживается по тропинкам, ведущим к пруду за поместьем. Патрульные вооружены автомушкетами. Тем временем к поместью продолжают прибывать экипажи – туда, где за фонтаном, извергающим цветные струи воды, видна массивная дверь.

От снега рваное тряпье на мне быстро становится мокрым.

Я бегу к заиндевелой живой изгороди, что тянется рядами вдоль западной стороны поместья. Вблизи дома надо быть осторожным: на крыше, вдоль веранд и террас дежурят несколько стражей порядка; эти приглядывают за потоком напыщенных гостей.

Внезапно над головой проплывают несколько черных обтекаемых судов, и меня обдает ветром. Видимо, дядя пригласил не только знать Холмстэда, но и высотников с других островов. Небесные корабли опускаются в гавань, по трапам сходят на причал самые богатые и могущественные люди этого мира.

Многие из них – лжевысотники, лотчеры, которых отец презирал. Носят хрупкие маски помпезности: толстый слой косметики, накладные ресницы и вычурные дуэльные трости.

Из экипажа выбираются Амелия и Айла Бартисс. Они владеют банком Холмстэда и выдают займы под грабительские проценты, которые могут и до́ма лишить. У меня глаза лезут на лоб при виде человека, что следует за ними, – адмирал Гёрнер. По́лы его белой мантии полощутся на ветру, толстые дреды бьются об эполеты. В его властной походке почти не заметно хромоты: на дуэли чести его ранили в бедро. Гёрнер не лжевысотник. Свое положение он заработал по́том и кровью.

– Эй!

Схваченный за плечо, я едва не вскрикиваю. На меня, хмуря брови, смотрит страж порядка:

– Тебе здесь не место, мелкий низинник.

Он подносит ко рту запястье, чтобы в запонку-коммуникатор сообщить остальным стражам о моем присутствии.

У меня сердце бьется о ребра. Руки у этого человека вдвое больше моих, он подтянут и мускулист. Но его мать не умирает, и он не терял всё. Ему не приходилось бороться за каждый кусок еды.

Я нажимаю кнопку