В конце вечности - Артем Евгеньевич Белянин

поворачивался. Дикие, обросшие, они больше напоминали животных. Мышцы их были крупными, тела обнажены и растёрты глиной и грязью. Ногти на руках были крепкими и острыми. Изо рта крючьями торчали длинные жёлтые зубы.

Подойдя к зарослям полыни, людоеды разделились. Безусловно, они поняли, что он здесь. Медлить было нельзя и бить нужно было первым.

Стиснув зубы, Остап подскочил и бросился на одного из выродков. Людоед молниеносно отпрянул, но бывалый охотник успел рассечь ему горло. Захлёбываясь и клокоча, тварь грохнулась в траву. Второй людоед, напав со спины, ударил Остапа камнем по голове. В глазах потемнело, от побежавшей по лбу крови стали слипаться глаза.

Остап наотмашь полоснул воздух. Ловкая тварь без труда отскочила и снова заехала по голове охотника камнем.

Вспышка, и Остап сам не понял, как оказался на земле. Ещё один удар пришёлся по руке. Нож отлетел в сторону. По телу разлилась нестерпимая боль. Остапу хотелось закричать, но, стиснув зубы, он лишь глухо застонал. Очередной удар погрузил охотника в чёрную бездонную пустоту.

Остап вдруг почувствовал, как его наполняет тишина и спокойствие. Недавняя боль утихла, уступив место отрешённости. В эту минуту он испытывал небывалую лёгкость. Остап увидел себя со стороны. Его бездыханное тело беспомощно лежало в траве, а вымазанное глиной существо варварски скакало вокруг, исполняя победный танец.

Картинка стала меркнуть. Последнее, что увидел Остап, было крупным силуэтом Фомы, неожиданно появившегося из леса и пригвоздившего людоеда к земле ударом тяжёлой дубины. Стало совсем темно.

«Я умер», — подумал Остап, и от этой мысли ему стало страшно. Он не понимал, что его ждёт дальше, а неизвестность его пугала всегда.

Вскоре непроглядная тьма стала рассеиваться. Окружающий Остапа мир стал медленно приобретать очертания. Наступал рассвет. Самого солнца Остап не видел, и ему показалось, что его здесь и вовсе нет и светит сам небосвод.

Остап осмотрелся. Он находился в глубоком ущелье. Там и тут из влажных скал выступали выбитые в них человеческие фигуры, с удивительной точностью передающие каждую деталь.

Заворожённо всматриваясь в их каменные лица, Остап не заметил, как рядом с ним вытянулась чья-то длинная узловатая тень. Раздалось фырканье. Остап испуганно вздрогнул и обернулся. Позади него находился человек в чёрном помятом рубище. Лицо незнакомца скрывал глубокий капюшон, из-под которого на Остапа тягостно смотрело бездонное тёмное пятно. Человек сидел верхом на крупном животном, без конца размахивающем мохнатым хвостом и при этом громко фыркающем.

Всадник молча наблюдал за Остапом, и лишь только его беспокойный конь изредка нарушал это гробовое молчание. Остап шагнул навстречу незнакомцу и осторожно коснулся рукой невиданного им животного.

Едва лишь кончики его пальцев коснулись ноздрей лошади, как страшный оглушительный гул, словно вырвавшийся из огромной трубы, разразил округу, заставив охотника пригнуться и отдёрнуть руку. За всадником вдруг распахнулись чёрные крылья. Ясный день вмиг погрузился в кроваво-красные сумерки.

Остап невольно рухнул на колени и в смятении и покорстве опустил голову, и замер. Спустя мгновение вокруг снова стало светло и тихо. Чёрные крылья Ангела смерти скрылись.

Стоя на коленях, Остап смиренно ждал своей участи.

— Будь кроток, — раздался низкий голос незнакомца. — Делай, что я говорю, и твой переход будет безболезненным и скорым.

Остап кивнул, украдкой бросив на всадника колючий взгляд.

— Ступай за мной, — сказал Ангел, направив коня вдоль ущелья.

Поднявшись с колен, охотник отряхнулся и угрюмо двинулся вслед за Ангелом смерти.

«Как же быстро темнеет», — подумал Остап, глядя на меркнущий небосвод. Становилось холоднее, и охотник поёжился, потирая плечи.

По обеим сторонам дороги торчали кривые тонкие деревца. В них не было ничего примечательного, кроме того, что они крепли и бурно росли прямо на глазах Остапа. Спустя уже несколько минут из хилых саженцев выросли могучие раскидистые дубы и также быстро превратились в сухие безжизненные коряги.

Пустыня вокруг превратилась в дремучую чащу, сквозь которую упрямо петляла их узкая тропа. Мёртвый лес, возникший в одночасье из ниоткуда, скрипел, потрескивая валежником. Остапу он казался обитаемым. Охотник чувствовал, что из его непролазной глуши за ними наблюдают чьи-то совсем неприветливые взгляды.

В чаще мёртвого леса то и дело трещали сухие ветки. Кто-то или что-то следовало за ними. Долгое шествие в неизвестность тревожило Остапа, и он даже несколько раз попытался заговорить с провожатым, однако Ангел смерти надменно хранил молчание.

Вскоре всадник остановился. Остап увидел впереди пологий склон, уходящий на дно пересохшего озера, со всех сторон окружённого лесом. На дне этой песчаной воронки чернели массивные ворота, закреплённые на двух необъятного вида колоннах.

Створки ворот были плотно сомкнуты, однако из небольшой щели наружу всё же пробивались лучики яркого белого света. Было в этих воротах что-то зовущее, завораживающее. Остап на мгновение даже позабыл о своём проводнике и двинулся им навстречу, и лишь сухое «Прощай», брошенное ему вслед, заставило его обернуться и растерянно проводить взглядом удаляющийся силуэт.

Остап снова взглянул на ворота. Они манили его. На одном дыхании охотник сбежал вниз и всем телом прижался к одной из створок.

Тёплый металл ласково отозвался на озябшей коже. Прижимая ухо к воротам, он услышал струящуюся из глубины музыку. Это была мелодия первозданного счастья, льющегося из древней колыбели человечества.

Там, за этими тяжёлыми воротами, был истинный финал, единение с абсолютным — тот смысл, ради которого и был создан человек.

Непреодолимое желание попасть внутрь захлестнуло Остапа с головой. Он с силой надавил на одну из створок, та поддалась, и яркий свет, вырвавшийся наружу, ослепил его, заставив заслонить глаза рукой. В памяти вдруг заметались картины прожитой жизни, её события и лица. А в это время из леса стали появляться странные тёмные фигуры. Ими были те самые неуловимые попутчики, что следовали за Остапом всю дорогу от самого ущелья. Силуэты стремительно приближались и окружали его. К своему удивлению, в каждом из незваных гостей он узнавал самого себя. Двойники разом заговорили с ним, стали качать головами, навзрыд плакать и причитать. Остап пытался сосредоточиться то на одном, то на другом и вдруг понял, что это его собственная исповедь. Двойники каялись ему в его же грехах.

Оказалось, что о многих бессовестных и постыдных поступках он давно позабыл, и лишь сейчас они выползали из потаённых уголков его памяти. Остап сейчас с горечью понимал, что прожил жизнь не так достойно, как мог бы. Он лгал, порою брал чужое и не всегда возвращал долги. Обижал кого-то и порой с позиции силы доказывал свою правду. А ещё он бывал безразличным к людям, нуждающимся в его участии…

Все эти