Жены, которым не повезло - Евгений Сухов

– Ну, Маша… – несколько поубавилось радости у женщины. – Из измайловской клинической больницы, что на Верхней Первомайской. Мы все там лежали, отравленные кисломолочными продуктами из магазина «Изобилие». Вы у нас в августе были, когда вели расследование этого группового отравления и расспрашивали нас, кто что ел-пил и где покупал продукты…

– Да, я вас помню, – ответил я. И после того, как ответил, я ее действительно вспомнил…

Маша… Ну, конечно: дородная женщина сорока с небольшим лет. С мужицкими кулаками и ростом под метр восемьдесят. Отравившаяся ряженкой, купленной в том злополучном магазине «Изобилие» на Измайловском бульваре. Эта Маша еще все время расспрашивала меня, когда я уже собрался уходить из их палаты, когда будет показана моя передача. Похоже, она смотрела ее, поскольку на следующий день смогла до меня дозвониться (а звонков, надо признать, был самый настоящий шквал), после чего хвалила меня и называла «молодцом» за то, что я нашел «эту подлюку Ларису», как она выразилась, «травившую честных людей». А еще сказала, что гордится знакомством со мной…

– Так вы правда меня помните? – услышал я снова радостный голос женщины.

– Разумеется, – сказал я. – Вы отравились ряженкой.

– Все так, – восторженно ответила она, словно случившееся отравление доставило ей незабываемое удовольствие. – Знаете, а ведь у меня до вас дело. – Голос ее стал вдруг серьезным и даже, кажется, печальным, что вовсе не вязалось с ее образом бойкой неунывающей бабенки, которой палец в рот не клади. – Беда у меня, беда… Только вы можете помочь.

– У вас что-то случилось?

– Случилось, ой случилось!

– Да что случилось-то? – недоумевая, спросил я.

– А то, что мне с вами поговорить надобно самым срочным образом, – выпалила Маша и замолчала, ожидая моего ответа.

Ну, что я мог сказать на это? Разве одно:

– Хорошо, давайте поговорим.

– Где? – последовал новый вопрос.

– Приезжайте ко мне на работу. Я вам выпишу пропуск. Как ваше полное имя?

– Мария Афанасьевна Федосова.

– Хорошо, Мария Афанасьевна, приезжайте. Паспорт только не забудьте захватить с собой, иначе вас не пропустят…

– Вот спасибочки-то, Аристарх Африканыч, – снова сделалась счастливой Мария Афанасьевна. – Прям щас же и поеду…

Я не стал гадать, что за дело такое имеется ко мне у Маши Федосовой. Приедет – расскажет. Все равно делать мне пока нечего: мой оператор Степа малость приболел, дела стоящего не предвиделось, да и шеф что-то не спешил обременить меня новой передачей, хотя идей у него не поубавилось. Словом, затишье. Уж не перед бурей ли?

С полчаса я шарился по Интернету, собирая разные новости и сплетни. Ужаснулся сегодняшнему курсу доллара и евро. Мама родная! Доллар 67 рублей, а евро – 83! Нефть стоит уже меньше 60 долларов за баррель, а эксперты утверждают, что и до сорока докатится. Снова кризис, мать его растак! А может, этот кризис, что начался в две тысячи девятом, еще и не кончался? Надо бросать курить, хоть какая-то экономия.

Почитал я и про новые санкции против России поседевшего и стареющего на глазах президента Барака Обамы в области энергетики. Какой вредный, однако, этот негр оказался… А говорили, что чуть ли не наш, что в Пермь ездил, будучи сенатором, девушкам русским комплименты раздавал. Оженить его надо было бы на одной из них, глядишь, история по другому руслу пошла бы.

Потом ознакомился с высказыванием Никиты Михалкова касательно слов Андрея Макаревича о том, что Крым надо отдать обратно Украине и тогда, дескать, мы станем цивилизованной нацией. Михалков заявил, что Макаревичу нечего делать в этой стране, которая дала ему все и которую (за это?) он так не любит. Что же ты, Андрюша, так заболтался? Эх, обидно разочаровываться в людях… Ведь столько пива было выпито под твои песни в студенческие годы! Теперь бренчать их на гитаре я уже не буду.

Интересно, Макар, как Герцен и Березовский, поедет в Лондон и там будет оцивилизовываться? Так сказать, подальше от русского мира…

Зачем-то прочитал про хеджирование и деривативы – ни черта в этом не понял, только время зря потратил.

Полюбовался на пухленького полуторагодовалого принца Джорджа…

Крайне опечалился заявлением вице-премьера Ольги Голодец, что хотя количество бедных в России уже достигло на 15 декабря 2014 года почти шестнадцати миллионов человек, цифра эта будет расти и дальше (интересно, я окажусь в числе тех самых безработных? Судя по тому, как разворачиваются события, то да). Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Стабилизируемся, господа! Конечно, я далеко не оппозиционер и уж тем более не приверженец их политических взглядов, но все-таки…

Э-хе-хе!

Короче, кругом полная безнадега и реальный кирдык, как говорят наши братья татары. Нагнали страху на население. А ведь это становится уже законом: каждый новый год чем-то хуже предыдущего. Кажется, уже падать-то некуда, ан нет, снизу еще постукивают. Каков, интересно, будет наступающий год? И какую новую подлянку он выкинет для нас, кроме вводимого налога на недвижимость?

Я вздохнул и оторвался от монитора. И в это время услышал нерешительный стук в дверь.

– Да! – громко сказал я, развернувшись в кресле лицом к двери.

– Здрасьте, это я, Маша…

– Здравствуйте, Мария Афанасьевна. Проходите, присаживайтесь, – сделал я широкий жест рукой, будто предлагал ступить во дворец.

Женщина робко и как-то бочком прошла в кабинет и примостилась на краешке кресла. Обычно бойкая и острая на язычок, насколько я успел заметить, Маша Федосова явно стеснялась, и я, чтобы успокоить ее, мягко улыбнулся:

– Усаживайтесь поудобнее, Маша, и не волнуйтесь. Вы пришли не в министерство. И даже не в соцзащиту. Вы пришли на рядовое производство. На фабрику, так сказать, где делаются телевизионные передачи. Кроме того, в этот кабинет, я думаю, до конца дня никто больше и не придет…

Маша села в кресло поглубже, что получилось у нее с трудом ввиду дородной комплекции, и сказала:

– Но ведь я все равно в гости пришла.

– В гости, – согласился я. – Но не к министру и даже не к его заместителю, а к рядовому репортеру.

– Я бы не сказала, что вы рядовой, – заметила Маша, потупившись.

– Ну, пусть я буду лей… нет, скорее старший лейтенант, – улыбнулся я. – Чин все равно небольшой.

– Умеете вы… это… – Она замолчала, не договорив.

– Успокоить? – догадался я.

– Ага, – кивнула Маша.

– А вы уже успокоились?

– Да, – слегка улыбнулась она.

– Тогда рассказывайте, – предложил я.

Маша какое-то время собиралась с мыслями. Я терпеливо ждал. Мне даже стало интересно, что такого у нее было ко мне, раз она так долго собирается и не решается начать говорить. Наконец Мария Афанасьевна выдохнула и проговорила:

– Пашку снова хотят посадить…

– Какого Пашку? – удивленно посмотрел я на Федосову.

– Брата моего. Он, конечно, непутевый, но не убийца…

– Ему что, предъявлено обвинение в убийстве?

– Пока с него взяли только подписку о невыезде, – ответила Маша. – Но и он, и я чувствуем, что за ним скоро придут. Ведь настоящего убийцу полицейские найти не могут. Не найдут, так и отыграются на нем, ироды проклятые…

– Простите, но чтобы, как вы говорите, «отыграться» на вашем брате и предъявить ему обвинение в убийстве, нужны веские улики, доказательства, – заметил я, как мне показалось, вполне резонно. – А их, как я понимаю, у следствия нет, иначе его бы уже давно арестовали и посадили в КПЗ, а с него, как вы говорите, лишь взяли подписку о невыезде.

– Улики будут, – рассерженно посмотрев куда-то вдаль, заверила меня Маша. – Это только дело времени. Вы же знаете, как у них там все делается.

– Я бы не стал так огульно утверждать. Если ваш брат никого не убивал, то откуда у следствия появятся улики, изобличающие его в убийстве?

– Эх, Аристарх Африканыч, – снисходительно посмотрела на меня Мария Афанасьевна, как смотрят взрослые люди на несмышленого младенца. – Хороший вы человек, вот только очень наивный. Но ведь не все такие. Далеко не все. Ну, подбросят Пашке что-нибудь с места убийства, и привет. И загремит он под фанфары в четвертый раз.

– У него что, три судимости уже было?

– Да, три. Непутевый он у меня, я же вам уже говорила.

– Непуте-е-евый, – протянул я. – Ничего себе непутевый – три ходки за спиной.

– Ну, так сложилось, – опустила голову Маша.

– А какая у него, так сказать, криминальная специализация? – немного подумав, спросил я.

– Он квартиры богатеев обворовывает.

– Что-то вроде Робин Гуда? – Я попытался не улыбнуться.

Она молча пожала плечами.

– Значит, он вор-«домушник», – резюмировал я. – Да, вот вы сказали, улики могут и подбросить. А вы кого-нибудь конкретно имели в виду?