Коварная рыбка фугу - Марина Белова

– А повара кто-нибудь уже видел? – спросила я, чтобы разрядить атмосферу.

– Екатерина его из гостиницы забирала. Вопросы к ней, – с раздражением бросил Василий Иванович.

– Катя, какой он? – спросила я.

Катя обернулась и недовольно на меня посмотрела, как бы говоря: «Видишь, я занята. Зачем отвлекаешь?»

– Какой-какой… – вместо нее ответил Ванька. – Японческий! На китайца похож. Якимото зовут. Темненький такой, с узенькими глазками. Балаболит на своем языке.

– Ваня, ты же его не видел! – напомнила я.

– Катя видела!

– Катя, а ты с ним на японском языке общалась?

– Общалась? Поздоровалась! На более содержательную беседу у меня словарного запаса не хватило. А что ты здесь делаешь? – неожиданно набросилась на меня Катя. – Дел что ли своих нет?

Понимая, что она оторвалась на мне не со зла, я, ничего не отвечая, вышла за дверь. До своего кабинета я дойти не успела: нос к носу столкнулась с Андреем Михайловичем, директором нашего ресторана.

– Виктория Викторовна, я понимаю, что в круг ваших обязанностей это не входит, но не в службу, а в дружбу помогите украсить зал. – Просьба прозвучала как приказ. – В четыре часа мы попросим наших клиентов освободить зал. Думаю, за два часа успеем выставить столы, сменить скатерти и повесить шарики.

– Именинник заказал шарики? – удивилась я. Судя по всему, Емельянов давно не ребенок, тогда зачем шарики?

– Это я так, к слову. К пяти должны подвезти цветочные композиции. А вы, Виктория Викторовна, поможете их расставить по столам и в зале. Официантам я эту деликатную работу доверить не могу.

– Разумеется, помогу, – пообещала я.

Глава 2

Емельянов появился в «Кабуки» незадолго до шести. Я как раз в это время находилась в зале, расставляла по периметру высокие напольные вазы с цветочными композициями, привезенными из магазина «Флора».

На вид виновнику торжества было лет пятьдесят. Выглядел он превосходно: ухоженное лицо, хорошо скроенный костюм, дорогая обувь. Мужчина, несомненно, следил за собой и, по всей вероятности, являлся завсегдатаем фитнес-клуба или тренажерного зала, потому что такая фигура редко кому дается от природы.

Хозяйским взглядом Егор Кондратьевич окинул интерьер, прошелся вдоль длинного стола, заставленного закусками, задержался у аквариума.

К пяти часам Дима успел съездить в зоомагазин и приобрести там огромный плоский аквариум. Емкость заполнили водой, бросили на дно камушки, аквариумной зелени и выпустили в него рыб, но не всех, а только половину. Две рыбы лениво плавали, обживая территорию. Одной рыбке, похоже, новое жилище пришлось не по вкусу – она обижено надула живот и уткнулась головой в дальний угол аквариума.

– Вам нравится? – поинтересовалась я у Емельянова, имея в виду оформление зала.

– Что? – спросил он, удивленно изогнув одну бровь и всем своим видом показывая, насколько мое присутствие здесь некстати.

Увы, испариться я не могла и, поскольку он переспросил, решила уточнить свой вопрос:

– Наш ресторан вам нравится?

– А… Не знаю… – нехотя протянул он.

Губы его брезгливо скривились, как будто в рот прыснули чем-то горьким. Лицо превратилось в гримасу. Симпатия, возникшая в первые минуты, исчезла в одно мгновение.

«Надо же, заведение ему наше не нравится! Как будто, когда он был секретарем горкома комсомола, рестораны были лучше! – мысленно фыркнула я. – Днем столовка – вечером ресторан. Меню на одной странице помещалось. Из горячих блюд были только котлета по-киевски и резиновая отбивная, на гарнир подавали рис или жареную картошку – всё! Хотите – ешьте, хотите – нет».

Я поправила цветок в вазе и молча зашла за барную стойку, чтобы через служебную дверь выйти из зала. В принципе, поручение Андрея Михайловича я выполнила, то есть букеты расставила. Можно было идти домой, но очень уж хотелось посмотреть на японского повара. До того, как в «Кабуки» привезли цветы, у меня была возможность заглянуть в Интернет и почерпнуть информацию о рыбе фугу.

Если верить суровой статистике, с 1886 по 1976 год в Японии пострадали двенадцать с половиной тысяч человек, семь тысяч из которых умерли. Я также узнала, что яд, находящийся в рыбке, нервно-паралитического действия, в 275 раз токсичнее цианидов, название ему – тетродотоксин. Одной рыбки хватит, чтобы убить тридцать-сорок человек. Яд находится в мышцах, печени, икре, молоках, кишечнике, глазах и в коже рыбы. Менее всего его в спинке. Чем ближе к брюшине, тем больше яда. Самая ядовитая часть рыбы – печень. Кстати, эффективного противоядия от отравления фугу до сих пор не существует.

Однако в микроскопических пропорциях яд фугу считается отличным средством профилактики возрастных болезней и даже, по слухам, лекарством от заболеваний предстательной железы. Поэтому ядовитые плавники фугу (поджаренные на решетке до обугливания) на одну-две минуты опускают в саке. Этот целебный напиток в индивидуально дозированном виде подается перед трапезой клиентам, желающим отведать фугу. Здесь, главное, не переборщить, поскольку долечиваться придется на том свете.

Не смотря на эти пугающие факты, в Японии ежегодно съедается свыше полутора тысяч тонн фугу. И цена ее доходит до 700 долларов за килограмм – недешевая рыбка! Блюдо в ресторане может стоить 1000 долларов. Рыбу фугу едят сырую, из нее готовят суп, или слегка обжаривают. Но это не означает, что после термической обработки она становится менее ядовитой.

Многие спросят, зачем японцу «русская рулетка»? А вот зачем – тетродотоксин в минимальных дозах вызывает наркотическое опьянение: все чувства обостряются, появляется способность видеть, слышать и осязать гораздо больше, чем обычно. Высший пилотаж при приготовлении рыбы фугу – оставить ровно столько яда, сколько необходимо для того, чтобы вызвать у едоков чувство легкой наркотической эйфории. Гурманы, пробовавшие рыбу фугу, утверждают, что по мере употребления этого блюда на едока накатывает парализующая волна: сначала отнимаются ноги, потом руки, после – челюсти. Способность двигаться сохраняют только глаза. Однако через мгновение все оживает в обратном порядке: возвращается дар речи, начинают двигаться руки и ноги. Говорят, что именно ради этого момента «воскрешения» люди идут на смертельный риск. Ну да бог им судья. Я, например, своей жизнью – какая бы она ни была плохая – рисковать не собираюсь.

Надо отметить, если вы решились попробовать фугу, то вправе потребовать у повара лицензию, поскольку тот по японскому законодательству отвечает за вашу жизнь. При этом он не только разделывает рыбу, но и присутствует при ее поглощении, выступая в этот момент в качестве анестезиолога. Проще говоря, он оценивает комплекцию и бдительно следит за состоянием здоровья гостей, не позволяя им съесть больше безопасной для них дозы.

Существует традиция подачи на стол этой рыбки. Кусочки фугу подаются поваром в строго определенном порядке, начиная со спинки – наиболее вкусной и наименее ядовитой. Чем ближе к брюшине, тем яд сильнее.

Мне очень хотелось посмотреть, как японский повар будет разделывать рыбу – хоть одним глазком, – но тот, появившись к пяти часам в ресторане, бесцеремонно выдворил всех с кухни. Василий Иванович попробовал возмутиться, но Андрей Михайлович, чтобы замять конфликт, вслух предположил, что разделка фугу – своего рода японское ноу-хау. Пришлось всем согласиться и выйти. Обидно, что за таинством разделки рыбы мы даже в замочную скважину не могли подсмотреть, потому что наша кухня устроена так, что в центре установлена огромная жарочная плита, а столы для разделки продуктов стоят вдоль стены, и в маленькую щелку их не увидишь. Оставалось ждать второю часть шоу, когда рыбу вынесут гостям.

Я, Катя и Дима заранее облюбовали себе место за барной стойкой. Там находится дверной проем, завешенный низками бамбуковых бус. Гости как на ладони, а нас не видно. Вот туда-то я и направилась после неудачного разговора с Емельяновым.

Я уже зашла за барную стойку, когда за спиной раздался женский голос, громкий и визгливый:

– Егор! Ты здесь?!

У двери стояла женщина – стройная брюнетка с собранными в длинный хвост волосами. Лет ей было, думаю, около сорока. Заметив Емельянова, рассматривающего через аквариумное стекло рыб, она направилась к нему.

– А где Платон? – разговаривала она очень громко. – Сказал, что в половине шестого будет на месте. Сейчас гости придут, а его нет. За что мы ему деньги платим? Я, что ли, буду проверять, все ли в порядке?

Егор Кузьмич поморщился.

«Жена», – догадалась я. Дамочка явно обладала вздорным характером и с мужем не церемонилась.

– Не нервничай, Сима, – скрывая раздражение, отмахнулся от нее Егор Кондратьевич. – Смотри на рыб. Говорят, они успокаивают.

– Да ладно! Вот где вазы для цветов? – Видимо, речь шла о пустых вазах, в которые предполагалось ставить цветы, принесенные гостями. – Где стол для подарков? Почему я не вижу ни одного официанта?