Кросс на 700 километров - Инна Тронина

Он хотел вырасти. Собирался осенью пойти в третий класс. В шкафу на Гражданке висит школьная форма — зелёный пиджак, чёрные брюки. Учебники на письменном столе. Но всё это уже не потребуется. И те документы, которые мама перед отъездом ещё на первую смену сдала Алисе в коробочку, ей вернут. И все вещи вернут — одежду, полотенце, расчёски. Пусть смотрит на всё и вспоминает…

Денис ещё раз оглянулся и решил — пора! Через минуту здесь уже всё будет по-другому. Вон там муравьи, как бегали по пню, так и будут бегать, а он… Денис попытался вообразить себя в потусторонней жизни, но не смог.

Перед глазами появилась почему-то подушка в только что выглаженной наволочке, букет ромашек в квадрате пододеяльника. И длинная очередь в туалет, один на мальчиков и девочек, потому что другой сломался. Очередь не исчезнет после его гибели. Потерю одного человека трудно заметить, когда все толкаются, пинаются и лезут вперёд.

Семнадцать мальчишек и шестнадцать девчонок всегда устраивали в туалете свалку. С неё начинался день в лагере, ею же он и заканчивался. И после отбоя ещё долго летал по палатам шелестящий шёпот, а в туалете звонко капала вода. Денис радовался, что ничего этого больше не увидит и не услышит — так всё надоело.

Внезапно Денис услышал голоса. Значит, за территорию лагеря выбрался не он один. Вроде, там и мальчишки, и девчонки из старших отрядов. Могут выкатиться прямо на эту поляну, и тогда уже ничего не получится. Нужно успеть, пока компания щиплет чернику невдалеке. А вдруг их уже отправили на поиски? И не мент с собакой, а старшие ребята найдут его сейчас с петлёй на шее, а после задразнят до потери пульса. Интересно, сколько нужно провисеть, чтобы не откачали?..

Денис ещё раз посмотрел на ворон. К шести прибавилась седьмая, причём белая с розовыми лапами. Похожи, птицы всё понимали и ждали, когда душа самоубийцы покинет тело.

Он осторожно пополз по стволу вниз. Верёвка болталась рядом, цепляясь за ветки, и очень мешала. Сердце бешено колотилось, пот заливал глаза. Больше всего Денис боялся не смерти, а только того, что не успеет расстаться с опостылевшей жизнью…

Большие ребята весело похохатывали на полянке; звенели, сбиваясь на визг, девчоночьи голоса. Что-то крикнул очень знакомый мужчина. Этот развесёлый тенорок Денис много раз слышал в лагере. Но сейчас, наверное, от волнения, никак не мог его узнать.

Мальчик в последний раз взглянул в ту сторону, откуда доносились голоса. Разжал руки и ноги, которыми держался за ствол берёзы, оттолкнулся и повис над муравьиной кучей, извиваясь и хрипя. Вороны, как по команде, взмахнули крыльями и собирались уже взлететь. Но в это время ветка треснула, обломилась, и Денис рухнул прямо в муравейник.

Крона берёзы затрепетала, солнечные зайчики запрыгали по полянке. Вороны, разочарованно каркнув, взмыли в небо. Закричали какие-то другие птицы. По верхушкам деревьев промчался сухой душистый ветерок, и в следующую минуту на поляне вновь стало тихо. В мшистых канавах застыли зонтики травы, и над ними монотонно жужжали пчёлы.

И тут из-за кустов со смехом выбежали семеро загорелых подростков. Мальчишки — в полосатых, под зебру, майках — чёрно-красных и чёрно-белых, потёртых шортах и бейсболках козырьками назад. Девчонки — с алыми розами на джинсах, с широкими ремнями, украшенными разноцветными стразами. Одна, рыжая и конопатая, была в ультрамодной жилетке на шнуровке. Кое-кто из них, спасаясь от озверевшего солнца, надел тёмные очки «Маска смерти». Весёлые, измазанные в чернике, ребята не сразу сообразили, что здесь происходит. Они уставились на обломанный берёзовый сук, а потом — на лежащего в муравейнике знакомого мальчугана.

Подростки сбились в кучу и замолкли. Только одна из девчат, та самая рыжая, осмелилась приблизиться к ребёнку в красном.

Девочка склонилась над ним и закричала:

— Ой, Вован, он повесился! Иди сюда скорее, надо его к врачу! Это же Дениска из «Чебурашек»! Алиску взгреют теперь, точно! С отряда попрут!

Тот, кого девчонка называла Вованом, появился на полянке последним. Худой черноволосый парень, одетый точно так же, как и подростки, с круглыми карими глазами и «брежневскими» бровями, завязывая на голове цветастую косынку, вышел из леса. Над его красными губами, словно вывернутыми наизнанку, проступали похожие на тёмную плесень усики.

— Что такое?! — Вован оценил обстановку быстро.

Не тратя времени понапрасну, он опустился на колени прямо в муравейник, схватил услужливо поданный бритым наголо мальчишкой золингеновский нож, выкинул лезвие. Перерезал верёвку и пощупал у Дениса пульс. На всякий случай, подёргал того за руки, но потом решил, что искусственное дыхание не потребуется.

Остальные, немного отойдя от шока, загалдели, наперебой предлагая свои варианты дальнейших действий и высказывая предположения. Девчонки сверкали розово-стеклянным блеском на обведённых красным карандашом губах и томно откидывали волосы, демонстрируя ребятам красный лак на ногтях. Но тех больше интересовал Денис, на которого они, старшие, раньше не обращали внимания.

— Вован, у него кровь из носа течёт! Он живой!

— Слушай, а вдруг он шею свернул? Слышишь, как тяжело дышит?

— А вдруг руки-ноги поломал? Колено-то, блин, разодрал до кости!

— Вован, давай я в медпункт сбегаю, медсестре скажу!

— А, может, Алиску Янину позвать? Это же из её отряда…

— А Никите надо сообщить? Нет, он как бы до вечера в город уехал…

— Тихо все! — Вован, подхватив Дениса на руки, вышел на тропинку. — Ева! — Он взглянул на рыжую девчонку. — И Стас! — Вован упёрся взором в бритого мальчишку. — Бегом в лагерь! Сразу же к Татьяне, в медпункт. Алисе обязательно надо сказать, и дальнейшее обсуждать с ней. Больше никто в лагере об этом знать не должен. Нужно сперва разобраться, ясно? Чтобы никто сейчас из вас на территории не базарил!

— Ясно! — вразнобой отозвались ребята.

Ева и Стас, то и дело оглядываясь, побежали по тропинке в лагерь. Там через десять минут кончался тихий час, вскоре после него начинался полдник, и потому вожатых нужно было искать в столовой.

Остальные четверо, толкаясь и мешая друг другу, столпились вокруг своего кумира — ди-джея и одновременно механика с дискотеки Вована Азибаева. Давая ему советы, как лучше нести несчастного малыша, ребята казались сами себе умными и сильными, лобрыми и великодушными.

Происшествие с Денисом Оленниковым добавило остроты в их и без того рискованную прогулку. В это время они не имела права покидать лагерь и болтаться по лесу. То, что с ними был Вован, не могло спасти ослушников от неприятностей. Их вполне могли отправить домой, особенно попавшихся на самоволке не в первый раз. При этом деньги за неиспользованные дни родителям не возвращали, и те превращали жизнь преждевременно возвратившихся отпрысков в кромешный ад.

Вован, в свою очередь, уже воображал, какой скандал разразится сегодня вечером на планёрке. Скрывать ужасное событие не станет никто — ни он, ни ребята, ни Алиса Янина, вожатая отряда «Чебурашка». Из-за этого происшествия сегодня нормальной дискотеки не получится; возможно, и завтра тоже. Не хватало ещё, чтобы дети в выходные всё рассказали родителям! А те, ежу понятно, накатают гору жалоб и досрочно заберут своим обормотов, да ещё потребуют возврата денег. Решат, что тут над детьми издеваются, и те вешаются, как «салаги», измученные в армии «дедушками»…

Вован заглянул в лицо Денису и увидел, что тот уже пришёл в себя. Пацан всё осознал, потому сейчас и смотрел в недосягаемое небо мокрыми от слёз глазами. Он прекрасно понимал, что своего не добился, только опозорился перед всем лагерем, и теперь уж точно не сможет тут оставаться. Всего один из «Чебурашек» прославился, да и тот не по-хорошему. Его поступок ляжет несмываемым пятном на отряд и даже, наверное, на лагерь.

Вован, дабы немного успокоить страдальца, покрепче прижал его к себе, понимающе улыбнулся, вытер носовым платком кровь с рассечённой при падении нижней губы и промокнул алые ноздри Дениса. К счастью, кровь уже перестала течь.

— Это вам не лягушки в девчоночьих палатах! И не подглядывание в душевой! Это событие принципиально иного масштаба!

Мария Константиновна Бурлакова, лагерный психолог, всегда чувствовала себя главной на планёрках, которые регулярно проходили два раза в сутки — утром и вечером. И сегодня, после вечерней линейки, дискотеки и отбоя, вожатые, воспитатели и лагерная администрация собрались в библиотеке.

Мария Константиновна была старшей сестрой директора лагеря «Чайка» Алексея Константиновича, и он слушался психологиню, как родную маму. Ей было тридцать пять лет, ему — двадцать девять. Но Мария прекрасно помнила братишку в пелёнках и постоянно говорила о своей выдающейся роли в его воспитании.