Собрание сочинений в 9 тт. Том 4 - Уильям Фолкнер

Именно Квентина Компсона приглашает к себе сентябрьским днем 1909 года старуха Роза Колдфилд, чтобы рассказать ему историю Томаса Сатпена. «Похоже было, — пишет Фолкнер, — что слушают два Квентина — Квентин Компсон, готовящийся к поступлению в Гарвардский университет, живущий на Юге, глубоком Юге, мертвом с 1865 года, населенном болтливыми, поруганными, сбитыми с толку призраками, выслушивающий, вынужденный выслушивать одного из призраков, женщину, которая отказалась успокоиться, когда большинство уже давно умерло, и рассказывала ему сейчас о призрачном прошлом, и Квентин Компсон, слишком юный, чтобы быть одним из призраков, и тем не менее вынужденный быть одним из них, поскольку он родился и вырос, как и она, на глубоком Юге, — два различных Квентина, разговаривающих друг с другом в долгом молчании».

И дальше Фолкнер развивает эту тему зависимости Квентина от прошлого: «Это была часть его наследства, доставшегося ему в его двадцать лет, поскольку он дышал тем же воздухом и слушал рассказы отца об этом человеке по имени Сатпен, который был частью наследства всего города Джефферсона, дышавшего тем же воздухом, что и тот человек, в течение восьмидесяти лет, отделяющих этот сентябрьский день 1909 года от того воскресного утра в июне 1833 года, когда тот впервые въехал в город из своего неясного прошлого, приобрел землю — никто не знал, каким образом, — построил свой дом, особняк из ничего, и женился на Эллен Колдфилд и родил двух детей — сына, который сделал свою сестру вдовой раньше, чем она успела стать невестой, — и тем самым завершил свой предначертанный путь».

Роза Колдфилд рассказывает Квентину Компсону о Сатпене и о себе, и, хотя прошло уже 44 года с того дня, когда она ушла из сатпеновского особняка и стала жить в своем стареньком доме в Джефферсоне, ее рассказ исполнен гнева и ярости, которых ни на йоту не приглушило время. В ее рассказе Томас Сатпен предстает демоном, поднявшимся прямо из ада, который породил потомство, отмеченное проклятьем демона, который приносил мучения всем, кто с ним сталкивался.

Роза Колдфилд только слышала рассказы о том, как муж ее сестры Томас Сатпен появился впервые в Джефферсоне. «Он не был джентльменом, — рассказывает она Квентину. — Он даже не был джентльменом. Он явился сюда с лошадью, и двумя пистолетами, и с именем, которого никто раньше не слышал, никто не был уверен, что это его настоящее имя, так же как и в том, что это его лошадь или это его пистолеты, в поисках места, где он мог бы скрыться, и Йокнапатофский округ предоставил ему это. Он искал гарантию в лице человека с репутацией, чтобы оградить себя от других неизвестных, которые впоследствии могли прийти за ним, и Джефферсон дал ему это. Потом ему понадобилась респектабельность, прикрытие в виде добродетельной женщины, чтобы сделать его положение неуязвимым даже в отношении тех людей, которые защитили его в тот неизбежный день и час, когда они должны были подняться против него с презрением, ужасом и возмущением, и наш с Эллен отец дал ему это».

В тот же сентябрьский день вечером, после того как Квентин Компсон выслушал рассказ Розы Колдфилд, его отец, мистер Компсон, излагает сыну свою версию и свои сведения, почерпнутые от деда Квентина, генерала Компсона, который был свидетелем деяний Сатпена и в некотором роде его доверенным лицом, поскольку Сатпен рассказал ему весьма важные обстоятельства своей жизни.

В рассказе мистера Компсона адский дым демонизма, окутывающий фигуру Сатпена в представлении Розы Колдфилд, рассеивается и его образ приобретает более реальные очертания, хотя и с привкусом героя античной трагедии. Для мистера Компсона Томас Сатпен является воплощением характерных черт своего времени и своей страны — символьным индивидуалистом, обладающим теми качествами, которые ассоциировались с процессом становления американской нации, — необузданным честолюбием, уверенностью в себе, железной волей, готовностью вынести трудности, любую тяжелую работу.

Еще мальчишкой Томас Сатпен испытал всю горесть унижения, когда отец послал его в имение богатого плантатора с запиской, а слуга-негр под хохот хозяина отправил его на задний двор. Он хочет взять ружье и застрелить этого богача, но голос разума в нем побеждает.

«Это не проблема, которая решается ружьем, — решает Томас Сатпен. — Чтобы сражаться с ними, ты должен иметь то, что имеют они и что позволяет им делать то, что делает этот человек. Ты должен иметь землю, негров и прекрасный дом, чтобы сражаться с ними».

Но богатство и положение в обществе для Сатпена не самоцель, а только средство для достижения главной цели.

Какова же эта главная цель? Именно Томаса Сатпена Фолкнер сделал олицетворением одной из идей, которые волновали его всю жизнь, — человек понимает свою ничтожность и пытается сражаться с этим сознанием, утверждая свое значение, добиваясь какого-то выражения своей личности и самого своего существования. Человек знает, что эта его борьба бесполезна, и из этого знания рождается яростная потребность «оставить царапину, эту вечную отметину на чистом листе забвения, на которое все мы обречены». Сатпен решает бросить вызов существующему порядку вещей — он утвердит себя среди людей, став богачом и почтенным членом общества, и оставит свой след на чистом листе забвения, родив сына и создав династию.

В последние годы своей жизни Томас Сатпен вынужден содержать мелкую лавчонку, в которой он управляется вместе со своим верным слугой Уошем Джонсом. Его последняя попытка оставить свой след на листе забвения выражается в том, что он соблазняет несовершеннолетнюю внучку Уоша Джонса Милли и она рожает ребенка. Но и здесь Томас Сатпен остается верен себе, своему отрицанию личности других людей. Он приходит в хижину Джонса, где лежит Милли с ребенком, и, узнав, что она родила дочь, а не сына, говорит ей, что, если бы она была кобылой, он бы еще нашел ей место в своей конюшне. Эти слова слышит Уош Джонс, всю жизнь поклонявшийся Томасу Сатпену, веривший в него как в бога. Но такое надругательство оказывается даже сильнее привычки повиноваться и поклоняться своему хозяину, и Уош Джонс убивает Томаса Сатпена.

История возвышения и гибели Томаса Сатпена неразрывно связана в романе с историей американского Юга. Фолкнер показывает, что трагедия американского Юга началась не с конфликта с Севером и не с намерения южных штатов отделиться, что корни ее уходят в далекое прошлое — когда первый негр был высажен на американский берег и превращен в раба.

Преступления Томаса Сатпена страшным проклятием ложатся на его потомков. Но в отличие от его нравственной слепоты его дети зрячие, они испытывают чувство вины, свою моральную ответственность.

Жестокая ирония судьбы заключается