Том 4. Стихотворения - Константин Бальмонт

Завет пращуров

Копье, стрела, чекан, секира,  Булатный меч,Как хороши вы в утре мира  И первых встреч.Назвавши вас, я вижу зверя,  Чей грозен вой,И человек, свой дух с ним меря  Взнес облик свой.Воспомня вас, я вижу поле,  Из края в край,И две ликующия воли.  Живи. Играй.Умей сразить единорога,  Возьми свое.С Белбогом ты, на Чернобога  Наметь копье.Умей на стан метнуться станом,  Как лес телег.И что Татары с гордым Ханом?  Что Печенег?Они лишь снились нам когда-то,  Во мгле веков,Чтоб наша кровь была богата  Отвагой снов.А если волей Чернобога  Ты знаешь плен,Крепись, хоти и мысли строго,  Уйди из стен.Читай в ночи к созвездьям мира  Молитвы вслух.Служила пращурам секира,  Тебе – твой дух,Коль в бурях ты упорен, смелый,  Душа твоя –Отсюда – жалящия стрелы,  И свист копья.Стоокой мысли бей чеканом  Слепую тьму, –Проснешься снова с днем румяным  В своем дому.

Медный всадник

На взмахе камня всадник медныйПриподнял резвый взмах коня,И смотрит в небо лик победный,В нем солнце будущаго дня.

Мы знали много поражений,Предельную растрату сил;Но наш исконный взрывный генийИз бездны к выси нас взносил.

Рука, которая умелаДержать такие повода,Велит глядеть нам в пропасть смелоИ знать, что нас ведет Звезда.

Четыре конския копытаНа взмахе камня – нам завет,Что будет вся беда избыта,Что вспыхнет, брызнув, пламецвет.

И жду. Да вспрянет конь летучий,Топча извивную змею.Да узрю светлою над кручейВ лучах Избранницу мою.

К казакам

Казаки, хранители Юга,Властители вольных степей,Душой до казацкаго кругаИду с челобиткой моей.

Казак – полновольная воля,Казак – некрушимая крепь,Его забаюкала, холя,Вся южная Русская степь.

Содружеству – святость закона,Содруга нигде не покинь,Цветущаго Тихаго ДонаВеселая, вольная синь.

Казак – безоглядная доля,Днепровский о брег водомет,Чрез долгое Дикое ПолеВсей конскою мощью полет.

Во имя Родимаго Края,И Веры, чья цельность строга,Орлов длиннокрылая стая,Орлиный налет на врага.

Не чужды мне ваши пределы,Явите мне правду и суд,Бесстрашным был ратником, смелый,Мой прадед, херсонец, Балмут.

Я с зовом казаки к вам, с зовом,Услышьте зовущий напев,Из дома с разрушенным кровомУнес я негаснущий гнев.

Наш Край – под пятой иноверца,Зажжен нечестивый пожар, –Зачем же до вражьяго сердцаОрлиный не рухнет удар?

Бесовския сильны твердыни,Но в нас он, Отцовский наш Край,Господь не иссяк и доныне,Кто любит Россию, дерзай.

Довольно нам чуждаго праха,Готовьте могучий размах: –Кто держится чарою страха,Метните в них губящий страх!

Венценосная

Венценосная тень предо мной проходила во сне,И, венец пронося, прошептала, что жемчуг тот мне.Для меня – в жемчугах и в огне золотой ободок,Только нужно свершить три свершенья в короткий мне срок.И одно – чтоб до полночи целый мне мир облететь,Превращая повсюду в червонное золото медь.И другое – чтоб я до зари, до вторых петухов,Ожерелье спаял – все из лунных серебряных слов,И последнее, третье – чтоб к третьим я был петухамНа заре сам зарей – и тогда с нею вступим мы в храм.Подарить мне все царство свое обещалась онаИ колодец, где мудрость – без грани и счастье – без дна.Венценосная тень подарить мне хотела – себя,И нельзя было сердцу глядеть на нее – не любя.В сердце вспыхнул обжог, напряженная сладость тоски,Засновали кругом и сложились в ковер огоньки.На летучем ковре я сквозь мраки весь мир облетел,Всюду медь стала золотом, мир – золотой стал предел.Расспросив соловьев, на черте соловьиных садов,Я спаял ожерелье из лунных серебряных слов.Стала легче дышать напряжением сжатая грудь,Среброкованный Серп из-за гор показался чуть-чуть.И как первый петух возвестил мне двенадцатый час,Я весь мир заковал в золотой, в огнеблещущий сказ.И как слышалось пенье предзорных вторых петухов,Я качал ожерелье из лунных серебряных словИ уж только хотел – до зари – я сверкнуть как заря,От морей до морей загудела печаль, говоря…Закачалась тоска, как дремучий безвыходный лес,Золотой ободок, мне маячивший в далях, исчез.И набатом послышался третьих тут вспев петухов,Разорвалось мое ожерелье серебряных слов.Растопилось все золото, брызнув к небесным краям:И багряная медь потекла по закраинам ям.

Двенадцатый год

Из всех нам разсказов желанней и слаще   О первой любви рассказ.В ней звук небывалый и свет настоящий,Колодец бездонный единственных глаз.Из всех многозвездных сверканий и гроздийВечернюю – первую – любим звезду.Кузнец, чьи – для Святок алмазные гвозди,Декабрь наш – двенадцатый месяц в году.   Чтоб вникнуть в скрижали   Гаданий и снов,   В ночи мы избрали,   Издревле, из дали,   Двенадцать часов,России, чьи мощны и чащи, и реки,Чьи горы небесный прорезали свод,   Вещанье навеки –   Двенадцатый год,Что Рим мне! Что Галлы! Что рьяная Спарта!Свечой мы копеечной были сильней.В игре тут была ворожебная карта.Россия – Москва – приняла БонапартаТакой безоглядностью ярых огней,Что побыл в Москве – и закончен был в ней.Пыланьем того рокового пожара,Тем вскрытием льда, всеразлитием сил,Как Божьим напитком, наполнилась чара,Которую Пушкин ребенком испил,И в отроке пламень так жгуче был явен,Что, чуть просвирелил он первый свой вздох,Как сонный мгновенно проснулся Державин,Почуяв, что снова с Россиею Бог.Сгорели. Воскресли. И было так надо.И снова. Но где же из пепла исход?Когда опрокинем на воинства Ада   Двенадцатый год?

Над зыбью незыблемое

Шумит, шуршит и шелестит  Шипучий вал, свой бег свершая.Шершав шатучей влаги вид,  Вода морей, она чужая.Не пролепечет ручейком  Ту сказку воркотливой няни,В которой с чудом ты знаком,  Вступая в мир по светлой грани.В воде морей и нет реки,  Хоть в Море все впадают реки.А как шуршат нам тростники,  Когда полюбим мы – навеки,Навеки милое лицо  Любовью расцветет в апреле,И от души к душе кольцо  Перескользнет под стон свирели.Но эта летопись была  В родной глуши лесного края,Где гуд густой колокола  Качают, в помыслы вливая.Где в каждый день наш входит звон,  Ласкает Божья близость храма,И лики темные икон  Овиты дымкой фимиама.Но эта летопись цвела  В краю, где в зимний сон тягучийВнезапно входит вздох тепла,  Под мартовской лиловой тучей.Где Благовещенье, – как дух  В полутелесной оболочке, –От сердца к сердцу шепчет вслух:  «Дарите синие цветочки».Где с выси солнечных зыбей  Нисходит тайна без названья, –Где не стреляют голубей,  А нежно чтут их воркованье.Но эта летопись была, –  Ее не предадим ущербу! –Там, где, христосуясь, пчела  Целует золотую вербу.И вот чужой мне Океан,  Хоть мною Океан любимый,Ведет меня от южных стран  В родные северные дымы.И я, смотря на пенный вал,  Молюсь, да вспрянет же Россия,Чтоб конь Георгия заржал,  Топча поверженнаго Змия!

Работница