Огненное побережье - Тамоников Александр

– И что ты думаешь по этому поводу? – спросил я у Элис.

– Я без тебя никуда не поеду, но дядя Миша посоветовал мне один финт ушами. Нужно, сказал, подать на развод, взять из ЗАГСа соответствующую справку, а в день отлета мы типа передумаем. Пока очнутся, я уже буду в Амстердаме. Этот фокус проходил у него уже несколько раз. А потом сказал, что и тебя как-нибудь вытащим.

Элис без особых проблем эмигрировала в Израиль, но меня вытащить оказалось сложнее. «Натив» со мной и разговаривать не стал, потому что я не еврей, меня гоняли по инстанциям, отказывали под всякими предлогами. Я уже совсем отчаялся, но выход нашел все тот же дядя Миша:

– Был такой Яша Казаков, ныне он в Израиле Яков Кедми. Так вот, Яша нашел слабое место в эмиграционных барьерах. Наши власти очень не любят, когда в западной прессе их клеймят за нарушения прав человека. У тебя есть знакомые западные журналисты?

– Нет, – ответил я. – Но найду.

Я прошелся по связям, и меня познакомили с французской журналисткой Жанной. Мы с ней переспали для порядка, а потом в известной французской газете появилась соответствующая статья, где упоминался конкретно я в качестве отказника. После этого колесо Сансары завертелось, и через три дня я отбываю в Израиль через Голландию для воссоединения с семьей. Вот такие дела.

– Крутой замес… – задумчиво проговорил Борис. – А в Союз пускать будут? Ну, там, навестить родителей или еще для чего-нибудь?

– Вряд ли, – предположил Паша. – Но точно не знаю… Но все течет, все меняется, жизнь подкидывает сюрпризы. Мы еще встретимся, непременно.

Друзья проговорили весь вечер, до закрытия кафе оставалось несколько минут, а расходиться не хотелось.

– А поехали на родительскую дачу в Салтыковку? – предложил Паша. – Растопим печку, посидим еще. Там еды и выпивки запасено навалом, чаша полная.

Борис на несколько секунд задумался и согласился:

– А поехали! Мне на службу только послезавтра. Девиц будем цеплять?

– Да ну, не до них, – отмахнулся Паша.

Они добрались на метро до Курского вокзала, купили билеты и сели в электричку. Время близилось к полуночи, народу в вагонах наблюдалось мало. Поезд дал короткий гудок, лязгнул колесами и тронулся с места.

– Пойду покурю, а то все бегом да бегом, не успел, – сказал Паша и направился в тамбур.

Борис не составил ему компанию, он не курил. Компанию ему составила девушка его возраста, задумчиво пускающая дым в потолок. Паша достал из кармана пачку, воткнул в рот сигарету и, щелкнув зажигалкой, обратился к попутчице:

– А девушка не боится ездить так поздно одна?

– Девушка ничего не боится, – фыркнула девица и отвернулась.

«Строптивая кошка», – подумал Паша.

– Карачарово, – прохрипел динамик. – Следующая остановка – Чухлинка.

Открылись двери, и в тамбур ввалились два субъекта. Один из них, мужчина лет тридцати, худой и верткий, осмотрел цепким взором девушку и Пашу, и взгляд этот Паше сразу же не понравился: в нем сквозил, с одной стороны, агрессивный интерес, а с другой – некая настороженность, неадаптированность к повседневной жизни. Внешне он выглядел отменно: гладко выбрит, одет в импортные шмотки и обут в лакированные ботинки с длинным носом. На его пальцах виднелись татуировки и толстые перстни. «Явно сиделец, дерганый какой-то, неадекватный, видимо, недавно освободился, не привык еще к нормальной жизни», – определил Паша.

Второй парень выглядел моложе – здоровенный амбал с небритой рожей, одетый в потертую куртку из кожзаменителя и обутый в «говнодавы», как подобную обувь обозвали в народе. «Этот тоже, вероятно, из сидельцев, но вышел раньше, водят его с собой в качестве пугала, а интеллект у него, как у джунгарского хомяка, хотя и выглядит слоном. Хорек и слон». Павел усмехнулся. Он любил отождествлять людей с животными. Но вскоре ему стало не до смеха: «хорек» театрально развел руками, и на губах у него зазмеилась зловещая улыбка.

– Какие жирные гуси здесь обитают, – продекламировал он с блатной растяжкой. – Пальтишко богатое на фраере, а у девушки плащик моднявый. И кошельки пахнут рублями. Выкладывайте лаве, и разойдемся красиво. – В его руках блеснула финка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

У девушки от страха задрожали губы. Павел же не особенно испугался: «Видали мы таких». Он провел детство в хулиганском Марьине и не раз попадал в подобные переделки.

– Тебя надо в Малый театр определить. Обладаешь актерским талантом, – с издевкой заявил Паша и пропел: – «В шумном балагане любят собираться жулики, бандиты, воры всех мастей…»

«Хорек» слегка опешил от подобной наглости, но быстро взял себя в руки:

– А перо в бочину не хочешь, фраерок? Быстро выкладывай фантики!

«Слон» сделал страшную физиономию и сжал кулаки.

«На психику пытается давить, придурок. Для таких тюрьма – мать родная: выйдет, пограбит, погуляет и обратно. Денег ему, что ли, дать, чтоб отвязался? А то еще ткнет сдуру – не меня, так девицу… Хотя…» Паша поймал через стекло взгляд Бориса и провел растопыренной пятерней по волосам. Со студенческих времен для друзей сей жест обозначал «Внимание, готовность к действию». Звягинцев кивнул и вышел в тамбур.

– Что за шум, а драки нет? – радостно воскликнул Борис.

Его губы расплылись в бесконечной улыбке. Он мгновенно оценил ситуацию и начал играть в свою игру, изображая веселого клоуна. Борис внешне не внушил никакого опасения «хорьку» – худощавый, чуть выше среднего роста, обычный парень.

– Стадо пополняется, – продолжил блатное кривлянье «хорек». – Еще один жирный гусак. Ты тоже гони фантики!

– Да с удовольствием, – сказал Борис, продолжая улыбаться.

В следующий момент он левой рукой перехватил запястье с финкой, а правой врезал «хорьку» в кадык. Одновременно «слон» получил ногой в колено, охнул, согнулся и тут же получил добивающий удар ребром ладони по загривку. Павел не успел и глазом моргнуть, как увидел на полу два неподвижных тела.

– Чухлинка. Следующая остановка – Кусково, – проверещал динамик. Двери открылись.

– Быстро убираем этот мусор, – скомандовал Борис, кивнув в сторону лежащих грабителей. – А ты что стоишь – помогай! – обратился он к девушке.

Девица засуетилась и схватила «хорька» за ноги. Вскоре тела оказались на перроне, а электричка двинулась дальше по маршруту.

– Ты их не убил? – спросил Паша, когда друзья вернулись в вагон.

– Живые, я вполсилы работал, – ответил Борис, поморщившись.

– А если бы в полную силу?

– Тогда было бы два трупа.

Они некоторое время помолчали.

– И где же тебя так научили драться? – прервал молчание Паша.

– В войсках, – буркнул Борис.

– Ты же самбист, Боря. Ну, там, броски, подножки. А это черт знает что, карате какое-то, – не унимался Паша.

Борис с минуту помолчал, а потом пояснил:

– Боевая система Смерш-ГРУ, предназначена для умерщвления людей без оружия.

Паша чувствовал, что Борису неприятен этот разговор, но любопытство взяло верх:

– Поподробнее, пжалста, товарищ Звягинцев. – Павел вопросительно уставился на друга.

– Зачем тебе это, Паш? – Борис хлопнул друга по плечу и улыбнулся.

– Все понятно, – с ехидством заметил Павел, – я почти иностранец, и ты не хочешь выдавать государственные секреты.

– А ты прав, однако, – мгновенно отреагировал Борис. – Ну, да ладно, для тебя не такой уж и секрет. Я служу в спецназе ГРУ. Меня учили этой системе сталинские соколы, гоняли, как собаку, до семи потов и били всерьез, примерно как я этих. Ребята прошли войну, и все крутые профессионалы. Более слабые либо погибли, либо отбраковались по другим причинам. Время было суровое, брака не терпели… Я продемонстрировал бой на ограниченном пространстве. Меня учили драться даже в машине, полной пассажиров… Ладно, хватит об этом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Хватит так хватит, – согласился Паша, пожав плечами.

– Следующая остановка – Салтыковская, – прохрипел динамик.

– Нам выходить. – Стрельцов поднялся со скамейки.

Дождь кончился, на небе высветились звезды. Друзья шли по темной улице и понимали, что судьба их разводит по разным дорогам. Возможно, навсегда.