Умная судьба - Илья Игнатьев

- Приехали. Смотри-ка, у подъезда машин, - не приткнёшься…

- Паркуйся на площадке.

- Вот ещё и поэтому, Паш, мотоцикл мне больше нравится…

- Вот ещё и это, папа, я уже миллион раз слышал… Во, Валерка чо-то во дворе трётся. Так, пап, ты давай, бери там чего тебе нужно, а я к Лерычу, - чо-то странно, он же в деревне должен быть щас…

- Мм-м-м…

- Помычи, помычи, - полегчает…

Вот так вот. Это у Пашки называется - «сострадание»…

Я захожу в подъезд, - пост охраны, - привет, здрасьте, Илья Григорьевич, - лифт, - седьмой этаж, - дзынь-дринь двери лифта, - наша квартира… Чего это я так заговорил? Не знаю. Я, вообще, не знаю, не уверен, - дзынь-дринь это вот самое, - что это? - лифт наш музыкальный, или в моей бедной голове это самое дзынь-дринь… Чтобы я ещё раз! Скажем решительное НЕТ смешиванию спиртосодержащих жидкостей… И ведь в жизни я виски это поганое терпеть не мог! Чего бы это я вчера?.. Мм-м-м…

И тут меня прорывает! Да как ещё прорывает. Ладно, хоть в квартиру заскочил, до туалета уже еле успел. Блядь, надо же! Я уж и забыл, что так вот может выворачивать, - вот и вспомнил…

Эх, хорошо, что Пашка сейчас со мной не пошёл, было бы тут мне по полной программе. Да не это главное, - совсем не хочу я, чтобы меня сейчас кто-нибудь видел, а особенно Павел.

И ещё, и ещё… и ещё. Пф-ф-ф… Ну, теперь должно полегчать. Наверно.

Умыться теперь. Бр-р-р! Ничего, Ил, потерпишь, щас именно холодненькой водичкой надо умыться. И зубы почистить, так-то, Ил, будешь знать, как виски с кальвадосом мешать! Блядь, прикол, - что одно мерзость, что другое, - самогонка, она самогонка и есть, - а вместе вроде ничего… Вчера ничего, а сегодня… Мда. Хорошо как… Отпускает, что ли? Я, прополоскав рот, смотрюсь в зеркало…

Я ещё не знаю, что теперь, с этого дня, я часто буду смотреть в зеркало, - как подросток, блядь, в самом деле! И многого я ещё не знаю, да и откуда же мне наперёд знать такие вещи, - что я, оказывается, могу влюбиться… Влюбиться в мальчишку, в ровесника моего Пашки! И ведь КАК влюбиться! Полгода уж Вовка со мной,  а я всё, как кувалдой по башке ударенный хожу…

И это так… - здорово? - здорово, и кайф, и ещё семьсот тысяч эпитетов, и ни один из них не передаст КАК это здорово, - полгода ходить, словно тебя по башке кувалдой ударили!

И у этой кувалды есть имя, ну да, - Вовка. И зелёные глаза, по-настоящему зелёные, не того невнятного оттенка, который принято называть «зелёным», нет, у Вовки по-настоящему зелёные глаза. Блядь, ну кто вот мне поверит, что и у меня глаза того же цвета? Вот, кстати, повод был первое время для Пашкиных острот…

Да многого я не знаю ещё, рассматривая сейчас в зеркале своё отражение.

Я и о существовании Вовки Белова сейчас не подозреваю даже, а между тем, через каких-то два часа, Судьба, которая, как ей и положено, умнее всех во всех Мирах, сведёт нас с Вовкой вместе…

- И чо? Вот за этой шнягой мы сюда и пёрлись?

- Можно подумать, что ты пешком пёрся! Шняга!.. Сам ты… слушай, а что это такое, - шняга?

Пашка молча показывает большим пальцем на заднее сиденье, куда я положил ящик с принадлежностями для ухода за клинками.

- Сам ты… - уныло повторяю я.

Вообще-то, мне и в самом деле, не очень нужен этот ящик, но я, таким образом, нашёл повод оттянуть встречу с Тимуром, и хоть перед смертью не надышишься, но всё же. И ведь ни вопить, ни причитать Пулька не будет, - холодное, без единого слова, презрение, - это сейчас у него последняя фишка. Чуть что не по его, и Пулемёт поливает нас с Пашкой этим самым презрением, словно очередями. Пашке насрать, а мне как-то не по себе, уж очень это у Тимки выходит похоже на его маму…

- Ты знаешь, пап, что я тебе сказать хочу?

- Знаю!

- Ни шиша ты не знаешь, ты слушай, я тебе хочу сказать, что вчера… в общем, всё пучком. Нормально, я не против.

- Ты считаешь? Выходит, я могу теперь напиваться с регулярностью… э-э-э, с регулярностью изменения тактовой частоты излучения двойной звезды СР-73658?

- А такая есть?

- Павел! Я ощущаю в твоём голосе недоверие, а это не есть гут…

Это у нас с Пашкой такая игра: - я стараюсь запутать его какой-нибудь галиматьёй, он делает вид, что в эту галиматью верит, старается не влезать в спор, не потерять нить разговора, и тогда я получаюсь проигравшим, а если нет…

- Регулярно, это как, - часто, что ли? Нет. Хотя, конечно, дело твоё, но ты учти!

- Учту…

- Вот. Блин, сбил ты меня… не-е, погодь, я говорю, что вчера я тебя таким первый раз видел, и ничего, не смертельно, в этом смысле.

- Не смертельно, согласен, но близко к тому, и Пулемёт меня сейчас добьёт, - отзываюсь я, сворачивая во двор, где живёт наша бабушка…

А наша бабушка живёт не одна, она живёт с Виктором Максимовичем. Мой отец уже давно умер, мне тогда семнадцать было, да и до того лет семь мы не жили вместе, мама и папа развелись, хотя с ним я и после этого поддерживал самые лучшие отношения… Иногда так бывает, что для того, чтобы любить человека, нужно с этим человеком находится на некотором расстоянии, не обязательно очень большим должно быть это расстояние, но оно должно быть. Это наш с отцом случай.

Вот, а шесть лет назад у мамы появился Виктор Максимович. Отличный мужик, прекрасный человек, да по-другому и быть не могло, по-другому я бы не допустил, уже и тогда, шесть лет назад, я был достаточно… короче, уже и тогда у меня были разные возможности… м-м, влиять на людей и на их решения, так скажем. И не последнее место в ряду этих возможностей занимает Сергей Николаевич, хотя и не только он, - он такой специальный инструмент, ultimoratio, на крайний случай. Но Максимыч оказался классным мужиком, и всё у них с мамой устроилось, в общем, неплохо. Опять же, за исключением некоторых частностей, ну, да про частности я уже упоминал, правда, в связи с собой, а сейчас речь о моей маме и, главным образом, о Викторе Максимовиче…

Они с мамой даже расписались, что ж, и тут я был не против, я считаю, что так даже лучше…

Да, сам Максимыч. Нужно, наверное, сказать пару слов о нём. Да нет, конечно, он достоин гораздо большего количества слов, заслужил, но я ограничусь немногими. Он военный лётчик, подполковник в отставке, дальний бомбер. Летал на Ту-22К, был у нас такой самолёт, а может и сейчас есть, не знаю…  Да не важно это, на чём он летал, важно, что он теперь с моей мамой, ну, и выходит, с нами.

Кстати, прикол, - Вовка с Максимычем сразу вступил в тесный контакт. Интеллектуальный!.. Интеллектуальный, хвала Богам, не более того. А мне и этого хватает! Как начнут они про самолёты, всё, - мама, роди меня обратно!.. Вовка ведь всерьёз увлекается авиацией, ну а Максимычу такого преданного и благодарного слушателя для полного счастья и не хватало… Ну, например. Мы собираемся пострелять ворон из моей новой винтовки, - кстати, WeatherbyMarcV, не хрен собачий, легенда! - а Вовка по телефону слушает, как Максимыч ему рассказывает про нештатную ситуацию в 89-ом, во время пуска с его самолёта крылатой ракеты Х-22ПСИ по 600-му полигону, врёт, разумеется, напропалую, а Белова не дозовёшься…

Но что уж тут, Вовка есть Вовка, а Максимыч есть Максимыч.

Его бывшая жена живёт в Белоруссии, взрослые дети, - две дочери, - там же, живут своими семьями, как и положено… Ладно, вода это всё, про его бывшую и дочерей, к Вовке Белову это не имеет никакого отношения, Максимыч имеет к Вовке отношение, то есть, именно с Максимыча всё и началось…

- Мама, даже не думай, я эти твои яблоки в рот не возьму, и в Абзаково я их не возьму, тоже мне, мечта Мичурина, у них и вид-то…

- Да какой у них вид, Илья? Вид, как вид, скороспелки… Тимурка грызёт.

- Вот это для меня не довод, он и не такое грызёт. Виктор Максимыч, а у вас минералка есть?

Максимыч сочувственно смотрит на меня, бросает быстрый взгляд на маму, идёт на кухню, - я изнемогаю, - кричу ему вслед, что мне можно без стакана, - он возвращается с бутылкой минералки. Что там? «Шадринская» какая-то, ладно…

- Гр-рм! Минералка. Тебе, Ил, сейчас бы хорошо…

- Витя!

- Мама… Не надо мне ничего, Виктор Максимыч, крепче минералки, да и за рулём я, но за заботу спасибо. Да где пацаны-то пропали?

- Илюша, может мне сходить, поторопить их?

- Да уж, мам, сходи, пожалуйста, я в Абзаково хочу, под сень вод и древ, и чтобы меня овевал лёгкий горный ветерок, напоённый свежестью и ароматами вековых дикорастущих хвойных великанов…

Мама, с сомнением глянув на меня, идёт за мальчиками, наверняка они во дворе с Бобиком дурака валяют, а Максимыч выдав очередное фирменное «гр-рм!», начинает мне рассказывать про «шпагоглотание», я борюсь с тошнотой, но слушаю, куда деваться, терпи Ил…

- Так вот, представь себе, Илья, такое было впервые на отечественных самолётах, до того о лётчиках, об их комфорте, особенно не заботились. А теплоносителем в этой системе охлаждения был… - Максимыч выдерживает драматическую паузу, торжествующе смотрит на меня, и выдаёт: - Спирт! Чистый этиловый, медицинский!