Бог Войны (ЛП) - Корнуэлл Бернард

— Похоже, гонцы от Этельстана.

— Тогда нужно встретить их должным образом! — Она хлопнула в ладоши и приказала принести скамейки. — И трон с помоста принесите! — велела она.

— Это не трон, всего лишь замысловатая скамья.

— Тьфу! — Бенедетта всегда так фыркала, когда я ее раздражал. От этого я улыбался, и она сердилась еще пуще. — Нет, трон, — заверила она, — а ты — король Беббанбурга.

— Лорд, — поправил ее я.

— Ты такой же король, как этот глупец Гутфрит, — отозвалась она, жестом отгоняя нечистого, — или Оуайн, или еще кто.

Это был старый спор, и я не стал продолжать.

— И вели девушкам принести эль и что-нибудь поесть, — велел я. — Желательно не какую-нибудь дрянь.

— А ты надень темную мантию. Я принесу.

Бенедетта родом из Италии. Ещё ребёнком её захватили в рабство, потом продавали по всему христианскому миру, пока она не попала в Уэссекс. Я её освободил, теперь она стала леди Беббанбурга, но не моей женой.

«Моя бабушка, — не раз говорила мне Бенедетта, всегда при этом крестясь и вздыхая, — твердила, что мне не следует выходить замуж. Я буду проклята! Я достаточно настрадалась в жизни! Теперь я счастлива, так зачем мне риск навлечь на себя проклятье? Бабушка никогда не ошибалась!»

Я нехотя позволил ей накинуть мне на плечи дорогую чёрную мантию, но отказался надеть позолоченную бронзовую корону, принадлежавшую моему отцу, и вместе с Бенедеттой стал ждать священника.

С дневного солнца в пыльный сумрак беббанбургского Большого зала вошёл мой старый друг, отец Ода, сейчас епископ Раммсбери, высокий и элегантный, в чёрной накидке с тёмно-красной оторочкой. Его сопровождали два западносаксонских воина, которые почтительно отдали оружие моему распорядителю, прежде чем вслед за Одой приблизиться ко мне.

— Тебя можно принять за короля! — произнёс священник, подходя ближе.

— Он и есть король, — вставила Бенедетта.

— А тебя можно принять за епископа, — ответил я.

Он улыбнулся.

— Божией милостью, так и есть, лорд Утред.

— Милостью Этельстана, — ответил я, поднимаясь и обнимая его в знак приветствия. — Тебя можно поздравить?

— Если хочешь. Полагаю, я первый дан, ставший епископом Инглаланда.

— Так это теперь называется?

— Так короче, чем объявлять себя первым даном, епископом Уэссекса, Мерсии и Восточной Англии. — Он поклонился Бенедетте. — Рад снова тебя видеть, госпожа.

— Как и я тебя, лорд епископ.

— Ах, так слухи врут, и любезность в Беббанбурге присутствует! — он улыбнулся мне, довольный собственной шуткой.

Я ответил улыбкой. Ода, епископ Раммсбери! Удивительно в этом лишь то, что он дан, сын язычников, приплывших в Восточную Англию под командованием Уббы, которого я убил. Теперь дан, сын язычников, стал священником в саксонском Инглаланде. Однако нельзя сказать, что Ода этого не заслуживал — человек он был проницательный и умный, и к тому же на редкость честный.

Последовала пауза — Финан, видевший прибытие Оды, явился его поприветствовать. Ода был с нами, когда мы защищали лунденские ворота Крепелгейт в битве, которая привела Этельстана на трон. Пусть я не христианин и не любитель христианства, но трудно не зауважать человека, бок о бок дравшегося рядом с тобой в жестоком бою.

— А, вино! — воскликнул Ода при виде слуги и, обернувшись к Бенедетте, продолжил: — Должно быть, благословленное солнцем Италии?

— Скорее, моча франкской деревенщины, — ответил я.

— Его обаяние не слабеет, ты согласна, госпожа? — сказал Ода, усаживаясь. Он перевёл взгляд на меня и коснулся массивного золотого креста на груди. — Я привёз новости, лорд Утред.

В словах вдруг послышалась настороженность.

— Я так и думал.

— Они тебе не понравятся.

Ода не сводил с меня глаз.

— Они мне не понравятся, — эхом повторил я, выжидая.

— Король Этельстан в Нортумбрии, — спокойно проговорил Ода, продолжая смотреть мне в глаза. — Три дня назад он вошёл в Эофервик. — Епископ помедлил, как будто ожидая взрыва моего негодования, но я молчал. — А король Гутфрит, — продолжил Ода, — неправильно понял наше вторжение и бежал.

— Неправильно понял, — сказал я.

— Именно так.

— И бежал от вас с Этельстаном? Всего-то от вас двоих?

— Конечно нет. — Ода оставался всё так же спокоен. — Нас сопровождали две тысячи воинов.

Я стар и утомлён жизнью, и много сражался. Теперь мне хотелось просто жить в Беббанбурге, слушать, как бьются о берег длинные волны, как поёт ветер над крышей замка. Понимаю, что лет мне осталось немного, но боги были ко мне добры. Мой сын стал мужчиной, ему в наследство достанутся обширные земли. Я всё ещё мог ездить верхом и охотиться, и у меня есть Бенедетта. Сказать по правде, нрав у неё, как у течной ласки, но она умела быть верной и любящей, её сияние освещало серое беббанбургское небо. И я любил её.

— Две тысячи воинов, — ровным тоном произнёс я, — и всё-таки ему нужен я?

— Он просит твоей помощи, господин. Да.

— Он не может управиться со вторжением в одиночку?

Я всё больше злился.

— Это не вторжение, господин, — хладнокровно пояснил Ода. — Просто королевский визит. Вежливость королей.

Он мог называть случившееся как пожелает, но всё же это было вторжение. И я разозлился.

Я пришёл в ярость — ведь Этельстан клялся не нападать на Нортумбрию, покуда я жив. И вот, пожалуйста, он в Эофервике со своим войском и ждёт, что мои восемьдесят три воина встанут за гребнем холма чуть к югу от Беббанбурга и выполнят его приказ. Хотелось отказать Оде, велеть ему убираться на свой проклятый корабль и плыть обратно в Эофервик, хотелось плюнуть Этельстану в лицо. Он предал меня. Я сам посадил Этельстана на трон, но после сражения у ворот Крепелгейт он меня игнорировал. Меня это не особенно огорчало, ведь я нортумбриец, мои земли далеко от владений Этельстана, и я хотел лишь одного — пусть он оставит меня в покое.

Но подсознательно я знал, что мира не будет. Когда я родился, саксы Британии были разделены на четыре королевства: Уэссекс, Мерсию, Восточную Англию и мою родную Нортумбрию. Дед Этельстана, король Альфред, мечтал объединить их все в единую страну Инглаланд, и эта мечта сбывалась. Король Этельстан правил Уэссексом, Мерсией и Восточной Англией, оставалась только Нортумбрия, и Этельстан поклялся мне, что не станет захватывать эту землю, пока я жив, но сейчас он вторгся в мою страну с войском и просил меня о помощи. Снова.

Где-то в глубине я знал, что Нортумбрия обречена, что либо Этельстан, либо Константин присоединит эти земли. И я верен тем, с кем говорю на одном языке, языке саксов, который мы называем Ænglisc. Именно поэтому я повел из Беббанбурга восемьдесят три воина, чтобы устроить засаду на короля Гутфрита Нортумбрийского, сбежавшего от вторгнувшегося Этельстана.

Стоял безветренный день, и высоко в небе повисло яркое солнце.

На взмыленной лошади примчался Осви, принёс известие, что враг на подходе.

— Они вот-вот будут здесь, господин.

— Сколько?

— Сто и ещё четырнадцать. И с ними пленные.

— Заложники? — резко переспросил епископ Ода, настоявший на том, чтобы нас сопровождать. — Мы думали, пленный только один.

— Они захватили несколько женщин, господин. — Осви продолжал обращаться только ко мне. — И гонят их как овец.

— Женщины идут пешком? — уточнил я.

— Часть мужчин тоже. И много коней хромает. Загнаны! — Он взял из рук Рорика кожаную флягу, отхлебнул, прополоскал элем рот, сплюнул в траву и отхлебнул снова. — У них такой вид, словно шли всю ночь.

— Вполне возможно, — отметил я. — Уж больно быстро забрались так далеко.

— Теперь они совсем выдохлись, — с довольным видом добавил Осви.

Епископ Ода привёз мне вести из Эофервика, и несмотря на порывистый ветер, его корабль проделал этот путь за два дня, а люди, приближавшиеся к нам по длинной прямой дороге, покинули этот город верхом. Сам я рассчитывал, что на путешествие верхом от Беббанбурга до Эофервика потребуется неделя. Признаюсь, это небыстро, зато давало возможность долгих ночёвок в гостеприимных домах. Случалось мне проделывать этот путь за четыре дня, но не в такую жару, как нынешним летом. Люди Гутфрита бежали из Эофервика со всех ног, но гребцы епископа Оды легко обогнали их, и теперь усталые лошади влекли их прямо в нашу засаду.