Небо в алмазах - Владимир Буров

Глава 2

– Не расстроился, – когда никто не применил против него газовую атаку собственного производства, если не брать в счет капусту, как одушевленного сокамерника.

– Это слово – сокамерник, сокамерники, – Майер часто повторял в планере, который, слегка не выдерживая его вес, шел и шел постепенно на снижение.

– Чему вы радуетесь, мистер? – спросил, не выдержав его ёрзания Кетч – кстати, ребята пока еще точно не определились, кто них Пит, а кто Кетч, поэтому часто говорили про себя, а думали:

– За другого!

– Что пароль совпал? – спросил Владимир.

– Что покидаете достопочтенные сосиски ради фляков господарских? – спросил Валерий.

– Я рад, что вы не пёрнули.

– Почему?

– Вам пришлось бы нас пристрелить?

– Нет, но пришлось бы остаться. А так хочется малинки.

– Вот их ит – малинка?

– Так-то бы, да, но это не для ваших еще не окрепших ушей.

– Секс?

– Хуже.

– Что может быть хуже?

– Джаз?

– Нет.

– Неужели, на самом деле вы так любите вирусологию?

– Да! Ибо это и есть: революция!

– Вот из ит, рэволюшен?

– Это Вирус.

– Нет, вы серьезно, или просто шутите?

– Вы никогда не слышали песню: Вирус мчится по Земле, чтобы скрыть себя в – слово на букву п.

– А-а! Так вы не из другой Галактики? – так сильно удивился Пит, что планер немного потерял управление и увеличил угол свой угол падения относительно Земли.

– Вы не можете помочь планеру выровнять полет? – спросил Кетч.

– Я уже не помню ни Альфу Центавра, ни Орион, ни Марс, ни Сириус.

– Как же не помнишь-те, если только об этом и болтаете? – спросил Пит.

– Начитался в последнее время в библиотеке Чайного Домика. И теперь лезет и лезет в башку, как: вижу море, вижу дом, вижу Щепку, а кругом есть приличненький содом.

Это был известный в кругах более-менее известных Че – любитель магии и некоторых экстрасенсорных сеансов одновременно, которые в часы свободные от ночного купания в море, он записывал на пальмовых листьях, специально для это цели отутюженных.

Щепка ему говорила:

– Мил херц, вы меня, извините, но последний ваш сеанс – это опупенно-трафаретный балаган.

– В том-то и дело, логичный Кувырок, что какая удивительная реальность кроется под этим, как вы изволили выразиться: опупенным трафаретом. Ибо думаем:

– Волны, – а это:

– Чайка. – И, следовательно, кто-то приближается к нашему берегу, как Ной:

– С Того Света. – Он послал ее вперед, не как весть: мы уже близко, а:

– По крайней мере хотели добраться до вас – если утонули в буре – а эта Чайка есть свидетельство, что мы не только:

– Были, – но мы здесь! Хотя и в законсервированном состоянии.

– Простите, но я вам не верю, – ответила благородно-готовая на многое, если не на всё, леди, невысокого роста, и очень похожая, как думали-мечтали Владимир и Валерий на мяч для игры в Америку, в виде ее:

– Бейсбола. – Секретные имена-псевдонимы из которого она им и предсказала.

– Еще один Чайный Домик? – спросил, свесив лысую башку вниз мистер Смит, но не в этом случае, так было в Англии, а здесь скрытый смысл – это, как и было запланировано:

– Майер.

Че спросил Щепку-Кувырка:

– Как ты думаешь, на кого он похож?

– Уверена, они выйдут из воды, как Черномор и два его богатыря.

– Богатыря? Ты не оговорилась, ибо только сегодня утром я от вас слышал:

– Не понимаю, как этим ребятам доверили везти сюда Вирус.

Да, таков был план полковника Бутлерова, везти инопланетный Вирус в Россию самим, чтобы его было легче контролировать, на что Ивановский возразил:

– Лучше не надо, мы не сможем от него избавиться.

– Неужели вам не интересно будет доказать то, во что никто не верит: Вирус существует.

– Это смертельный вирус, полковник, мы все погибнем, и знаете почему?

– Почему?

– Потому что никто не сможет поверить: убивать – его единственная цель.

– Убивать, чтобы жить?

– Нет, именно, что нет, мечта убивать у него выше жизни.

– Так не бывает, – сказал Бутлеров.

– Почти не бывает, но иногда есть, – ответил Ивановский. – Хотя не исключено, что он будет убивать ради жизни здесь Других.

– Людей, вы имеете в виду?

– Не знаю, кто это будет, не исключено, что такие же Вирусы. С программой: жизнь можно иногда допустить, но только, как:

– Рабство.

И думаю, вы выбрали правильно: детей он не примет всерьез.

– Вы считаете именно в этом их иммунитет?

– Нет, считаю, что в них есть, если так можно сказать, противоядие.

– Вы хотя бы предположительно можете сказать, в чем оно заключается? – спросил капитан Буров.

– Они не верят, что Вирус бессмертен, – ответил Ивановский.

– Да? Что-то не очень оригинально, ибо я – тоже не верю.

– Это вам только кажется. Как только вы его увидите – поверите.

– Ну, это мы скоро узнаем, – сказал Бутлеров, наблюдая в бинокль, как самолет идет на посадку, и скорее всего, не до тянет до берега.

– Нет, нет, сейчас вы это не узнаете, – заторопился Ивановский, – вы рухнете на пол от безнадежности, именно тогда, когда он вынет жало.

– Предвидение придет в последний момент, но будет уже поздно? – немного удивился Буров. – А они, значит, и тогда не поверят?

– Да.

– Из этого следует, что Вирус попытается от них избавиться, – сказал Бутлеров.

– Но не думаю, что сегодня, – сказал Ивановский, но тоже, как Бутлеров, посмотрев в бинокль воскликнул: – Он хочет утопить самолет!

– Не может быть, ибо вряд ли он сам так хорошо умеет плавать, что сможет доплыть сюда самостоятельно.

– Он верит, что мы спасем его.

– Нет, нет, – уже засмеялся Ивановский, – Майер начал свою атаку, но! Но не в один ход.

– Вы думаете? – Майер решил их напугать?

– Именно!

– Хочет научить их страху, – подытожил Буров.

Их дом находился тоже на горе, но ниже чем Цветник Че и Щепки, где должны были остановиться Пере-летчики.

Ребята испугались, потому что планер резко пошел вниз. И Пит даже пожалел:

– Мы слишком рано отделились от самолета.

Мне уже не поднять его вверх.

– Мы утонем? – равнодушно спросил официант Майер.

– Вы умеете плавать? – спросил Кетч.

– Да, но не на такое большое расстояние.

– Почему вы не боитесь? – спросил Пит.

– Я знаю, парень, что ты сможешь посадить планер даже на воду.

– Нет, я не умею садиться на воду, тем более без поплавков.

– Знаешь, что я тебе скажу: найди мель.

– О, мистер Майер, вы очень умный э-э донор, – сказал Кетч.

– Донор? Вы сказали: донор?

– Вас это удивляет?

– Так-то, нет, пожалуй, я именно донор, но почему вы решили, что я донор, который помогает людям?

– Просто, – ответил Пит, – до берега вы не доплывете.

– Да, но меня спасут, – ответил Майер.

– Спасибо, что сообщили о шпионе среди встречающих.

Майер очень удивился, когда планер сел на мель, тянущуюся далеко-далеко от берега. Он был уверен, что мелей здесь нет.

Далее, кто шпион, Ивановский?

Щепка Таня прожила несколько лет в Германии, где была завербована в свои сожительницы Роз Люкс, а потом к ним присоединилась и Клар Цет, хотя по сути дела никогда никуда и не отлучалась. Но они с Роз были, как два берега у одной реки – Щепки, которая думала, что это она вводит их в счастливый мир Декамерона.

Правда, Щепка-Кувырок поняла, что из нее может выйти очень слабый шпион, если она так долго думала:

– Эти фрау не в курсе, что любит из них, то одну, то другую.

В том смысле, что по очереди. Но они до некоторых пор имели мнение, что:

– Просто так – интересней.

Интересней иметь тайну. Но скоро все, и Татьяна в том числе, поняли:

– Знать всё – лучше.

И таким образом, как они решили:

– Предпочли Джованни Боккаччо Вильяму Шекспиру.

И только когда Щепка поняла это окончательно – вернулась в Россию, как его первая переводчица на язык родных ей любовников и любовниц.

Она не знала в лицо Майера, но знала, что опознать его можно в трех местах: на пляже, в бане и в постели, когда люди обычно снимают пижаму. Ибо на его плечах были наколки:

– Красная на правом плече изображала Розу Люкс, предположительно обнаженную сверху, а на левом Клару Цет – синего, и обнаженную снизу.

Эти подробности могут кого-то удивить, или даже шокировать, но не тех, кто их носил, или обладал с ними похожестью. Ибо давно – почти сразу после окончившегося детства – понимали:

– Шокировать человека можно только галстуком, неподходящим по цвету костюму, или носками не под ботинки.

Даже нос не под цвет лица – что значит: с пере-чего-то, и не только с перепоя, значит больше, чем если вы явились встретить его – или он вас – днем – представляете:

– Безо всего. – Ибо, как давно было ими усвоено: