Последний раунд - Леонид Енгибаров

Гремит барабан, рассыпается сухая дробь, между тремя булавами мечется фигурка жонглера. — Не урони! Не урони!

Три булавы вылетают из-за спины, выскакивают из под ног, вот они над головой, вот у самой земли, и то бешено крутятся, то будто замирают в воздухе.

— Не урони, как однажды уронил свое счастье. Эти три деревяшки забрали у тебя все, а что дали взамен?.. Но об этом потом. Сейчас твои ладони в кровавых трещинах, и беспощадные прожекторы бьют, до слез бьют по глазам.

— Не урони! Ты жонглер! Сплети еще одно прекрасное кружево, выдумай еще одну невероятную линию, которая мелькнет и исчезнет…

Потом, когда кончится дробь барабана и подойдет к концу жизнь, тебе скажут, что ты был несчастлив в жизни, потому что ты всегда работал и ни на что другое у тебя не оставалось времени. Но зато ты делал невозможное — человек, чьи ладони в кровавых трещинах… Разве это не Счастье?

Ей было тоскливо…

У короля клоунов была девушка, которая никогда не улыбалась. Она была манекенщица. Но ведь это же странно — манекенщица, которая никогда не улыбается! Нет, улыбалась, но только тогда, когда была с ним, с королем клоунов. Да и то редко. Потому что он надолго забывал ее. Ей было тоскливо и больно. Но когда они случайно встречались, она все-таки улыбалась. Оказывается, она просто не умела сердиться на него. Ведь он король!

Девчонке, которая умеет летать

Ты только не бойся. С тобой никогда ничего не случится, потому что у тебя два сердца. Если в воздухе на секунду замрет одно, то рядом забьется второе. Одно из них дала тебе твоя мать. Она смогла это сделать потому, что девятнадцать лет назад сумела полюбить, полюбить… Ты не смейся, это очень трудно — полюбить. А второе сердце дал тебе я. Носи в груди мое шальное сердце. И ничего не бойся. Они рядом, если замрет на секунду одно, то забьется второе. Только за меня не волнуйся, мне легко и прекрасно идти по земле, это понятно каждому. Мое сердце в твоей груди.

Аплодисменты

Каждый вечер в огромном зале я собираю тысячи аплодисментов, тысячи всплесков человеческих рук, и охапками приношу их домой. Ты сидишь на тахте с книжкой в руках, укрывшись пледом. Я включаю свет, чтобы ты могла разглядеть то, что я принес, и закрываю окно, чтобы они не разлетелись. Аплодисменты заполняют всю комнату, плещутся у твоих ног, фонтанчиками взлетают к потолку, а ты радуешься, как маленькая. Я сажусь в кресло и жду, когда все утихнет и успокоится. Ты продолжаешь играть, и мне становится грустно, потому что всякая игра рано или поздно надоедает. Я встаю и распахиваю настежь окна, аплодисменты вырываются на улицу и разлетаются… Минута, другая, вот и стих последний хлопок. Я поворачиваюсь к тебе, хочу, чтоб ты меня разглядела, я устал, я голоден, и у меня болят плечи. Но ты ничего не видишь и не слышишь, тебя оглушил огромный зал и закрыл меня. Завтра я снова пойду собирать для тебя то, без чего ты уже не можешь жить.

Сила искусства

Умирал старый жонглер Войцеховский. Да, в обычной гостинице, на обыкновенной койке, рядом с обыкновенной больницей, которая была занята своими больничными делами, и поэтому ей не было никакого дела до старого Войцеховского. А умирал не кто-нибудь, умирал сам Вацек Войцеховский — «Король трех зонтов»… Чему удивляться, разве не в провинциальной гостинице умерли Фредерик Леметр, Орленев, Сальвини? А теперь и Войцеховский. Он был Королем трех зонтов.

У кровати стояли близкие. Васька — «каучук», Веников — «сатира» и «Митрич» (помесь сенбернара с лайкой). Плохо было Войцеховскому. Сердце подпрыгивало еле-еле, как шарик у жонглера.

И вдруг Ваську и Митрича осенила идея. Они бросились по соседним номерам и скоро принесли три разноцветных зонтика. Положили их перед Вацеком и оцепенели. Вацек увидел зонтики, и у него навернулись на глаза слезы. Мы сняли кепки, а он тихо встал, посмотрел вдаль и горько сказал: «Рано хороните Войцеховского», Короля трех зонтов. Рано!». И пошел в душевую. Все облегченно вздохнули, Митрич залаял, а Васька побежал за пивом. Да, сила искусства — великая сила.

Падение

Когда я разбился, меня положили в «холодную» палату. Оттуда не выходят, оттуда вывозят на лифте. А я хотел уйти из этой палаты по лестнице. Я пытался вспомнить, ради чего стоит жить. Ради солнца? Оно есть у всех. Ради весны? Ради первого снега? Ради первомайской грозы? Я выжил. Я вспомнил дрожь твоих ресниц, когда ты прижималась к моей щеке. И понял солнце, весну, первый снег, первую майскую грозу. Еще хоть раз прижмись к моей щеке.

Квартира

Нет, вы не знаете, что такое чужая квартира.

Для этого нужно родиться или вором — «домушником», или артистом цирка, только в этом случае вы поймете всю правоту народной мудрости: «Чужая квартира — потемки».

Представьте себе: вы приезжаете на гастроли с цирком в прекрасный южный город.

На бульварах растут фикусы, море пахнет аптекой, а из каждой собачьей будки торчат загорелые ноги курортников. Вас встречает администратор, который заикается, суетится, жалуется на нехватку корма для зверей, на погоду и даже на вас, — рановато, дескать, прибыли…

На следующий день утром, после того, как вы переночевали в красном уголке цирка, укрывшись стихотворным плакатом, вас приводят в вашу временную обитель и знакомят с хозяйкой.

— Да… — говорит она, поджимая губы и собираясь с мыслями. Затем вам сообщается, что вы не имеете права на…

Следует, примерно, двадцать или тридцать пунктов, в которые не входят лишь связь с африканской контрразведкой и сеансы спиритизма. Вы довольны. Затем скрепя сердце хозяйка вручает вам связку ключей и отмычек и вдалбливает вам в голову сравнительно краткую, но содержательную инструкцию о том, как ими пользоваться.

…Подойдя к двери, вы обнаруживаете справа от нее зарешеченное окошко, просовываете сквозь решетку полуметровый багор, который вам выдан, простым движением от себя, вправо и вверх, отодвигаете острием багра дверной засов и попадаете в прихожую. Запираете на засов дверь и идете прямо (налево соседи) и отпираете дверь на кухню. Ключ от вашей комнаты будет находиться в третьем нижнем ящике кухонного стола, ключ от ванны — под цветочным горшком, ключ от туалета — под холодильником, свет в ванной включается у вас в комнате, свет в туалете — в ванной… Как видите, все очень просто.

Вы благодарите хозяйку за все ее заботы о вас и спешите в цирк на премьеру. Премьера проходит удачно, и это не удивительно — ведь вот уже десять лет вы ежедневно исполняете один и тот же номер. Двумя-тремя стаканами разливного вина вы отмечаете свою удачу и по ночным улицам спешите домой. Вы попадаете в свою комнату через каких-нибудь 30–40 минут. Достав из чемодана походную аптечку, замазав и перевязав синяки и легкие раны, полученные в темноте на кухне и в прихожей от острых углов, вы отправляетесь, уже вооруженный опытом, в обратный путь, чтобы запереть все двери на ночь. Под утро приходит желанный сон.

Вам снится успех на международном конкурсе клоунады, вы выигрываете Гран-при.

Десятки репортеров и фотокорреспондентов, сотни поклонниц буквально разрывают вас на части, они хватают вас за руки, трясут за плечи, дергают за воротник, бьют по щекам…

…Вы открываете глаза, видите участкового милиционера, а из-за его спины выглядывают полуодетые и сердитые люди. Все говорят одновременно, кричат, энергично подталкивают вас, помогая одеться, и ведут в ближайшее отделение милиции. Через полчаса приезжает на выручку администратор со скорбным лицом, который жалуется на ишиас, на судьбу и на вас за то, что вы хоть и правильно запомнили номер дома и квартиру, но перепутали улицу.

Как стать клоуном?

В последнее время эта профессия приобрела особую популярность.

Во-первых, она приносит необыкновенно обильный урожай медалей, но главное — лаврового листа (столь дефицитного на наших рынках). Уверен, что жены Карандаша, Попова, Никулина за этим продуктом на рынок не бегают, а это уже кое-что.

Во-вторых, всех привлекает общедоступность этой профессии, поэтому автор, в какой-то мере являясь в прошлом причастным к цирку, хочет дать несколько полезных советов толпам молодых людей, решивших посвятить себя древнему искусству клоунады.

Вот качества, которыми должен обладать человек, одевший большие башмаки и клетчатые штаны:

Юмор

должен начисто отсутствовать, так как человек, наделенный чувством юмора, не только не станет клоуном, но даже не сможет загримироваться. Его начнет разбирать смех, начнут душить колики — как он, вполне нормальный человек, на свой нос клеит огромную красную грушу с лампочкой внутри; он не выдержит, увидев себя в зеркале в зелено-рыжем парике. Клоун должен быть абсолютно серьезным человеком.

Жизненный опыт

должен быть как можно более обширным. Вы должны переменить десятки профессий, чтобы убедиться в своей полной непригодности для любой работы и службы… И тогда выход один — на арену!