История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пусть же послужит эта книга припоминанию правды нашей жизни и, через осознание прошлых путей, откроет нашему народу будущее, достойное его былых испытаний и его великой судьбы.
Андрей Зубов
Часть третья
Россия в годы становления коммунистического режима (1923–1939)
Глава 1
Поиски путей и утверждение сталинизма (1923–1928)
3.1.1. От военного коммунизма к НЭПу. Лжетермидор
К концу 1922 г. большевики добились одной из своих главных целей – они подавили и изгнали из России организованную либерально-демократическую контрреволюцию. Победа была достигнута ценой жесточайшего запугивания населения смертью («Красный террор»), изнурения его голодом (продовольственная разверстка), лишения людей любых независимых источников существования (военный коммунизм) и, наконец, пропагандистской ложью, утверждавшей, что Белые желают восстановить крепостное право и царскую власть.
Когда победа была достигнута в Европейской России к весне 1920 г., никаких послаблений большевицкий режим не осуществил. И тогда по всей России вспыхнули народные восстания, размах которых во много раз превзошел и движение Разина в XVII в. и Пугачевский бунт в XVIII-м. При подавлении крестьянских и рабочих выступлений в 1921–1922 гг. погибло, умерло от ран, тифа и холеры 238 тысяч красноармейцев, военнослужащих ЧОН и партийных работников. Восставших погибло, скорее всего, значительно больше.
Всеобщее возмущение было, как и в предшествующие годы, успокоено неограниченным террором и спланированным голодом. Но результаты этих мер, усугубленные засухой 1921 г., оказались столь трагическими, что большевицкие вожди в 1921 г. были поставлены перед возможностью оказаться или свергнутыми всеобщим отчаянным бунтом голодных крестьян, рабочих и армии – в 1920–1921 гг. все население России, кроме новой элиты партийных функционеров и их гвардии, было против большевицкого режима; или оказаться правителями без народа, который погибнет в борьбе, уйдет за границу и вымрет с голоду. «На экономическом фронте, – признавался Ленин, – с попыткой перехода к коммунизму, мы к весне 1921 г. потерпели поражение более серьезное, чем какое бы то ни было поражение, нанесенное нам Колчаком, Деникиным или Пилсудским, поражение гораздо более серьезное, гораздо более существенное и опасное». «Россия после революции – погорелое место», – констатировал П.Б. Струве.
Мнение историка:
«Россия выжила в гражданской войне, но какой ценой? Новое государство, возникшее в результате грандиозного социального переворота, прошло через потрясения такой разрушительной силы, каких не испытывала ни одна страна в данный период современной истории. Россия лежала в руинах, потеряв в кровопролитных сражениях… огромную часть населения… Продолжавшийся упадок производства и развал транспорта вели к полному обнищанию народа». – Г.Вернадский. Русская история. С. 331.
В этой, казалось бы, безвыходной ситуации большевицкие вожди нашли решение, хотя и опасное для них, но все же дававшее шанс на удержание власти: обескровленное террором и голодом население успокоить восстановлением нормальной рыночной экономики, которая тут же накормит голодных и увлечет трудящихся возможностью располагать результатами своего труда, при одновременном полном сохранении всецелой политической и идеологической власти за большевицким режимом. Новая экономическая политика (НЭП), а именно так стали называть этот курс большевиков с конца 1921 – начала 1922 г., была опасна для большевиков в первую очередь тем, что возрождала независимого от их власти человека – хозяйственно самостоятельного субъекта, который, обретя экономическую свободу от режима, естественно, возжелает свободы политической и свободы в сфере идей. Русское общество, так последовательно и старательно уничтоженное большевиками в годы Гражданской войны, могло быстро восстановиться вместе с народным хозяйством, а это означало для большевицкого режима и его вождей полную гибель – самоорганизовавшийся русский народ своих жестоких поработителей не потерпел бы ни дня. Поэтому в политической и идеологической сферах большевики не только не предполагали послаблений, но, напротив, готовились к новым ужесточениям, а в экономике допускали либерализацию только в тех пределах, в которых она легко могла быть свёрнута властью, когда к тому будет необходимость. Именно в 1922–1923 гг. большевики начали новые широкомасштабные гонения на Церковь, расправились с социалистическими партиями – эсерами и меньшевиками, установили всецелую цензуру, расширили полномочия карательной машины ВЧК – ОГПУ. «Как правящая партия, – объявлял Троцкий в 1922 г., – мы можем допустить спекулянта в хозяйство, но в политическую область мы его не допускаем».
В большевицком руководстве в 1919–1921 гг. шли споры – давать ли обществу послабления или дожимать его до конца. В конце 1919 г. Ленин клялся, что скорее всё население России вымрет, чем он ослабит государственную монополию на торговлю зерном (ПСС. Т. 39. С. 407). Троцкий, как он сам пишет в автобиографии, пытался убедить товарищей по ЦК заменить продразверстку продовольственным налогом уже в феврале 1920 г., но тогда потерпел полную неудачу. После долгих колебаний и споров только 15 марта 1921 г., сразу же после подавления восстания в Кронштадте, Х съезд РКП(б) постановил отменить продразверстку. Совнарком обнародовал это решение 23 марта.
«Я прошу вас, товарищи, ясно понимать, – говорил Зиновьев в декабре 1921 г., – что новая экономическая политика есть лишь временное отклонение, тактическое отступление, освобождение земли для новой и решительной атаки труда на фронте международного капитализма». Ленин любил сравнивать НЭП с Брестским договором 1918 г., когда тоже многим казалось, что большевики стали вассалами германцев, а на самом деле для большевиков Брестский мир был лишь тактическим шагом с целью удержания власти, а не союзом «навсегда». «Мы идем на экономические уступки, чтобы избежать политических», – откровенно высказывался Бухарин. Суть НЭПа была в обеспечении сохранности политических завоеваний большевиков ценой экономических подачек, которые легко могут быть взяты назад.
Далеко не все, как большевики, так и враги большевизма, правильно поняли НЭП. Для многих непосвященных в тайны большевицкой верхушки членов их партии НЭП казался «предательством Октября» и изменой коммунизму. Для многих врагов большевизма НЭП казался знаменьем надежды, что жестокий антинародный режим, столкнувшись с жизнью, начал перерождаться в нормальное государство, что «жизнь берет свое». И, вслед за рынком, вскоре начнут смягчаться и преследования инакомыслящих, и гонения на Церковь, исчезнут ужасные концентрационные лагеря и чрезвычайки. П.Н. Милюков говорил летом 1925 г. корреспонденту Chicago Tribune, что «новая экономическая политика заставит, в конце концов, советское государство пойти на компромисс по всей линии путем процесса устранения и восстановления. Ибо большевики уже не являются хозяевами в собственном доме».
Одни с надеждой, другие с ужасом называли НЭП «термидором русской революции», вспоминая календарь революции французской, на которую любили равняться русские революционеры. Месяц июль революционный календарь французов назвал термидором. В июле 1794 г. пала жестокая якобинская революционная власть, напоминавшая большевицкую, и Франция начала свою эволюцию к умеренному режиму, завершившемуся восстановлением монархии и реставрацией династии Бурбонов через двадцать лет – в 1815 г. Но во Франции термидор начался свержением и казнью Робеспьера и его соратников якобинцев, в России же сами якобинцы – Троцкий, Ленин, Сталин, Зиновьев начали в 1921 г. осуществлять «направляемую контрреволюцию», ни на минуту не упуская руль из рук. Через шесть лет, когда жизнь немного наладилась и общество успокоилось, а принципиальные враги большевизма были сломлены и обезврежены – убиты, сосланы на поселение или высланы за границу, тогда, в 1928 г. Сталин вновь повернул штурвал к тотальной, в том числе и экономической диктатуре партии большевиков над российским обществом.
Свидетельство очевидца
Но были в эмиграции люди, которые с самого начала поняли НЭП как вынужденный маневр большевицкой власти, еще лучше выявляющий ее беспринципную суть. М.П.Арцыбашев говорил на процессе Конради в Лозанне в ноябре 1923 г.: «Если бы вожди коммунистической партии действительно были искренними фанатиками своей идеи, могло бы случиться одно из двух: или они продолжали бы свой путь в пропасть со слепым упорством изуверов, или они в ужасе отшатнулись бы от бездны своих ошибок и глупостей и отказались бы от власти. Истинный идейный вождь на месте Ленина покончил бы с собою и кровью своею искупил бы свои ошибки. Но там, где царит лицемерие, честолюбие и жажда власти, там такого трагически честного конца быть не могло. И гениальнейший пройдоха, так полно сочетавший в себе черты деспота – жестокость и лицемерие, товарищ Ленин, ударил отбой.
