Синдром войны - Александр Тамоников

Команды выполнялись прытко, никому не хотелось зависнуть в негостеприимном районе. Погрузка продолжалась несколько минут. А силовики в далеком лесу уже прочухали, где находится их враг. Взрывы смещались к центру поселка. Бойцы суетились, затаскивали раненых в узкую бронированную клетушку.

С башни свесился возбужденный Гавава. Этот сорокалетний щетинистый «абрек» покрикивал на товарищей, перехватил свирепый взгляд командира и смутился.

Алексей забрался в БМП последним, увидел хмурые лица подчиненных и невольно улыбнулся:

– Чего рожи такие, будто Крым не наш? Подвинулись, сидим по стойке «смирно»!

Отход на базу после выполнения задачи превратился в увлекательный квест. БМП неслась по улице Карбышева, подпрыгивая на ухабах. Гавава пребывал в своей тарелке, даже сделал попытку проделать управляемый занос, завершившийся обрушением забора и дружной руганью спрессованных «селедок».

Ожила скорострельная пушка наводчика-оператора Антона Лопырева, била короткими очередями. Поди пойми, куда он пытался попасть. В узкие бойницы для автоматчиков просматривались лишь прыгающие ограды да фрагменты заброшенных построек.

– Гоша, сбавляй! – зарычал Стригун, вцепившись в ручку над головой. – Ладно мы, но ты же раненых везешь!

– Товарищ капитан, никак нельзя! – крикнул механик-водитель. – Поеду тише – все будем ранеными, а то и убитыми! Оно нам надо?

Потом был головокружительный вираж на улицу Степную и бесконечная тряска без поворотов. Шанько и Гуляев поддерживали раненых, которые от этой болтанки пришли в чувство. Одного рвало, другой стонал сквозь зубы.

Гавава все делал правильно. Возможно, в поселок проник корректировщик огня украинских артиллеристов. Теперь снаряды ложились точнее. Они взрывались сзади, расшвыривая комья задубевшей земли. БМП уже вырвалась в поле, прыгала по бороздам, а за ней расцветали дымные фонтаны, билась в броню ударная волна.

– Нормально, командир! – крикнул Гавава, вцепившись в штурвал. – Старый конь борозды не портит!

БМП вышла из зоны поражения и помчалась на юго-восток. Людям стало веселее. Механик сжалился над измученными пассажирами и сбросил скорость. За бортом тянулась голая степь, кое-где кустарники, редкие перелески.

– Тормози! – приказал Алексей. – Пять минут перекур. Дальше – малым ходом. Желающие могут перебраться на броню.

Он первым потянулся к люку, спрыгнул на землю. Ощущение как после шторма. За ним на волю полезли остальные. Бойцы дышали полной грудью, разминали затекшие конечности.

Лязгая и громыхая, подъехала вторая БМП. Из башни высунулся наводчик-оператор Максимов, из люка – механик Чухрай. Физиономии пятнистые, но довольные. Порезвились, искупались в адреналине.

Алексей Стригун поднялся на борт второй боевой машины. Прапорщик Кульчий – небритый, похожий на Кощея в молодые годы – помог ему. Здесь было не так тесно – шестеро здоровых, один раненый.

Доброволец из Чечни Хасан Бакаев лежал на фуфайках лицом вниз, обливался потом, изрыгал проклятья. Над ним склонились товарищи. Пуля пробила верхнюю часть бедра. Боли, конечно, страшные, но нужно очень постараться, чтобы довести это несчастье до летального конца.

Перед пострадавшим на коленях стоял Степан Бобрик – тридцатишестилетний невысокий лысоватый доброволец из Владивостока, бывший десантник и технолог на мясокомбинате. Он, посмеиваясь, делал перевязку.

– Как он? – поинтересовался Алексей.

– Окорок повредил, – сдерживая смех, сообщил Бобрик. – Сзади. Тазобедренную, так сказать, часть. Все в порядке, товарищ капитан, он еще отомстит своим врагам. Подтвердишь, Хасан Рамзанович?

– Зарежу! Шакалы! Всех зарежу! – Раненый взвился и в изнеможении треснулся лбом о фуфайку.

– Я же говорю, практически здоров, – заявил степенный и рассудительный Константин Архипов, бывший сотрудник донецкой автомобильной инспекции.

– На вечерний намаз побежит как миленький, – выдал чубатый Махецкий.

– Издеваетесь?! – взревел пострадавший и снова затих, пронзенный парализующей болью.

Ранение действительно плохо сочеталось с образом гордого кавказского парня.

– Не переживай, Хасанчик, все в порядке. Божьи планы всегда лучше наших. Можешь духовное обновление, – давясь смехом, пробормотал подтянутый Саня Дьяков, еще один российский доброволец, бывший пограничник, не поленившийся приехать на защиту своих убеждений из заснеженной Сибири.

– Вот же сволочи! Я вам припомню!.. – хрипел раненый.

– Как его угораздило? – Стригун с трудом сохранил серьезный вид.

Еще немного, и сам схватился бы за живот.

– Проглядели, товарищ капитан. Наверное, противник с тыла зашел, – сказал тридцатидвухлетний брюнет Николай Семицкий, коллега Антонца по «Беркуту».

Впрочем, службу он проходил в солнечном Крыму.

– Мы в укрытиях находились, оглянуться не успели, а Хасан уже лежит и так душевно выражается.

Ополченцы гоготали уже открыто. Вроде мелочь, а приятно. Сотрудник грозненского ОМОНа Хасан Бакаев не отличался добродушием и покладистостью, хотя и не был в команде изгоем.

– Все, довольно ржать! Отнеситесь к происшествию серьезно. Это все-таки ваш боевой товарищ, – сказал Алексей и спрыгнул на землю. – Будем считать, что потери минимальные. Задание выполнено, двух живых мы из Мурги все-таки вытащили. Через полчаса будем на базе. Вперед!

Глава 2

Перемирие, объявленное в сентябре, нарушалось по сорок раз на дню, от Мариуполя до северных районов Луганщины. Обе стороны увлеченно обстреливали друг друга из всех видов оружия, но линия соприкосновения в целом не менялась. В отдельных местах сохранялись даже протяженные нейтральные территории, образованные согласно минским договоренностям. В одних районах они составляли несколько километров в глубину, в других тянулись на десятки верст.

Попытки нарушить статус-кво, конечно, предпринимались. В нейтральные зоны проникали разведывательные группы, контактировали с населением, оставляли или вербовали агентов из местных жителей. Отмечались попытки захвата населенных пунктов на ничейных землях.

Внимание украинских военных привлек поселок Степановка, расположенный между лесными массивами. К западу, в двадцати километрах, располагался городок Реман, где временно дислоцировался отдельный полк специального назначения ВСУ. На востоке, в сорока верстах – райцентр Староброд, где стоял гарнизон ополчения под командованием полковника ВДВ Доревича.

К вечеру усилился ветер, снег повалил густыми хлопьями. Уже темнело, когда на западной окраине Степановки объявились две БМД украинской армии. Солдаты сидели в десантных отсеках и на броне, кутались в воротники утепленных курток, исподлобья поглядывали по сторонам.

Машины встали в начале улицы Луначарского, рядом с разбитой АЗС и сгоревшим двухэтажным бараком. Солдаты соскочили с брони, начали подпрыгивать, чтобы согреться.

– Скоро весна, – пошутил кто-то.

Майор Поперечный холода пока не чувствовал. Все-таки офицерская зимняя форма не идет в сравнение с солдатской. Он разминал ноги в новеньких берцах с войлочным нутром. Камуфляж на пуху практически не продувался.

Начальнику разведки полка Игорю Николаевичу Поперечному недавно исполнилось тридцать восемь. Достаточно рослый, осанистый, всегда выбритый, с вытянутым холеным лицом – ему идеально шла военная форма. В отличие от многих в украинской армии, он находился на своем месте. Немногословный, с пытливыми глазами – его побаивались не только подчиненные, но и кое-кто из начальства. Он не был уперт на тупой палочной дисциплине, но больше всего любил порядок и был крут к тем, кто придерживался иных взглядов. Подчиненные с опаской поговаривали, что не так давно майор собственноручно пристрелил солдата, покинувшего позицию, и при этом даже не изменился в лице.

Майор угрюмо осмотрел западную окраину Степановки. До войны здесь проживали семь тысяч человек. Заурядный поселок, в основном одноэтажный, ближе к центру дома повыше. Главным предприятием тут считался завод металлоконструкций, производивший много чего, от крышек водостоков до фонарных столбов. Но его разбомбили еще в июле, и жизнь застыла.

В августе здесь проходили жаркие сражения. Поселок несколько раз переходил из рук в руки. С каждым боем неповрежденных строений и людей в нем становилось меньше. По сообщениям агентов, на данный момент в Степановке не осталось и десятой части населения. Одни уехали, бросив имущество, другие погибли под бомбежками. Люди жили в подвалах.

Несколько часов назад начальника разведки вызвал к себе командир полка – полковник Гликер Валентин Эдуардович – и поставил задачу. Поселок Степановка – пусть и дыра, но много значит в оперативном плане. Это высота, с которой можно держать под контролем окрестные селения. Если установить там парочку батарей дальнобойной артиллерии, то для российско-террористических войск настанут трудные времена. Перемирие недолговечно и нужно лишь для того, чтобы подкопить силы для решительного наступления.