Марк - неизвестен Автор

Он не знал как себя надо вести с женщиной, но, раз она сама захотела, он решила, что она пускай им и руководит. Он запустил правую руку в призывно манящее декольте, и прохлада ее тела острой волной окатила его всего, каждую клеточку тела заставив напрячься в предвкушении... В предвкушении того, о чем все уши прожужжали друзья-приятели, того, что пока неизвестно ему, того, что...

Левой рукой он обнял ее за талию, но рука сразу непроизвольно скользнула по упругому округлому бедру, но тут же вновь вернулась на талию. Он провел по ее прямой спине и засунув руку под поясок платья погладил левую ягодицу. Голова почему-то закружилась. Он был настолько возбужден, что уже почти не соображал, что делает.

Ларса рассмеялась и отстранила его.

- Однако, ты горяч. Позволь я сниму платье, пока ты его не разорвал в клочья, оно достаточно дорогое...

Она залпом выпила замечательное вино, выпрямилась перед ним и стала медленно, очень даже не спеша раздеваться, совершая всем телом волнующе-возбуждающие плавные движения. Марк, сам того не осознавая, расстегнул все пуговицы на рубашке. На большее он пока инстинктивно не решался, сидел как форфолкский болванчик на жестком служебном диванчике и пожирал глазами открывающееся ему чудо, чувствуя, что плоть его мужской гордости напряглась до боли и вздулась, упершись в материю одежды - это было больно немного, но просто восхитительно.

Ларса сняла платье, улыбнулась Марку - так обворожительно! - и вдруг резко подалась к нему. Упругие большие груди ее уткнулись ему в лицо. Он жадно впился в шершавый и подрагивающий сосок губами, руками обхватил ее за талию и...

И вдруг взволнованный голос Петра по трейсу мгновенно оборвал сладострастные вздохи:

- Марк! Марк! Прорвало сватор, робот вышел из строя, на меня упала стойка. Чувствую себя нормально, ничего не повредил, но мне не выбраться самому. Не паникуй только, но поспеши! Возьми всех роботов!!! Всех, Марк, слышишь!!!

Ларса соскочила с него. Марк сжал от злобы и досады зубы и громко сглотнул. Он весь дрожал - перед самым носом захлопнулась дверь в сказочный райский сад наслаждения. Ларса поцеловала его в губы и стала одеваться - ни следа досады в выражении красивого и властного лица женщины он не заметил: только томное сладострастие.

Он схватил трейс:

- Петр, жди! Буду как смогу быстро! Не волнуйся, Петр! - он повесил трейс к ремню, не выключая его.

- Мы еще... - Марк спешно застегивался и не знал как сказать ей то, что мучило его. - Мы еще... сможем так...

- Конечно, я приду сегодня в твою каюту, - нежно произнесла она. Только помни, что я первая. Остальные - шлюхи, гони их прочь.

Последних ее слов Марк не слышал. Он спешил на помощь другу.

Когда Марк во главе отряда четырех роботов (всех он, конечно, брать не стал - не на войну же собрался) ворвался в помещение, где находился его попавший в беду напарник, он услышал, как Петр фальшиво распевает популярную лирическую песенку.

- Прохлаждаешься? - сказал Марк, вздохнув с облегчением.

Один робот быстро освободил Петра, в то время как другой уже внедрился в поврежденный агрегат, а два остальных ремонтировали вышедшего из строя товарища и убирали протекшую садесмазку.

Петр, конечно, обманул: левая нога у него оказалась сломана, а правая половина лица вся в крови - при падении свермер стойки разорвал щеку. Пока робот нес его на мощных манипуляторах до жилых помещений, Марк, чтобы сократить долгий путь и как-то ободрить раненного Петра рассказывал анекдоты, те какие мог вспомнить - как назло вспоминались только скабрезные. Не удержался все-таки и поведал ему о визите первой помощницы капитана.

- А тебе не померещилось? - язвительно спросил Петр.

Марк почувствовал, что краснеет, но тусклый свет коридоров надежно защищал цвет его лица от ироничных взглядов Петра.

- Прервал на самом интересном месте, а теперь еще издеваешься? сердито сказал Марк.

- Ну извини - знал бы чем ты занимаешься, упросил бы стойку попозже свалиться. Впрочем, трейсер был не выключен и на самом деле я наслаждался музыкой ваших вздохов...

Марк поперхнулся и покраснел еще больше.

Врач экипажа Килна Травер неожиданно мягко встретила их. Марк подумал, что профессиональная подготовка не позволяла ей сейчас рассыпать ледяные взоры.

Петра уложили на тахту, застеленную стенопратовой клеенкой, робот-стерилизатор уже спешил к пациенту.

- Что-нибудь серьезное, доктор? Он надолго сляжет?

- Сейчас проведем всю обработку, потом операцию. На ноги встанет уже завтра, а может и сегодня, если все нормально будет. А на лице шрам, пожалуй, надолго останется. Если не навсегда...

- Шрамы украшают мужчину, - через боль улыбнулся Петр.

Марк отметил, что Петр отлично переносит боль и не впадает в отчаяние.

Доктор профессионально взрезала штанину пациента, теперь она снимала грязные и рваные брюки совсем, робот помогал ей. Молчаливая медсестра в ослепительно белом комбинезоне отправилась в операционную готовить технику.

Марк обратил внимание, что его одежда и сам он также изрядно замызганы какой-то дрянью и у него возникло жгучее желание как можно скорее залезть под душ. К тому же ему очень хотелось остаться наедине и вспомнить-просмаковать посещение Ларсы - каждый жест, каждую минуту.

Врач, склонившись над Петром, повернулась спиной к Марку. Под чистым белым халатом просвечивали розовые трусики. Марк опять испытал всепобеждающее вожделение - на сей раз он хотел вполне конкретную женщину - Ларсу Твин, он до сих пор ощущал на кончиках пальцев прохладу ее нежной кожи.

Килна Травер полностью раздела своего пациента и робот обрабатывал его чем-то стерилизующим под ее пристальным взглядом. Вошла медсестра и пристально-изучающе посмотрела на Марка. Марку стало неудобно.

- Если я вам больше не нужен, то пойду, - сказал он.

Докторша удивленно обернулась к нему, потом, оглядев его грязную растерзанную одежду, кивнула:

- Как вам будет угодно.

Выходя из медотсека, Марк с удивлением услышал, как дверь за ним закрылась на блокировку. Это показалось ему странным.

Он загнал роботов в ангар и поднялся в свою каюту. С облегчением сбросив грязную одежду, он запихал ее в конвертер. Хлещущие струи воды привели его в чувство. С остервенением натирая себя жесткой гарматитовой губкой, он вспоминал каждое мгновение, проведенное с Ларсой. Ему стало неудобно при воспоминании о том, как жадно он на нее набросился. Он испытывал сладостное предвкушение того, что возможность для этого, наверняка повториться - не остановиться же эта прекрасная женщина без ложной стыдливости на полпути. И страх, что он вдруг сделает что-то не так, что вдруг не сможет принести ей того же наслаждения, которое - он уверен - принесет ему она.