Её победа - Джулия Тиммон

Дейвис тихо засмеялся, удивленный не столько смыслом произносимых Тимом слов, сколько владеющим им пылом.

— Да-да, точно тебе говорю! — продолжал Тим. — Пройдет каких-нибудь несколько месяцев, и мы лишимся права даже по телефону с Джеффом разговаривать… если только Линда того пожелает. Вот увидишь! Так всегда бывает: любая женщина с большей охотой прощает мужу его былые интрижки, чем соглашается терпеть продолжение его отношений с друзьями молодости.

Дейвис перестал смеяться и, нахмурившись, пристально посмотрел на Тима.

— Какого черта ты так нервничаешь, а? Я не узнаю тебя сегодня, честное слово. Куда подевалась твоя выдержка? Твое спокойствие? Может, ты сам к этой Линде неравнодушен?

— Чего? — Лицо Тима искривилось в презрительной гримасе. — Я такими не увлекаюсь.

Дейвис опять залился смехом, теперь более громким и продолжительным.

— Эй, прекрати! — прикрикнул на него Тим, с неудовольствием сознавая, что и впрямь ведет себя как-то странно.

— А по-моему, именно такими ты всегда и интересуешься. Высоченными, с ногами от самых ушей, непременно с белыми волосами и голубыми глазами, — сквозь смех произнес Дейвис. — Линда, можно сказать, твой идеал. Уж не влюбился ли ты в эту платиновую блондинку? Не приревновал ли к Джеффу, когда узнал сегодня, что у них намечается свадьба?

Тим отхлебнул из бокала, метнул на друга испепеляющий взгляд и скривил губы.

— Еще чего выдумаешь?

Ему представилась подружка Джеффа, и по сравнению с непонятно почему тут же возникшим перед глазами образом невысокой Кристин Рэнфилд она показалась ему вульгарной и на редкость жеманной.

Он поморщился и вдруг подумал о том, что до сих пор действительно знакомился преимущественно с такими, как Линда, — беловолосыми дылдами, всем манерно строящими глазки. Ему опять вспомнилась Кристин с ее прямым бунтарским взглядом, и в его душе шевельнулось какое-то новое чувство, настолько новое, что он испугался и поспешил заглушить его, продолжив говорить.

— И вовсе не из-за любви к какой-то там Линде я в таком паршивом сегодня настроении, — произнес он примирительным тоном. — А от возмущения. Если бы ты видел инструкторшу, то за живот схватился бы. Маленькая, худенькая, лет двадцати, максимум двадцати трех.

— По внешности женщины бывает весьма и весьма трудно определить ее возраст, — возразил Дейвис, откидываясь на спинку мягкого сиденья. — Может оказаться, что эта твоя Кристин даже старше тебя.

— Моя! — Тим презрительно фыркнул, и в его памяти совершенно неуместно воскрес тот момент, когда он шел сегодня за ней по коридору и любовался… Впрочем, с какой стати ему на ум пришло именно это? — Она настолько же моя, насколько твоя. Вряд ли я ее еще когда-нибудь увижу.

— Это как понимать? — Дейвис нахмурился.

— Очень просто, — ответил Тим с деланной беспечностью. — В среду я поеду на занятие не к ней, а в какой-нибудь другой клуб, к другому инструктору.

— Постой, но ведь ты же еще не видел, на что способна эта штучка, — со всей серьезностью заметил Дейвис. — Девчонка девчонке рознь, сам знаешь. Вспомни, к примеру, альпинистку Джоанн или Стеллу, которая утерла мне нос, когда в позапрошлом году мы ездили кататься на сноуборде.

— И Джоанн, и Стелла были выше и крепче этой Кристин, — нетерпеливо ответил Тим, сам не понимая, почему так распаляется. — И потом, никто не просил нас относиться к ним как к наставницам.

— Неужели эта Кристин настолько хилая? — спросил Дейвис.

Тим задумался. Нет, эта девочка запомнилась ему вовсе не хилой, но какие именно у нее руки, плечи, ноги, не засело в памяти. Наверное, потому, что слишком яркое впечатление произвели на него ее невысокий рост, миниатюрность и выражение каре-зеленых, как вода в реке осенью, глаз.

Черт знает что такое! — выругался он про себя. Я киплю от возмущения и в то же время никак не могу назвать эту Кристин хилячкой. А еще почему-то слишком много о ней думаю. Смех, да и только!

— Да нет, она не хилая, — наконец, весьма неохотно, признал Тим. — Просто несерьезно все это, понимаешь?

— Нет, не понимаю, — невозмутимо ответил Дейв. — Я на твоем месте не торопился бы с выводами. Сначала посмотрел бы, действительно ли эта крошка способна быть инструктором, а уж потом…

— Времени у меня всегда в обрез, — перебил его Тим. — Тратить его впустую я просто не могу себе позволить. В общем, вопрос о моем переходе к другому инструктору уже решен, и хватит об этом.

— Хватит так хватит, — ничуть не обижаясь, ответил Дейвис. — Только мне почему-то кажется…

Он не окончил фразу, но по хитрой улыбке, растянувшей его обесцветившиеся и обветренные в многочисленных походах губы, Тим вдруг понял, что приятель каким-то чудесным образом разгадал самую сокровенную из его тайн. Ту, которая еще оставалась тайной даже для него самого.

В восемь вечера Кристин уже была дома.

Она жила на одной из тихих улочек в северо-западном районе американской столицы, неподалеку от небольшого уютного парка. Этот дом купил для них с Мартой отец, профессор Джорджтаунского университета, когда Марта, окончив среднюю школу, поступила туда на психологическое отделение.

Кристин была младше, и студенткой того же отделения стала лишь через год. Но, так уж вышло, что ни одна из дочерей профессора Рэнфилда не пожелала, подобно ему, посвятить себя науке, равно как и работе практикующим психологом.

От отца обе переняли лишь завидное упорство. Однако Марта в основном его использовала, реализуя стремления стать художницей, а Кристин — на достижение высот в парашютном спорте, которым увлеклась в подростковом возрасте.

Страсть к путешествиям и талант живописца Марта унаследовала от деда, известного в свое время художника-оформителя. Окончив университет, она заявила родственникам, что жаждет повидать мир, и уехала в Европу, где до сих пор писала картины в довольно своеобразной манере, которые, как ни странно, хорошо продавались.

Кристин же пошла в родного брата матери. Именно он, опытный парашютист, многократный чемпион мира по купольной акробатике, рассмотрев в маленькой племяннице редкую силу духа, однажды десятилетней девочкой привел ее на аэродром, где проходили тренировочные прыжки. С того самого момента она и «заболела» небом, сильно подружилась с дядей, а в пятнадцать уже и сама прыгнула с парашютом.

Она была невысокой и худенькой, но удивительно выносливой и, что называется, с характером. Регулярные занятия в тренажерном зале помогли ей развиться физически, и уже годам к семнадцати ее по-женски изящные руки были настолько натренированными, что справлялись с укладкой парашюта и прочими заданиями ничуть не хуже, чем мужские. А длинные для ее роста и стройные ноги стали такими крепкими, что при приземлении она становилась на них уверенно и не получала травм.