Маяк на далеком острове - Жюль Верн

Хотя ветер дул умеренный, он всё же довольно сильно завывал на такой высоте. К этим звукам примешивались крики чаек, фрегатов и альбатросов, паривших, широко распластав крылья.

Капитан Лафайате и его помощник по очереди подошли к окнам и убедились, что те находятся в хорошем состоянии. Затем, чтобы получше рассмотреть остров и омывавшее его море, офицеры поднялись по лестнице, что вела на балюстраду, окружавшую фонарь маяка.

Часть острова, которая открылась их взору на западе, была пустынной, равно как море к востоку и югу и пролив к северу, слишком широкий, чтобы удалось различить противоположный берег. У подножия башни, на берегу залива Эль-Гор, сгрудились матросы «Санта-Фе», стоявшего в глубине на якоре. А в открытом море — ни паруса, ни дыма. Только бескрайние водные просторы!

Проведя на маяке четверть часа, оба офицера в сопровождении Васкеса спустились и вернулись на корабль.

После обеда капитан Лафайате с помощником вновь отправились на сушу. Они решили посвятить часы, предшествующие отплытию, осмотру левого берега залива Эль-Гор. Уже несколько раз без лоцмана — понятно, что на острове Эстадос таковых никогда не было, — капитан входил в дневное время и занимал привычную стоянку в маленькой бухточке у подножия маяка. Но из осторожности никогда не пренебрегал возможностью произвести новые промеры.

Офицеры продолжили свою прогулку по побережью, беря на заметку некоторые ориентиры. Если двигаться осторожно, то плавание представлялось вполне возможным, поскольку для такого судна, как «Санта-Фе», хватало воды даже при отливе. А теперь по заливу, освещаемому маяком, станет намного легче идти и ночью.

— Досадно, — сказал капитан, — что подступы к заливу таят в себе столько опасностей среди рифов, уходящих в открытое море. Терпящие бедствие корабли могли бы найти здесь укрытие, единственное от самого Магелланова пролива.

И это было абсолютной правдой. Однако далеко еще то время, когда на морских картах появится описание фарватера, ведущего в глубину залива Эль-Гор на восточном побережье[19] острова Эстадос.

В четыре часа офицеры возвратились. Попрощавшись с Васкесом, Фелипе и Морисом, остававшимися на берегу в ожидании отплытия корабля, они поднялись на борт.

В пять часов давление в котле начало подниматься; труба сторожевика извергала кольца черного дыма. Вскоре прилив достигнет своего максимума и «Санта-Фе» поднимет якорь.

Без четверти шесть капитан отдал приказ поворачивать брашпиль.[20] Винт был готов прийти в движение, а избыточный пар вылетал через трубу.

На носу старший офицер наблюдал за действиями матросов. Вскоре якорь был поднят, подтянут к клюзу,[21] а затем укреплен на кат-балке.[22]

«Санта-Фе» отчалил под прощальные возгласы трех смотрителей. И что бы там ни думал Васкес, его товарищи не без волнения смотрели на удаляющийся сторожевой корабль, а офицеры и матросы испытывали грусть, оставляя этих мужественных людей на острове у южной оконечности Америки.

«Санта-Фе» на малой скорости следовал вдоль извилистых берегов залива Эль-Гор. Не пробило и восьми часов, когда корабль на всех парах устремился через пролив в открытое море. В ночной тьме Маяк на краю Света казался путеводной звездой.

Глава вторая

ОСТРОВ ЭСТАДОС

Остров Эстадос расположен у юго-восточной оконечности Нового Света. Это последний кусочек Магелланова архипелага,[23] который содрогания плутонической эпохи[24] выбросили на пятьдесят пятую параллель, менее чем за семь градусов до Южного полярного круга.[25] Омываемый водами двух океанов,[26] он служит ориентиром для кораблей, которые, направляясь из одного океана в другой и обогнув мыс Горн, подходят к острову либо с северо-востока, либо с юго-запада.

Пролив Ле-Мер, открытый в 17-м столетии голландским мореплавателем и названный в его честь, отделяет остров Эстадос от Огненной Земли, расположенной в пятнадцати милях. Пролив открывает кораблям более короткий и легкий путь, позволяя уберечься от огромных штормовых валов этих суровых широт.[27] Здесь пароходы и парусники меньше подвергаются опасностям, чем при проходе вдоль южного побережья острова.

Остров Эстадос протянулся в длину на тридцать девять миль с запада на восток, от мыса Гомес до мыса Сан-Хуан, и в ширину на одиннадцать миль,[28] от мыса Парри до мыса Ванкувер.

В геометрическом плане остров немного напоминает туловище рака, В этом случае хвост животного заканчивался бы мысом Гомес, рот был бы обозначен заливом Эль-Гор, челюсти же образовывали бы мысы Тукуман и Дьегос.

Побережье острова Эстадос очень изрезано — это череда неприступных узких бухточек, усеянных рифами, которые порой выдаются в открытое море на целую милю.[29] Здесь нет ни одного укрытия, где корабли могут спастись от южных и северных шквалов. Даже рыбацким суденышкам с большим трудом удается отыскать хоть какое-то убежище. У этих берегов, тут обнесенных остроконечными скалами, там окаймленных огромными утесами, о которые даже в тихую погоду море, вздыбленное длинными валами открытого пространства, разбивается с ни с чем не сравнимой яростью, часто происходят кораблекрушения.[30]

На острове никто не живет. Но, вероятно, он мог бы быть обитаемым, по крайней мере в теплое время года, то есть четыре месяца — с ноября по февраль, когда в эти широты приходит лето. Широкие равнины между мысом Парри и мысом Ванкувер могли бы стать прекрасными пастбищами. Когда толстый слой снега тает под лучами антарктического солнца, появляется ярко-зеленая трава, а земля сохраняет влагу до следующей зимы. Здесь могли бы пастись жвачные животные, приспособленные для жизни в Магеллановых краях. Но при наступлении холодов стада пришлось бы вывозить в более теплые места, если не на Огненную Землю, то, по крайней мере, в Патагонию.

Впрочем, здесь водятся несколько пар весьма неприхотливых диких, чем-то похожих на ланей, гуанако,[31] мясо которых вполне съедобно в вареном или жареном виде. Если эти животные не погибают от голода в долгий зимний период, значит, они умеют находить под снегом корешки и мох, которыми довольствуется их желудок.

На равнине, в глубине острова, видны несколько групп деревьев, которые, раскинув свои чахлые ветви, демонстрируют недолговечную, скорее желтую, чем зеленую, листву. В основном это антарктические буки[32] с высоким, иногда достигающим шестидесяти футов, стволом и ветвями, растущими горизонтально; барбарис обыкновенный с очень твердой древесиной; коричное дерево Винтера,[33] обладающее теми же или аналогичными свойствами, что и корица.[34]