Добрая фея - Вадим Проскурин

— Что такое? — спрашивает он у рации. — Почему не сбросили бомбы?

— Не суетись, — советует ему рация. — Успеешь еще помереть. Поддайте-ка газку чуть-чуть.

Джа поддает газку, машину трясет еще сильнее. Рука Чарли соскальзывает с кнопки, он матерится. Нажимает кнопку еще раз и кричит в рацию:

— Бомбы, немедленно! — и подтверждает серьезность своих слов длинной матерной тирадой. — Мы тут не шутки шутим! Опасность высшей степени!

Голос в рации становится серьезным.

— Ты уверен? — переспрашивает он. Ответная фраза Чарли состоит исключительно из мата. Он переводит дыхание и добавляет:

— Да, уверен.

Проходит секунд тридцать, и мир взрывается. Потом проходит месяц, и на парадной форме Чарли появляется орден «За заслуги перед Отечеством».

— Чарли, проснись, — сказал Юра.

Чарли понял, что уже пару минут тупо пялится в экран компьютера. Он улыбнулся, повернул голову, начал подбирать слова для ответа, и в этот момент на пульте сигнализации запищал зуммер.

— А вот и не плакали наши шашлыки, — сказал Чарли и криво ухмыльнулся. — Ребята, выезжаем!

3

От реки донесся всплеск, не иначе крупная рыба. Костя перевел взгляд в ту сторону и увидел над водой человеческую голову. Точнее, женскую голову, блондинка лет двадцати, незнакомая. Интересно, к кому она приехала в гости? И почему купается одна? И почему он не заметил ее раньше?

— Привет, — сказала блондинка.

— Привет, — отозвался Костя.

Пожалуй, красавицей ее не назовешь, нос крупноват, подбородок островат, да и вообще черты лица немного неправильные. Но глаза большие, выразительные. А ключицы слишком выпирают, наверняка очень худая, как модель. Костя не любил худых женщин.

Блондинка шла по дну, приближаясь к берегу. Вот из воды появились плечи, вот грудь, очень маленькая, с маленькими некрасивыми сосками. Гм… а она ведь голая купается.

Девушка улыбнулась, очень мило и обаятельно, и хихикнула.

— Извини, — сказала она. — Я не хотела тебя смущать.

На какой-то миг Косте показалось, что ее губы не движутся, когда она говорит.

— А никто и не смутился, — сказал Костя. — Подумаешь, голая девушка…

К этому времени она была видна уже по пояс. Действительно, очень худая, не как модель, но все равно худая. Тазовые кости сильно выступают… гм… А она совсем голая, не только топлес.

Она подошла к Косте вплотную, на ее губах блуждала рассеянная улыбка. Вытянула руку и осторожно коснулась Костиной щеки. Прикосновение отозвалось болью, Костя сразу вспомнил, откуда берется эта боль, и сморщился. На минуту он забыл свой вчерашний позор, но теперь воспоминание вернулось. И не в последний раз.

— Прости, — сказала девушка. — Я не хотела причинять тебе боль.

Она еще раз коснулась его щеки, на этот раз мягко и нежно, и совсем не больно. От нее пахло речным илом, но сквозь этот запах пробивался другой. Биологи говорят, что люди нечувствительны к феромонам, но это ерунда, Костя всегда так считал, и неважно, что написано в умных статьях из журнала Nature. Запах женщины — это запах женщины, особенно если женщина так молода и так соблазнительно улыбается.

Он прикоснулся к ее запястью и вздрогнул. Это неправильная, безумная ситуация, эта девчонка не должна здесь быть, и он не должен стоять рядом с ней и думать о ее ласках. Откуда она взялась?

Он не стал искать ответа. Он боялся, что найдет его и что этот ответ ему не понравится. Ему тяжело, его бросила жена, его надо утешить, а кто лучше сможет его утешить, чем умеренно симпатичная юная девушка? И наплевать на вопросы, ответы на них надо искать в спокойной обстановке, а не тогда, когда тебя переполняет боль и ненависть к самому себе. Сейчас боль немного отступила, и это хорошо, пусть она отступит еще немного.

— Пойдем, — сказала она. — Я помогу тебе справиться с болью.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Идинна, — ответила она.

Он внезапно понял, что из всех слов, что она произнесла, только эти слова прозвучали реальным колебанием воздуха. Все остальное, что она говорила, звучало только в его голове. И ее губы на самом деле не двигались, это ему не показалось.

— Идинна, — повторил он и глупо хихикнул.

— Можно я буду звать тебя Инна? Это и похоже, и одно и то же.

Произнеся эти слова, он сразу пожалел, что не к месту процитировал этот глупейший анекдот. Что поделать, он никогда не умел нормально разговаривать с женщинами, удивительно, как Ольга в свое время сумела разглядеть в этом нескладном застенчивом парне… Впрочем, не стоит сейчас думать об Ольге, это слишком больно.

— Хорошо, — сказала Инна. — Пусть будет так. Пойдем.

Она взяла его за руку и повела вверх по склону, к дороге, сразу за которой стоит его дача. Точнее, его бывшая дача. Он соберет вещи, уедет и никогда больше здесь не появится, здесь будет жить Ольга и этот страшный лысый мужик, которого Андрей, может быть, станет называть папой. Хотя нет, не станет, четырнадцатилетний парень никогда не позволит себе такого. Впрочем, кто его знает, Ольга наверняка ему уже все рассказала… И он не позвонил, ни вчера, ни сегодня…

— Не терзай себя, — сказала Инна. — Это уже прошло. Оставь прошлое прошлому.

— Кто ты? — спросил Костя.

— Инна, — ответила Инна. — И не надо больше об этом. Я здесь, и я желаю тебе только хорошего, а больше ничего не важно.

— Nothing else matters, — пробормотал Костя себе под нос.

— Ага, — сказала Инна.

Они поднялись на дорогу, Костя воровато оглянулся по сторонам. Кажется, никто их не видит, это хорошо.

— Мне надо одеться, — задумчиво констатировала Инна. — Ходить голой по улице неприлично.

Немного подумала и добавила:

— Но мы не будем спешить.

Они прошли через скрипучую калитку, поднялись по ступеням рассохшегося крыльца, Инна остановилась и сказала:

— Я приму душ. Да и тебе не помешает. Они приняли душ вместе. Она начала ласкать его прямо в душе, поначалу он был растерян и пассивен, но это продолжалось совсем недолго, он начал отвечать на ее ласки, а затем в его душе будто прорвался вулкан. Впервые за почти четырнадцать лет его посетило восхитительное чувство, когда можно все, нет ничего запретного, и каждое движение, каждый жест, каждое прикосновение дарят радость, и вся эта радость без остатка разделена между влюбленными. Это чудесное, нереальное единение, когда два тела становятся одним и две души становятся одной, нет усталости, нет боли, нет ничего, кроме наслаждения, то острого, как порез бритвой, то тихого и плавного счастья, какое, говорят, бывает после укола героина. Они знакомы всего несколько минут, но это неважно, Инна любит его, и он любит ее, это не то чувство, какое может длиться годами, это мгновенно проснувшаяся страсть, но сейчас эта страсть так же остра, как и настоящая любовь. Потом страсть пройдет, но в душе останется приятное воспоминание и еще останется благодарность к Инне за то, что она помогла ему справиться с горем и стыдом.