На своей земле - Сергей Воронин

— Садитесь! — и стала нахваливать мужа. — Если бы не он, так не знаю, как бы и жизнь прожила. Уж такой умный, такой зоркий. Вот Полинка не даст соврать, уезжал — весь колхоз плакал!

Полинка съежилась и, прыснув в кулак, выскочила в сени.

Николай поглядел на выставленный сапог Клинова, на его раздутые ноздри и ничего схожего со своим отцом уже в нем не нашел. Он поднялся с табуретки, неловко потоптался на месте и торопливо вышел из избы.

Несколько минут в доме Клиновых стояла тишина. Только доносилось прерывистое посвистывание с сундука, да где-то в углу тоскливо звенела муха. Павел медленно убрал ногу.

— Это что ж такое получилось?

— А то. Всё эти Хромовы. Им, поди-ка, хочется своего тонкогорлого поставить на председательское место. Да уж как бы не так. Умру — не отдам свой голос за этакую мышь! — И Марфа остервенело принялась скоблить стол большим ножом.

Пока жена успокаивала себя бранью, Павел шагал по комнате и размышлял. До прихода Субботкина он и не думал о председательстве. Но теперь… кто ж знает, а вдруг?..

— Я вот что, покуда суд да дело, пойду в поле. И если, значит, начнут выбирать председателя, то мы и спросим: «А интересовался ли он землей? И в какой день он проявил свой интерес? Если не в первый, то почему мы должны вверять такому человеку нашу артель?» И тут, скажем, я выступлю и все расскажу касаемо земли и даже щепоть покажу в знак доказательства. Во как!

Он поглядел на жену, она на него, и вдруг они оба захохотали, представив, как это ловко выйдет, когда Павел покажет щепоть земли на собрании.

— Только ты, смотри мне, когда станешь председателем, не вздумай шашни заводить с бабами. А то ваш брат известный: чуть оперится и сразу за баловство…

— Эва куда бросило, — покровительственно похлопал жену по спине Павел, — да разве я тебя на кого сменяю… ласка моя, — и пошел к выходу.

На улице, совсем как у себя в Ярославской, ковырялись в земле куры. Два желтеньких цыпленка, трясясь на тоненьких ножках, растягивали за концы длинного червя. К ним подбежал третий. Он повертел головой и ловко уцепился за середину червя. Червяк не выдержал, оборвался. Все цыплята упали. Павел Клинов усмехнулся: «Это надо запомнить, только, чтоб третий не падал», — подумал он и пошел дальше. Отойдя несколько шагов, обернулся. Окинул взглядом свой дом. Больше всего ему нравилась крыша. Она была крутая, и уж что-что, а снег, пожалуй, не придется с нее счищать — сам свалится.

Над крышей медленно шли тяжелые тучи.

— Любуешься? — прозвучал за спиной Клинова тонкий голос.

Павел обернулся. Перед ним стоял Поликарп Евстигнеевич. В руке на веревке он держал большую пятнистую щуку. Пасть у щуки была раскрыта, как будто она нацеливалась проглотить жилистый темно-коричневый кулак Хромова.

— А мне, прямо сказать, не нравятся ихние дома. Кухни большие, горницы маленькие, а ведь не в кухне жить?

— Где взял? — кивнул Павел на щуку.

— В реке. Где ж еще? — Хромов поднял рыбу. — Это уж вторая. Первую еще на рассвете снял с жерлицы.

— Ишь, ты! — Павел с удовольствием пощупал щуку. — Брюхо-то какое — нажралась. Надо будет и мне порыбалить. Я, если только захочу, могу зараз трех щук поймать.

— Это как же так? — вытянул сухонькую шею Хромов.

— Да уж так. У меня специальная снасть имеется. Меньше трех щук ни за что ловить не может.

— Что ж это такая за снасть?

— Да уж есть такая. Ты вот что, мне сейчас недосуг рыбалить, колхозным делом занят, ты дай-ка мне эту рыбину, а я уж поймаю, не такую отдам.

— Чудак ты, право, — убирая шею в воротник, тоненько, словно икая, засмеялся Хромов. — Уж я и не знаю, что тебе сказать, — и пошел дальше.

Клинов посмотрел на волочащийся щучий хвост и сплюнул. «И когда это успел тонкогорлый пронюхать, — подумал он. — Мне и в голову еще не пришло, что в реке водится рыба, а уж он изловчился двух щук поймать. Пойти и мне если? Где-то у Кости был крючок. Или его послать? Пускай бы ловил, чем спать. Или мне пойти? Или его послать?..» Но, вспомнив, что надо торопиться осмотреть земли, пошел на выгон.

Пашни лежали по ту сторону реки. Чтобы до них добраться, надо было пройти лесом, потом спуститься в болото и взойти на бугор. В лесу стояла тишина, даже птицы не пели, пахло прелой листвой и недавним дождем, под ногами жестко хрустел песок. «Председателем-то хорошо, — думал Клинов. — Пахать не надо и навоз не вози, знай командуй, и вся тут». Неожиданно мысли его прервались: в стороне послышался треск сучков, и на дорогу вышла в полосатых штанах Пелагея Семеновна Хромова.

— Аюшки! — испуганно вскрикнула она и сбросила с пояса подоткнутую юбку.

«Чего это она с ведром?» — Павел, любопытствуя, шагнул к ней и ухмыльнулся, увидав полное ведро крупной рубиновой брусники.

— Это ты где ж ее? — захватывая пригоршню ягод и ссыпая их в широко открытый, как воронка, рот, прошепелявил он.

— А эва, леса-то, сколь хочешь.

— Ишь, ты! — зачерпывая круглой, как ковш, ладонью еще пригоршню, удивился Павел. — Надо полагать, всю обобрала?

Пелагея Семеновна рассмеялась и на всякий случай прикрыла ведро подолом синей юбки.

— Да ну что ж, ладно, — выплевывая сосновую иголку, произнес Павел. — Конечно, кто чем занимается. Одни ягоды собирают, другие, вроде твоего благоверного, щук ловят.

— Али поймал?

— А вот я наш колхозный интерес соблюдаю. Иду землю осматривать, потому как есть наметка, что буду председателем колхоза. Да, — он помолчал, ожидая, что скажет Хромова.

— Это кто же тебя в председатели прочит?

— Николай Субботкин заходил утром. Обстоятельный вел разговор.

— Скажи, пожалуйста! — Пелагея Семеновна недоверчиво посмотрела на Клинова.

— Да… А ты вот что! — он сдернул с головы серенькую, плоскую, как блин, кепку. — Ты насыпь-ка мне бруснички. А я уж отдам. Я пошлю Марфу, она у меня такая, она у меня сразу двумя руками собирает. А то еще и Костьку направлю.

Пелагея Семеновна, вздохнув, открыла ведро.

— Бери, мне не жалко, а как станешь председателем, Груньку не забудь, она ведь доярка.

— Могу! — буркнул Клинов, насыпая полную кепку брусники. — Только ты закажи своим девкам, чтоб не пустосмешничали. А то сегодня веду обстоятельный разговор с Субботкиным, а твоя Полька прыснула и бежать. Я теперь не тот, что был дома, я теперь — держись!

— Да уж понятно, глупая…

— То-то и оно. Ну, я пошел, — он зачерпнул еще пригоршню ягод и грудью двинулся вперед.

Пелагея Семеновна долго смотрела ему в спину, потом покачала головой и вздохнула: «Не приведи господь такого председателя».

А Павел шел и ел ягоды. «Ох, и семейка дотошная», — думал он про Хромовых.

Сверху упала капля, стукнулась о козырек, потом упала еще одна. Деревья глухо зашумели, воздух потемнел, и лес наполнился лопотаньем: пошел дождь. Солдатская зеленая гимнастерка на Павле стала намокать, сначала она темнела пятнами и напоминала маскировочный халат, затем потемнела вся и стала словно новой. Павел Клинов недовольно посмотрел на небо. «Может, домой пойти?» И только хотел повернуть, как услыхал людской говор.

С бугра навстречу ему неторопливо спускались колхозники. Впереди шел Степан Парамонович, о чем-то разговаривая с уполномоченной.

— И вас потянуло на землю? — приветливо улыбнулась Синицына, поравнявшись с Клиновым.

— Мы всегда землей интересовались, — важно ответил Павел и громко воскликнул: — Кормилица наша, вот ты какая передо мной лежишь!

— Кормилица-то в километре отсюда начинается, — насмешливо произнесла Мария Хромова и приподняла тонкие, словно нарисованные, брови.

Колхозники улыбнулись.

— Не к тому речь! Нам все понятно. Я ночь не спал, думал о ней! — запальчиво крикнул Клинов. Ему не нравилось, что его опередили.

И получилось так, что он пошел слева от Синицыной, а справа от нее шагал Степан Парамонович.

— Прежде всего межи, — говорил неторопливо Щекотов. — Вы должны сами понимать, это не то, что у нас в Ярославской. У нас что? Перепахал, и все. Понятно, нет? А здесь верба выращена по межам. К тому же за войну кустарник разросся. Вообще, сказать по совести, не предугадывал я, что земли вразброс. У нас выйдешь в поле, хоть направо смотри, хоть налево — простор! А тут раскинь руки — одной упрешься в лес, другой — в гору или озеро… Незавидная местность…

Клинов вспомнил слова Николая Субботина и дерзко вмешался:

— Не за тем мы ехали сюда, чтоб на попятный идти из-за таких пустяков.

Степан Парамонович внимательно взглянул на него и промолчал, а Клинов раздул ноздри и злорадно подумал: «Ага, съел?»

Все небо обложили тучи. Дождь пошел сильнее. Первой не выдержала Мария, Она сняла ботинки и, прижимая их к груди, побежала домой. За ней бросилась Дуняша Сидорова, потом Лапушкина, потом жена Егорова, да и сам Алексей Егоров кинулся им вслед. Хотел было побежать и Павел Клинов, но посчитал для себя неудобным и по-прежнему, словно никакого дождя не было, степенно шагал по дороге.