Мозаика. Америка глазами русского - Станислав Хабаров

***

Пешком до Вашингтона

Всё началось с задуманной газетной статьи. Маршрут был выдуман целиком и полностью ради красного словца. «Пешком до Вашингтона». Это придумал я, и это хорошо выглядело в заголовке, хотя я собирался всего лишь перейти по мосту через Потомак из Арлингтона в ДиСи. Невестка высадила меня из автомашины перед военным городком Порт Майер, и я пошёл, огибая его с северной стороны, по улицам жилого массива, как я считал, облюбованного военными, потом по арлингтонскому кладбищу и, наконец, по мемориальному мосту через Потомак. Солнце уже поднялось достаточно высоко, и по мосту, по обеим сторонам его проезжей части бежали любители бега трусцой, приветствуя меня, как такого же любителя бега и ходьбы для здоровья.

Слева, на горизонте выделялся профилем Washington National Cathedral. Словно две остроухие собаки улеглись рядом и смотрят на тебя, повернув к тебе свои морды. С собаками нужно всегда вести себя осторожно. Ведь то, что далеко для тебя, недалеко для собак, и с этим следует считаться с осторожностью. Их острые уши запомнились мне, хотя очень скоро их не стало. Они стали жертвами землетрясения.

***

Удручало содержимое почтового ящика и то, что ящик наш был ежедневно забит разноцветной рекламной бумагой, а за потоком макулатуры мерещились мне вырубленные и вырубаемые леса, сокращающиеся зелёные покровы планеты, а время, идущее на выращивание каждого отдельного дерева, по продолжительности сравнимое с временем человеческой жизни, выбрасывалось коту под хвост. Как раз та зелень, что ежедневно наблюдал я из своего окна, успокаивала и внушала надежду.

***

Чего бы это не стоило

Тот, кому довелось поселиться в «Belle Haven Towers», особенно с северной стороны, не мог налюбоваться видами, открывающимися из окон все четыре сезона года. Это, конечно, же весеннее цветение, когда из-за белой и розовой кипени не видно листвы, это багрянец и пурпур и все неправдоподобно чистые цвета осени, это и летняя плотная зелень вздёрнутых и плакучих ветвей деревьев, поднимающихся вверх по склону и от этого кажущихся невероятно высокими. Правда, всё это картины в лоб, а если посмотреть в сторону, где даже не виден, а лишь подразумевается Потомак, то вам откроются убегающие туманящиеся дали, со вторым, третьим и прочими планами, то есть та необъяснимо манящая даль, рождающая беспокойство и желание путешествовать.

Дома эти выстроились на высоком холме, и капелька воображения позволит сравнить их с группой слонов, протянувшейся к водопою. За домами, если пройти через бейсбольное поле и стоянку для автомашин, станция метро Huntington, конечная желтой ветви метро столицы. Мемориальный щит у её южного входа повествует о том, что здесь в гражданскую войну находились оборонительные сооружения северян, защищавшие столицу. Несколько сбоку к бейсбольному полю примыкает лесок. Он маленький, как говориться, всего ничего, в несколько сотен деревьев. Однако он гордо именуется Mоunt Eagle парком. В нём среди деревьев разместились вытянутые столы и скамьи для барбекю, вечно пустые, потому что даже удавшиеся пикники проходят внутри комплекса зданий, за столами у плавательного бассейна. Тут в Mount Eagle парке и завязалась эта история.

В жизни нашей большую роль играют сложившиеся стереотипы. Так удобней, так экономней и правильно: чтобы в большинстве случаев не размышлять, а действовать в соответствии со случаем. Видя типичное, мы не задумываемся. У нас готов ответ. Но иногда такой ответ заводит нас в тупик. Что бы вы сделали, увидев плачущего моряка? Что бы вы подумали? Такое встретилось нам, когда мы гуляли по нашему woodlet. Нас поразили странные лающие звуки. За столом для барбекю сидел моряк. По его лицу катились крупные слёзы. Мы не знали, что делать?

– Можем ли мы вам помочь? – спросили мы.

Моряк нам не ответил. Он лишь повторил как бы про себя: «В пустую всё», и махнул рукой, как отгоняют порой назойливое. Мы отошли. Плачущий моряк не выходил из головы. Мы вернулись домой и отобедали, когда в дверь постучали. Перед нами стоял тот же моряк.

– Ради бога извините меня, – сказал он, – я всё объясню. Только разрешите войти.

Получив разрешение, моряк решительно подошел к окну. Оно у нас необычное, во всю стену, от пола до потолка. Моряк подошёл к окну и начал вглядываться в него так, словно с мачты корабля разглядывал долгожданную полоску земли, ещё не решив, не померещилась ли она ему? Нам показалось, что его преследуют. И он выглядывает: здесь ли его преследователи или ушли? На самом деле всё было не так.

Конец ознакомительного фрагмента.