Слезы Невидимых. Золотой Разброс. - Всеволод Буйтуров

— А ты, церковная мышь, молиться перед трапезой и возлиянием не будешь?

— Да ладно ты, фарисей и книжник! Я молитву внутреннюю творю ежечасно. Вздрогнем!

Выпили, закусили, ещё налили. Хорошо! И лампадка так мирно горит! И уже время к вечерней службе близится. Стало быть, допивать надо скорее да идти звонарю на колокольню. Разлив по последней, Колян посерьёзнел:

— Слышь, грамотей, помнишь, мы к тебе как-то с корешем из прежней моей мирской жизни на Пасху разговляться приходили? С Базукой? Его вообще-то Лёха зовут. Так вот, правильный он мужик.

Бывало, как к нам в кабак, прости, Господи, мя грешнаго, заглядывал, так все официанты и хозяин перед ним на цырлах ходили. Фартовый человек. Я, конечно, теперь при храме, Вон Владыка подрясник благословил, но сана на мне нет — значит, и базар могу с кем хочу держать!

—Ты к чему это, Колян, так длинно излагаешь? Или надо чего?

—Нет, ты того… не подумай плохого, только Базука к тебе какой-то интерес имеет. Заглядывал на днях, просил с тобой стрелу забить. Мол, потрещать кой-о-чем надо, а я такому человеку отказать не могу. И тебе не советую…

— Ну, ты даёшь! То по-старославянски, то по-кабацки изъясняешься! Зови своего Базуку. Помню — хорошо мы в Светлую Седьмицу посидели.

Трудна ханская жизнь

Вот и ещё одна вахта завершена. Значит конец сухому закону. Цивилизация, ванна или банька, водочка…

Шамиль зашел в бытовку поторопить своего родственника Тогизбея.

«Странный он какой-то, — подумал Шамиль, — Не пойму, кем он мне приходится? И живет он вроде у нас при монастыре, как родной, а вроде и нет его вовсе. А как на вахту прилетаем, будто вдвое больше становится да вдвое сильнее. И мужики в бригаде перед ним робеют, хотя авторитетом не давит, да и видать не очень в нашем деле разбирается»…

…Тогизбей в последний раз перед отъездом, оглядел родные просторы. До следующей вахты он сюда не вернётся. Но, что всегда его поражало: в Племени, ханом которого он был много лет по древнему праву наследования, его отсутствия никто не заметит. И, вот ещё диво — работа на буровой никак не отвлекала вождя от забот «государственных», и никто из соплеменников не догадывался, что их грозный Хан одновременно ещё и работяга-нефтяник. Как, впрочем, никто из подданных Тогизбея не замечал нефтеразработок посреди своих исконных охотничьих и пастбищных угодий.

Лишь шаман Турухан после камлания и приёма изрядной дозы отвара мухоморов зрел в зыбких, призрачных снах, посланных Невидимыми, странные жуткие сооружения на землях Племени, да в мухоморном трансе иногда шептал странное слово «нефть». Те, кто слышал сонное бормотание Турухана, думали, что это имя какого-то могучего Духа-покровителя, доступного только шаманам. Но, Невидимые ничего не хотели объяснять Жрецу. Количество выпитого отвара и съеденных грибов не переходило в качество. Прозрения не наступало.

Тогизбея всё больше и больше тяготило ощущение своей умноженности на два. Он не мог уже различить, где в нём начинается хан, где заканчивается нефтяник.

— Так пойдёт, скоро и утро с днём путать стану. Бедный мой разум! За что Духи так мучают меня? Тяжко быть ханом!

Дети Невидимых

Караван продирался сквозь тайгу уже много дней и ночей. Лошади были нагружены сверх всякой меры. Они испуганно прядали ушами. Люди тоже шли настороженно. Так далеко на Север Племя ещё не заходило. А виной всему были чужеземные люди, именовавшие себя Вольницей.

Изредка в чаще мелькали пугливо-любопытные лица таёжных жителей. Раскосые глаза с тревогой и любопытством смотрели на неизвестных людей и невиданных животных, совсем не похожих на оленей. Может немного на лосей, но без рогов.

Гнус изматывал и людей, и животных, воздух звенел от несметных полчищ комаров и мошки. Это не прибавляло спокойствия путешественникам. Злая судьба заставила бросить родную Белую Гору, гордо вознесшуюся над рекой Ушкуйкой, оставить дома, и древнее Святилище — Дом Духов. И, по повелению тех же Духов, спорить с которыми никто в племени не решился бы ни за что, отправиться в дальний путь. Искать спасения от чужеземного войска.

Племя жило на Белой Горе и окрест ее с незапамятных времен: с тех пор, когда Отец-Орёл и Мать-Рысь облюбовали эти места для своего Брачного Пира, после которого и пошло плодиться и приумножаться, смешиваясь с соседями, для прилива свежей крови Племя Любимых Детей Невидимых Владык. Это Владыки устроили, своим промыслом на Небесах, союз Орла и Рыси, так как не было у Невидимых, и не могло быть детей, а они знали, что им начертано на Звёздных Путях управлять могучим Племенем.

Вот Духи, очнувшись после многовекового сна и увидев, что управлять им некем, и предприняли необходимые действия. Всего-то за две сотни лет, срок Вечным вовсе незаметный, Племя расплодилось и приумножилось.

И дали Невидимые своим чадам пропитание, силу и богатство невиданные, которые приучили преумножать трудом и защищать от чужаков. И были Дети Орла и Рыси могучи, умны и сильны, как их Прародители. И стали они любимыми приёмными детьми Невидимых Небесных Родителей.

И подумали Родители: «Нет у наших Детей имён, а мы не знаем, как именовать людей». Тут младший из Родителей — Отец Солнце, которому по жребию выпало стать видимым, чтобы освещать Землю, где живут Дети (ночью Мать Луна о свете заботилась), сказал: «Знаю я недалеко от Белой Горы поселение людей. Они сильные воины и хорошие охотники. Возьмём у них имена для наших Чад». И стали звать детей Невидимых, Равилями, Лейлами да Гульнарами».

Были те люди Сибирскими татарами. К тому времени часть их уже поклонялись Пророку, остальные ещё были приверженцами древнего Шаманского Культа. Заметили они, что, Бог весть, откуда появившееся люди Племени носят такие же, как у них имена, да решили, что на всё воля Божья. И стали окрестные племена и заезжие люди звать Детей тоже Сибирскими татарами — имена такие же, не отличишь.

Что Дети веровали в Невидимых Духов — Небесных Родителей, в Отца Орла и Святую Мать Рысь инородцам было невдомек. А Дети не стремились открыть чужакам тайны своей Веры.

На Чистом Озере

Ничего не предвещало беды. Этой ночью сын вождя Детей Фируз, что означает Счастливый и его возлюбленная Лилия решили по обычаю отправиться на ночное купание в священных водах Чистого Озера, провести ночь на Священном берегу, а утром возблагодарить Невидимых, и предстать перед родителями и соплеменниками, объявив себя мужем и женой.

Озеро приняло жертву молодых людей. Перед Священным купанием они сожгли на жертвенном огне тушу дикого кабана на приготовленном заранее их родственниками жертвенном костре из очищенных должным образом шаманом племени берёзовых дров. И была жертва приятна Небесным Родителям, и спокойны были воды священного Чистого Озера.