Диверсанты из инкубатора - Михаил Нестеров

– Никак нет, товарищ генерал! – слегка опешил отставной контрразведчик. Он не выдал себя ни жестом, ни голосом; боялся почесаться под грозным взглядом человека, которого Матвеев в свое время назвал прекрасным исполнителем – азартным, виртуозным. И всегда удивлялся, почему Бурцев не закажет себе оригинальную форму: не кургузый мундир, а фрак.

– Что же у вас есть?

– Реплика, – признался Матвеев.

– Не вижу разницы, – хмыкнул генерал. – Так что ты хотел сказать?

Эту привычку – называть подчиненных то на «вы», то на «ты» – знали все присутствующие в зале.

– Чем больше шкаф, тем он громче падает, – заявил Матвеев, тут же отмечая гробовую тишину в зале. Он посчитал, что морально имеет право рискнуть вставить реплику, ибо он уже три года не работал в службе безопасности.

– Большими шкафами ты назвал бойцов группы «Альфа»? Объяснись! – повысил голос генерал.

«Сей-час», – раздельно и с выражением бросил Матвеев. Прислушался к внутреннему голосу: «Бросай дуть на искру».

Он встал, застегнул пуговицу на пиджаке, одернул полы.

– «Альфа» сейчас и «Альфа» образца хотя бы 1991 года – два разных подразделения, – начал Матвеев, вдруг почувствовав, что в нем родился строгий критик, или умер, неважно. – Теперь в каждом регионе функционирует территориальное подразделение, именуемое «Альфой». Чаще всего бойцов, имеющих документы прикрытия, называют «тяжелыми фейсами», что не мешает им относиться к Центру антитеррора. То есть любой мало-мальски подготовленный спецназовец в штурмовой униформе – «легендарный ашник», – продолжал Матвеев, все еще чувствуя на себе суровый взгляд генерала. – Предназначение «Альфы»[2] – борьба с терроризмом. «Альфа» была создана после того, как в 1974 году террористами был захвачен и угнан в Турцию пассажирский самолет «Ту-154». Тогда еще погибла бортпроводница Надя Курченко, – вспомнил Матвеев. – Затем был сформирован отдел из двадцати пяти хорошо подготовленных сотрудников, который отрабатывал тактику освобождения заложников, приемы рукопашного боя. И в этом плане, товарищ генерал, вы правы: к чему сотни «ашников», когда двадцать пять профессионалов могут выполнить любую боевую задачу.

– Резонно… Совещание окончено, – неожиданно отрезал Бурцев. – Для всех, кроме полковника Матвеева.

Как на привязи, Матвеев проследовал за генералом в его кабинет, выходящий окнами на кирпичную стену соседнего здания. Занял место за столом для совещаний, где прождал хозяина кабинета не меньше десяти минут. Он не слышал, что происходит в задней комнате. Генерал либо приводил себя в порядок после двухчасового выступления, буквально жарясь под светом двух ламп, либо просто отдыхал на диване.

Он появился со стаканом минеральной воды, сел напротив подчиненного. Казалось, совещание продолжалось.

– Не хочу сказать, что мне понравилась твоя реплика, – напомнил Бурцев о «громко падающих шкафах». – Но подумай над следующим. Что, если придержаться смысла этой фразы?

Матвеев приподнял брови: «И что?»

– Управление готовит серьезную операцию в Италии.

– Я что, был замечен в громкой ссоре среди консультантов по «сапогу»? Я три года выращиваю картошку, морковку на подмосковной даче, подумываю завести гусей, индиуток.

– Кого?

– Индиуток. Смесь индейки с уткой.

– Смесь? Ты что, смеешься надо мной?

– Нет. Ест мало и медленно, а вес набирает быстро.

Предчувствуя неладное, Матвеев поставил перед собой задачу вывести генерала из равновесия. Он видел себя, безвольного, в его руках. Они-то и выталкивают отставника из кабинета; вслед несется: «Пошел вон! И чтоб ноги твоей здесь не было». Но Бурцев на очередную вольность Матвеева даже бровью не повел. То есть, заметил Матвеев, его брови пришли в движение, словно сигнализировали: «Вот оно».

– Мало ест, а вес набирает быстро, – повторил генерал. – Я как раз интересуюсь такой особью.

– То есть мной?

– Да. Но учти, Александр Михайлович, предложение прозвучит один раз. Подумай, прежде чем отказаться.

– Почему я? – сменил тон Матвеев.

– Тому много причин. – Бурцев повторился: – Мы готовим серьезную операцию в Италии. По самым скромным оценкам экспертов, подготовка займет три-четыре месяца. Нам же предстоит уложиться в две-три недели, максимум – четыре. Нет, ты не единственный, кто способен уложиться в столь сжатые сроки. Мы не рассчитываем на понимание с твоей стороны. Лично я делаю упор на интересную работу. Это первое. Второе. У тебя остались связи на хорватско-итальянской границе. Собственно, эти связи и стали причиной твоей отставки.

– Здорово, – сказал Матвеев, невольно прикидывая разницу в возрасте: он на девять лет был старше начальника. – Значит, я с этой операции поимею спортивный интерес, – и посмотрел на генерала так, словно он был рыночным кидалой.

– Можешь рассчитывать на солидное вознаграждение.

«Вцепился, как жена в космы неверного».

– Какого рода операция? – спросил Матвеев безразличным тоном.

– Нужно понизить в должности одного человека. Отнюдь не мстительный карьерист, готовый на все ради продвижения вверх по служебной лестнице.

Бурцев сам подошел к двери, выключил верхний свет. Пультом включил телевизор. На экране появилось изображение генерала Фокина, который пошел по стопам предателей от военной разведки: Олега Пеньковского, расстрелянного в 1963 году, Дмитрия Полякова, Николая Чернова, Анатолия Филатова, Геннадия Сметанина, Владимира Резуна.

– Николай Фокин, – снова раздался голос генерала Бурцева. – С отличием окончил Ульяновское гвардейское танковое училище, Военную академию Генштаба. Работал в 10-м управлении Генштаба, затем получил назначение в ГРУ. Этому шагу немало способствовал бывший начальник Генштаба, который на протяжении пяти лет был ангелом-хранителем Фокина, заодно его тестем. На дочери главного штабиста Фокин женился, едва ягодка созрела.

– Ей исполнилось сорок пять? – невинным голосом спросил Матвеев.

– Восемнадцать, – внес существенную поправку Бурцев. – Не без консультаций с Фокиным был развален Приволжский военный округ, зародилась неприкрытая вражда между Генштабом и Минобороны, из военного бюджета были выведены огромные средства – около полумиллиарда долларов. Эти деньги осели на счетах подставных фирм за рубежом. В общем, им было что делить.

Следующая фотография. На снимке Фокин изображен в компании начальника Генштаба. Река, мангал, катера у берега, стол, сервированный импортной водкой, отечественной икрой, дымящимися на прохладном воздухе шашлыками. Надпись в правом нижнем углу: «Набережные Челны». И дата.

– За год до отставки начальника Генштаба Фокин готовится к первой зарубежной командировке в Италию в качестве военного атташе и резидента ГРУ, – продолжал Бурцев, выбрав режим показа слайдов через каждые десять секунд. – И точно в день и час отставки своего покровителя явился в итальянскую контрразведку. Там он в первую очередь заговорил о денежном вознаграждении, пособии, поставил условия. Через несколько часов он уже беседовал с заместителем директора ЦРУ, который спешно прилетел самолетом в Рим. Однако предложение отправиться за океан Фокин отклонил.

– Наверное, рассудил, что и за морем житье не худо.

Бурцев прищурился, глядя на Матвеева, но снова спустил ему вольность. Он продолжил:

– Он отклонил и другое предложение: вернуться в российское посольство и стать шпионом. Он понимал, что его отправят на родину первым же самолетом, а по прибытии отвезут к нам на Лубянку. Он раскрыл резидентуру СВР и ГРУ в Италии. На родину отправили сорок российских офицеров, работающих под дипломатической крышей. Рухнула карьера резидента внешней разведки – он оказался в числе высланных.

– Да, я изучал дело Фокина. Американцы так обрадовались и поспешили, что отклонили вполне рабочую версию: использование Фокина в качестве тайного канала для передачи на Запад информации и дезинформации. – Незаметно для себя Матвеев втягивался в беседу.

– Разумеется, – подтвердил Бурцев. – Вне зависимости от того, что именно сообщил Фокин иностранной разведке, он навечно войдет во всемирную историю тайной войны. Но к черту американцев и итальянцев. Что скажешь о «российской составляющей»?

Ответ напрашивался сам собой.

– Фокин был пешкой в игре между Минобороны и Генштаба, – ответил Матвеев.

– Эта тема долго не сходила со страниц газет и журналов. Устранением недостатков в работе этих двух мощных аппаратов занимался лично глава государства. Он знал о состоянии дел в Вооруженных силах, имея канал получения достоверной информации в нашем ведомстве.

Матвеев об этом знал. Для Федеральной службы безопасности нет запретных тем и фигур в Минобороны. В случае необходимости оперативная разработка может вестись даже в отношении начальника Генерального штаба и министра обороны – при наличии формальных на то оснований. Директор ФСБ пользуется исключительным доверием президента. Но почему Верховный главнокомандующий позволил развалиться военному округу, дал разгореться вражде между Минобороны и Генштабом?