Обычная жизнь - Андрей Бузлаев

дело не приемлю, однако оленя я в тот момент понимал всё лучше и лучше, ведь с каждым шагом я всё быстрее заканчивался как личность.

Больше всего я боялся заблудиться, потеряться в сердце столицы в таком сонном состоянии. Успокаивало то, что я через шаг видел знакомую алую букву М, возвышавшуюся над толпой то тут, то там и напоминавшую: стоит спуститься в подземку и ты не заблудился, ты легко отыщешь путь.

Это же не нынешнее метро, в котором даже с интерактивной схемой, запущенной в телефоне, заблудиться можно на раз-два! Что я и делал уже пару раз. Хорошо хоть я приезжий, а не коренной. Местные даже без счёта «на раз-два» — сразу теряются. «Если видишь человека, что на выходе из метро смотрит на висящую там карту — перед тобой коренной четыреста двенадцатый», верно говорят.

Уж не знаю, какими тропами и маршрутами (я помню лишь много листвы, словно через парки шли), но мы вышли к Пекину, на Маяковской. А оттуда зашли в милый тесный дворик, где у входа в подъезд стоял массивный тёмный памятник паре героев одного известного романа — один в клетчатом пиджаке, а другой… кот. При том котей не сильно уступал «клетчатому» в росте, будучи в высоту больше метра.

Место это казалось максимально обыденным, обычным — ну что для нас расписанный маркерами и прочими «художествами» подъезд — но в то же время уже на лестнице появлялся и лёгкий налёт мистики, какое-то странное ощущение на грани сознания. Я даже проснулся от этого!

И не зря, как оказалось.

Когда мы поднялись в квартиру, собственно, дом-музей этого знаменитого автора, то… столкнулись «нос к носу» с Берлиозом — кажется, так звали этого героя? Тем, что от него удостоили добавить в длинный, вытянутый коридор квартиры.

Кира обо что-то споткнулась, наклонилась рассмотреть и… взвизгнув, запрыгнула мне на шею. А мне (хоть где-то в душе и шевельнулась предательская попытка испугаться того же, чего и она) в целом всё понравилось. Ещё бы не другие экскурсанты — глядишь и поцеловались бы впервые там же… эх, увы.

Ещё меня поразило зеркало. Один вид этой громадины сбил с меня остатки сна. Казалось бы: кусок стекла в два метра высотой, старая деревянная рама… но то ли свет в том помещении такой, то ли сказывается то, Чья это некогда была квартира, а ощущалось оно настоящим порталом. Разум понимал всю бредовость, но отделаться от навязчивого желания пройти сквозь собственное отражение было крайне тяжело! И дело отнюдь не в сонливости: её не было и в помине, атмосфера дома напрочь её разогнала!

Перекусив в кафе в этом доме-музее мы направились дальше по маршруту. Я не претендовал на гида, и близко нет. Я сразу сказал: «ты больше местная — ты и веди». Потом мне рассказали, что для подобного менеджеры даже умное слово придумали: «дилигировать». Что я и сделал, гордый собой, даже не зная таких заумных терминов.

После перекуса мы спустились в метро и я вновь немного потерялся, но всё больше в собственном малость поплывшем разуме. К счастью, Кирины коготки вцепились в мою руку и мне оставалось лишь покорным зомби ковылять следом (ты смотри: года идут, а ничего не меняется!).

Легче мне стало тогда, когда мы выбрались из душной подземки на улицу.

– А это мы где? – не удержался и спросил я.

– На ВДНХ! – с довольной улыбкой сообщила спутница, сиявшая от радости. Видимо, это была её любимая часть маршрута.

Впрочем, мне тоже понравилось. Даже памятник авторства Веры Мухиной вживую меня впечатлил куда больше, чем после всех фотографий и видеосъёмок со всех возможных ракурсов, что я видел прежде. В живую — это совершенно другое.

Ну и стандартная программа: «дружба народов», «каменный цветок», и прочее… А к ним в дополнение и раннее отработанные приёмы из музея, вроде «кивать не падая». Им я овладел в совершенстве! А вот третий всё ещё сбоил. Но я даже фотографировал на телефон не приходя в сознание! Впрочем, последнее я и сейчас умею.

Со своим сонным сознанием я ещё и проштрафился порядком. Мы прогулялись по нескольким павильонам ВДНХ, мозг за это зацепился. А дальше отключился, перестал выходить на связь. Как-то иначе случившееся я до сих пор объяснить не могу, только усталостью. Мы вышли с территории (что я напрочь пропустил) и я, увидев довольно массивное здание, узнал в нём павильон и принялся искать знакомые буквы на фасаде, уверенно заявив:

– «Выставка Достижений Народного Хозяйства СССР»,… н-да, в этом павильоне мы долго гулять будем.

– Ну да, – язвительно хихикнула Кира. – Особенно учитывая, что это вход в метро.

Ответить мне было нечего, пришлось скорчить глупую рожу и надеяться, что она сочтёт всё за шутку, а лучше вообще забудет. До сих пор вспоминает, само собой.

Вечер неумолимо приближался, принеся с собой и неотвратимость скорого прощания. Мне не хотелось, мне было хорошо. Не физически, а как-то… уютно, что ли. Я понял, что нашёл своего человека. Как и понимал, что насильно мил не будешь. Но я надеялся. Как орал мой друг, балансируя на одной ноге и скользя с приличным ускорением по размокшей глине с горы в сторону реки: «Надя, ЖИВИ!!!». Впрочем, он это часто орёт. Любимый мотив, можно сказать. И его надежда и впрямь непотопляема! Как и моя в тот вечер.

Разумеется, я не стал упускать последней возможности и вызвался проводить. Не до дома, так хоть до троллейбуса, или до маршрутки — дребезжащего трансмиссией и ржавыми бортами жёлтого чудовища из рода «ГАЗелей». Она согласилась, но я уже чувствовал этот холодок, её отстранённость. Я проигрывал бой.

Потом она призналась: всё было именно так. Меня подвёл мой недосып — она не узнала в том зеленолицем парне того, с кем переписывалась днями и вечерами. И спасло меня чудо, наитие.

Мы прошли на другую сторону, к остановке транспорта, по подземному переходу, мимо лотков с зеленью, носками-платками, нижним бельём и одинокой бабушки с букетиками полевых цветов, не обращая на них ни малейшего внимания. Кира привыкла, а я едва оставался достаточно в сознании, что бы самостоятельно передвигать ноги. Мы вышли к гостинице Космос, последней точке нашей «экскурсии». Похихикали, вспомнив тот фильм, где певичка по ней разъезжала, мол: «а хорошо отремонтировали Тёмные — ни следа не видать, будто и не ездил никто» и направились к остановке.

И тут мне в голову кольнуло: «А цветы-то?! Ты ведь,