Сорок вопросов о Библии - Андрей Десницкий

В любом случае для христиан принципиально важно одно: библейские книги написаны людьми, которых вдохновил Святой Дух.

Как это получилось?

В древней Церкви споров о «технологии» богодухновенности не было, они начались, по сути, в Западной Европе во времена Реформации в XVI в. В значительной мере это было связано с провозглашенным протестантами принципом Sola Scriptura (только Писание), согласно которому только Библия может служить источником вероучения (у православных и католиков огромную роль играет церковное Предание, о чем мы еще будем говорить в 4-й главе). Если считать так, то действительно крайне важным становится проведение четкой границы между Писанием и всем остальным. Поэтому основатели протестантизма М. Лютер и Ж. Кальвин, отталкиваясь от упомянутых выше апостольских цитат (2 Петр 1:20–21 и 2 Тим 3:16), повторили слова о библейских писателях как инструменте, на котором играл Дух. Их последователями в XVII–XVIII вв. была выработана целая теория такой буквальной диктовки свыше, которой мы, кстати, не найдем у раннехристианских авторов.

Одновременно появились и другие теории – например, что Дух передал библейским авторам лишь содержание Откровения, а они записали его своими словами. Такая теория отдает должное стилистическому разнообразию библейских книг: в самом деле, почему Дух диктовал Луке иначе, чем Матфею? Однако эта точка зрения была отвергнута основными столпами Реформации: «Святой Дух вдохновлял пророков и апостолов не только в том, что касается содержания и смысла Писания или значения слов, так что они могли по своей собственной воле облекать и украшать эти мысли своим собственным стилем и словами, но Святой Дух действительно поддерживал, вдохновлял и диктовал самые слова, всякое и каждое выражение по отдельности» – вот что утверждал в конце XVII в. протестантский богослов И. Квенштедт.

Интересно, что при этом статус такого продиктованного свыше текста Ветхого Завета присваивался именно еврейской (так называемой Масоретской) Библии, хотя она окончательно сложилась в иудейской среде уже после разделения иудаизма и христианства. Впрочем, само представление о буквальной диктовке свыше вполне соответствует традиционным иудейским взглядам: всё Пятикнижие (Тора) было непосредственно продиктовано Богом Моисею на горе Синай. Такая точка зрения была принята и католиками на Тридентском Соборе 1546 г.; но уже в 1870-м г. на I Ватиканском Соборе определение о «диктовке Святого Духа» было заменено на «вдохновение Святого Духа».

Среди православных, пожалуй, и не было таких активных споров о «технологии» богодухновенности, – вероятно, потому, что Писание воспринималось не как нечто, противостоящее Преданию, то есть опыту церковной жизни во всем его многообразии, а как центральная часть этого Предания. Таким образом, незачем было выстраивать стену, отделявшую одно от другого.

Во второй половине XIX – начале XX в. споры о природе богодухновенности приняли на Западе достаточно острый характер. С одной стороны, возникло, прежде всего в протестантской среде, либеральное направление, которое видело в Библии документ, практически не отличавшийся от любого другого исторического памятника, а в богодухновенности – всего лишь некий изначальный импульс, побудивший автора взяться за работу. Господь открывает людям некоторую Истину, а дальше они своими словами, как могут и умеют, записывают то, что им открылось.

Разумеется, при таком подходе Библия, по сути, не отличается от какого-нибудь гениального художественного произведения, в котором мы видим отсвет Откровения, – ведь любой поэт или художник может черпать свое вдохновение свыше. Как реакция на эту крайность в протестантизме возникло движение, настаивавшее на понимании Библии как буквально продиктованного Богом текста. Оно получило название фундаментализма, поскольку его сторонники последовательно отстаивали самый фундамент своей веры, каким они его видели. Сегодня, конечно, крайне либеральных, равно как и фундаменталистских взглядов могут придерживаться не только протестанты, но и католики, и православные, и вообще любые верующие – вот почему нередко говорят о «православном» и любом другом, например, «исламском фундаментализме». Но изначально этот термин был связан именно с протестантизмом.

Впрочем, на Западе постепенно выработался средний, уравновешенный взгляд на вопрос о природе богодухновенности. Так, у католиков II Ватиканский Собор (1965 г.), утверждая безошибочность книг Писания в деле спасения, в то же время признавал человеческую ограниченность авторов библейских книг. Но еще задолго до того многие православные богословы настаивали именно на таком подходе: Библия писалась людьми, которые не были, в отличие от Бога, всеведущими. Они ничего не знали об Америке или об Австралии, о современной ядерной физике или о генетике; они описывали свой собственный мир. Сегодня у нас гораздо больше, чем у них, знаний в сфере естественных наук, но в деле богопознания мы по-прежнему остаемся их учениками.

Да и сами библейские авторы явственно выделяют в своем тексте Божественное и человеческое начала. В 5-й главе Исайи или в 15-й главе Иеремии мы видим примеры диалога пророка и Бога, и таких примеров в Библии немало. Или возьмем вот эти слова апостола Павла: «Благодарю Бога, что я никого из вас не крестил, кроме Криспа и Гаия, дабы не сказал кто, что я крестил в мое имя. Крестил я также Стефанов дом; а крестил ли еще кого, не знаю» (1 Кор 1:14–16). Совершенно очевидно, что это не глас с неба, а личный рассказ Павла; более того, он сначала думает, что крестил только Криспа и Гаия, потом вспоминает, что еще крестил Стефанов дом, и заканчивает признанием: он и сам точно не помнит, может быть, там был кто-то еще. Это слова человека, чья память несовершенна, а вовсе не всеведущего Бога.

В другом месте того же послания он ясно разделяет Божию заповедь и собственное мнение: «Относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет, как получивший от Господа милость быть

Ему верным» (1 Кор 7:25). То есть прямо предупреждает читателя: это уже я говорю, а не Господь. Но все эти детали не имеют никакого вероучительного значения, и потому нет оснований говорить, что Павел мог что-то «напутать» в самом своем богословии, – нет, он, безусловно, передавал людям Слово Божие, но делал это не механически, не теряя при этом индивидуальности.

Помимо прочего, всякий текст – не просто содержание, обернутое в какую-то подходящую форму, как подарок оборачивают в красивую бумагу, но единство формы и содержания. Если каким-то свойством, в частности богодухновенностью, обладает содержание, то невозможно сказать, что это никоим образом не касается формы. Иными словами, простых решений, которые бы «раскрывали механизм» богодухновенности, у нас нет, и они едва ли могут появиться в будущем.

Авторство, авторитет, непогрешимость

С вопросом о богодухновенности нередко путают вопрос об авторстве и об авторитете тех или иных библейских книг. К примеру, с древних времен возникали сомнения, что Послание к Евреям написано самим апостолом Павлом; его авторство отрицает и большинство современных ученых. Значит ли это, что они относятся к нему с неким недоверием, считают его вторичным, недостоверным? Вовсе нет. Библейские тексты считаются Священным Писанием не потому, что их написал особо уважаемый человек (для многих ветхозаветных книг мы просто не знаем автора), а потому, что община верующих, то есть Церковь, увидела в них адекватное отражение своей веры, и авторство здесь не играет главной роли.

В самом деле, в канон Нового Завета не было включено послание Павла к лаодикийцам, не говоря уже о Евангелиях, носивших имена апостолов Петра, Фомы и Иуды, но было включено Евангелие от Луки, который даже не был очевидцем описываемых им событий. Да и отношение к авторству в древности было совсем иным, чем сегодня. Псалтирь называется «Давидовой», а Притчи «Соломоновыми» потому, что они продолжают традицию, связанную с этими именами, но в Псалтири мы легко найдем псалмы, которые не мог написать Давид (например, 136-й, говорящий о вавилонском плене), а в Притчах – изречения других царей, даже не израильтян по происхождению (гл. 30–31).

Некоторые притчи Соломона вообще сохранили и записали «мужи Езекии, царя иудейского» (Притч 25:1) – люди, жившие спустя века после Соломона. Они не обладали авторитетом великого царя; может быть, они внесли что-то от себя, что-то напутали? Безусловно, нет. Если мы верим, что авторитет Писанию придает именно Церковь (в том числе и ветхозаветная Церковь, сообщество верных Богу сынов Израиля), то стоит говорить не о какой-то одной «диктовке», а о действии Святого Духа на всех этапах формирования этого текста. Библию написала, в конечном счете, Церковь, а не просто некоторое количество святых авторов.

И еще один очень важный, но отдельный вопрос связан с понятием богодухновенности – это вопрос о буквальной непогрешимости Писания. Если Библия – это Слово Божие, то она не содержит ошибок. Но значит ли это, что каждое ее утверждение необходимо понимать строго буквально? Вовсе нет.