Обещание сердца - Скотт Эмма

– Я люблю тебя, Шарлотта, – признался я. Впервые за столько времени, как раз тогда, когда собрался уйти, причем именно из-за собственных чувств. – Люблю тебя больше собственной жизни. Вот почему сейчас я выйду за эту дверь.

Я поцеловал ее, желая напоследок попробовать губы Шарлотты на вкус, ну, и чтобы помешать ей возразить. Ведь попроси она меня остаться, я бы уступил. Боль свинцовой тяжестью поселилась в сердце. Как просто было бы упасть на колени и молить ее о прощении. Но нет, хватит ошибок.

Поспешно разорвав поцелуй, я вышел из дома и закрыл за собой дверь.

Стояло раннее утро. Город еще не проснулся, а воздух напитался влагой, возможно, из-за прошедшего дождь. Я достал из чемодана белую трость и, постукивая ею по тротуару, двинулся в путь. Нащупав изгиб бордюра, поспешно завернул за угол, чтобы скрыться из виду – на тот случай, если Шарлотта решит броситься за мной следом. Потом я выудил из кармана мобильный. Ей я солгал, что уже вызвал такси, но на деле же ничего не планировал и понятия не имел, что делать дальше. Пока в голову пришло только позвонить Люсьену, и я велел голосовому помощнику набрать его номер.

Боже, а я ведь даже не снял смокинг, хотя давным-давно сорвал галстук-бабочку. Я вдруг почувствовал, что задыхаюсь, и в ожидании ответа расстегнул на рубашке три верхние пуговицы. Наконец, в трубке раздался приглушенный со сна голос Люсьена:

– Алло, Ной?

Звонок явно встревожил его. А ведь я ужасно с ним обращался. Этот человек, ставший для меня вторым отцом, терпел мои выходки и подыскивал помощников, которых я методично увольнял или просто выгонял ко всем чертям. Он же привел ко мне Шарлотту. И похоже, я снова все испортил. Все дерьмо, за которым я прежде прятался, исчезло, оставило меня, потерянного, голого и беззащитного, посреди улицы.

– Люсьен, – надломленным голосом прохрипел я в трубку. И произнес слова, которых никому не говорил после несчастного случая: – Ты мне нужен.

В высотке, где жил Люсьен, я не был уже с десяток лет. Я смутно припоминал его квартиру, украшенную изящными произведениями искусства – в основном стеклянными скульптурами и уотерфордским хрусталем. В воздухе витал запах сигарет, который вкупе с дорогим одеколоном Люсьена вызвал ностальгию, когда друг провел меня внутрь и усадил в кожаное кресло. Темно-зеленое, насколько я помнил. Если, конечно, Люсьен его не сменил.

– Итак, – начал он, закуривая сигарету и выдыхая дым. – Рассказывай.

– Я ушел от Шарлотты.

– Уже заметил. Но почему?

– Чтобы спасти наши отношения.

Сквозь оконное стекло я чувствовал на руке теплые лучи солнца. Снаружи город возвращался к привычной жизни, тогда как я умирал изнутри. Я рассказал Люсьену обо всем, что случилось на вечеринке «Планеты Х», – слова лились потоком, полным стыда, который требовалось выплеснуть наружу, пока его не заглушила гордость.

Я признался, что Шарлотта всеми силами пыталась показать мне лучшую жизнь. А я отплатил ей тем, что бросил наедине с ублюдком Диконом.

– Но сейчас она в безопасности. – В голосе Люсьена зазвучали ледяные нотки.

– Да, подальше от меня, – согласился я. – На следующей неделе у нее прослушивание в оркестр, который гастролирует по всей Европе. Ее точно возьмут, с таким-то талантом.

– Мне казалось, что после смерти брата у Шарлотты не клеилось с музыкой.

– Она сможет все вернуть, обязательно снова отыщет вдохновение. Этот тур для нее – идеальная возможность. Время пришло, и она тоже это понимает. Ей… хотелось, чтобы я поехал с ней, – произнес я, чувствуя, как от боли сжимается сердце. – Но так нельзя. Я буду только тянуть ее вниз. В последние месяцы она жила ради меня. Теперь пусть займется своей жизнью.

– А ты не думаешь, что это ей решать?

– Конечно, ей, – огрызнулся я. – И я бы сделал все, что она хочет. Вот только я облажался. И вчерашняя вечеринка лишний раз доказала, что мне не место рядом с ней. К тому же она будет только носиться со мной и не сможет сосредоточиться на музыке, а я не хочу ей мешать. Да и несмотря на ее гастроли… мне самому нужно понять, как жить дальше. Если не справлюсь, то не смогу стать достойным ее… а значит, просто ей не подхожу, – закончил я, и в комнате повисла тишина.

Я раздраженно поерзал в кресле. Признаться в собственных ошибках и так было довольно сложно. Но в миллион раз хуже, когда ты не видишь лица человека, перед которым облегчаешь душу. Наверное, я ждал его реакции с тем же чувством, с каким пленник с завязанными глазами ожидает удара вражеского топора. А может, и нет.

Наконец, кресло Люсьена скрипнуло. Я представил, как он задумчиво откидывается на спинку и выпускает ленивые завитки сигаретного дыма, вившиеся вокруг его серебристых волос.

– Тогда позволь узнать, что ты собираешься делать? Ты попросил Шарлотту тебя дождаться. Но чего ей ждать?

– Не знаю. И я не понимаю, какого хрена вообще делаю. – Я потер лицо руками. – Если есть блестящие идеи, поделись со мной, не стесняйся.

– Даже будь у меня ответ, Ной, – возразил Люсьен, – но тебе предстоит отыскать его самому. Я просто хочу напомнить, что тебя любит потрясающая молодая женщина. Пожалуйста, не забудь об этом, если вдруг решишь погрязнуть в ненависти к себе.

Я все никак не мог выбросить из головы слова Шарлотты, сказанные в полицейском участке:

«Дикон оттеснил меня в угол лифта… с силой схватил за подбородок… хотел заставить меня открыть рот…»

Я содрогнулся.

– Слишком поздно.

– Quoi?[1]

– Ничего.

Я потер затылок, чувствуя, как постепенно начинает нарастать боль. Похоже, чрезмерно дерьмовая ночь еще не подошла к концу. Монстр просыпался.

– Мигрень? – с беспокойством поинтересовался Люсьен.

Я кивнул и порылся в карманах смокинга в поисках лекарств. Ну разумеется, дома перед вечеринкой Шарлотта догадалась сунуть их мне в карман.

– А еще чертово похмелье.

– Ты пил? – Удивление Люсьена, казалось, осязаемо повисло в воздухе.

– Ну да. Вчерашний вечер был полон неудачных решений.

Заскрипело кресло, потом раздались шаги и звук льющейся из крана воды. Вскоре Люсьен вернулся и вложил мне в руку стакан. Я сунул в рот таблетку и запил ее водой.

– Пойдем, – предложил Люсьен, опуская ладонь мне на плечо.

Он проводил меня в комнату для гостей, пахнущую чистотой, но явно необитаемую. Я присел на кровать, только сейчас понимая, как сильно устал. Головная боль была несильной, притупленной. Возможно, лекарства и сон помогут с ней справиться. Впрочем, сейчас меня это не волновало.

«Ну и поделом мне».

– Напротив кровати слева ванная комната, – сообщил Люсьен. – Отдохни сперва, а потом мы поговорим и, возможно, придумаем, как тебе преодолеть эти трудности.

– Спасибо, Люсьен, – проговорил я прежде, чем он закрыл дверь.

– Конечно, мой мальчик. Спи спокойно, – отозвался он, как настоящий друг, а не человек, получивший от отца кучу денег за заботу обо мне.

Ну наконец-то этой ночью случилось хоть что-то хорошее.

Я рухнул на кровать и вскоре, когда боль в затылке отступила, погрузился в пустоту.

Глава 2

Книга откровений

Мало что так сильно напоминает о кошмарной ночи, как пробуждение в одиночестве и в холодной постели. Проснувшись, я сразу потянулся к Шарлотте, к ее теплу, коже и мягким волосам. Мне хотелось, чтобы она коснулась губами моих губ и с улыбкой прошептала: «Доброе утро». Я делил с ней постель в таунхаусе чуть больше недели, но уже начал привыкать к подобной жизни.