Газета Завтра 340 (23 2000) - Газета Завтра Газета

И кто поверит, что 10 июня Илье Сергеевичу исполняется уже семьдесят лет? По крайней мере, те десятки тысяч зрителей, которые совсем недавно посетили его выставки и в Москве и на родине художника в Санкт-Петербурге, поразились его новым грандиозным работам, видят в нем активнейшего деятеля и делателя живой истории.

Когда-то он ворвался в русское искусство, как метеор, сметая все преграды. Еще студентом добился персональной выставки. За что и был жесточайше наказан. Спустя десятилетия, года два назад, "инфант-террибль" русской живописи стал "инфаркт-терриблем"... Но уже через неделю после жесточайшего инфаркта он составлял новые проекты, вызывал к себе прямо в больничную палату десятки людей. Он не мог ни дня существовать впустую!

Великий труженик с великой энергией сопротивления, ярчайшая личность ХХ века, за десятилетия многомерной деятельности которого померкли многие пустые звезды. Ушли в небытие казавшиеся супердостижениями великие стройки, развалена мощнейшая держава, даже знаменитые ракеты, прозванные пугливыми американцами "Сатаной", уже на радость нашим врагам списаны в утиль… А Илья Глазунов — все так же сверкает звездой первой величины! И все так же своими полотнами, своей графикой, своими портретами утверждает величие России. Затевалась когда-то антирусская "оттепель", а Глазунов писал портреты русских людей и иллюстрировал своего кумира Достоевского. Сняли Хрущева и поставили Брежнева, а Глазунов создавал цикл исторических полотен. Строили КамАЗ и БАМ, воевали во Вьетнаме и Афганистане, ветшали власти, наверх пробивались новые разрушители Руси — и все эти годы, как скала, как монолит русского духа, стоял на пути разрушителей великий художник со своими картинами, любимый своим народом.

Только большая эпоха могла сотворить такую глыбу. Парадоксально, но, будучи монархистом, православный мастер самим своим существованием доказывает многомерность, объемность породившей его советской жизни. Кстати, породившей и Георгия Свиридова, Сергея Бондарчука, Юрия Бондарева, Игоря Шафаревича и многих других... Большая эпоха рождает крупные личности. В пустоте, в безверии, в фальшивой одномерности ничего стоящего не появляется. В героическое время рождаются новые герои, поворачивающие эпоху к своим истинным, изначальным национальным корням. Так было и так будет.

Я знаю Илью Сергеевича уже лет двадцать, много раз бывал в его мастерской, приводил к нему молодых писателей, историков, не раз писал о нем для газет и журналов. И всегда поражался его ненасытности жизнью, его искрящейся энергетике. Таким он остается и в семьдесят лет. В нынешнее трагичнейшее десятилетие русской истории Илья Сергеевич всегда был верным другом газет "День" и "Завтра". В чем-то он мог с нами и не соглашаться, но в служении России, в формировании державного духа он был и есть наш "заединщик".

Счастья тебе, дорогой юбиляр, новых полотен, новых замечательных книг, новых учеников. Уверен, мы будем всегда вместе, до конца — за Россию, за русский народ!

Федор Лихов ВО ЧТО КРАСЯТ КАРТУ РОССИИ?

ГОВОРЯТ, ЧТО ГРАНИЦЫ СТРАНЫ, ее пространственная конфигурация таинственным образом влияют на ее геополитическое поведение, национальную психологию, социальные идеалы. Не раз отмечалось, что "большой квадрат" Америки или шестиугольник ("гексагон") Франции возникли не сами по себе, на благодаря некоему особому плану, изначальному замыслу государства, определяющему его судьбу. А о том, как контуры России влияют на ее политическое устройство, хозяйственный уклад, на характер и душу нашего народа, уже много раз говорилось авторами "Завтра". Однако не меньшее значение имеют и внутренние (административные) границы государства, благодаря которым политические, хозяйственные и духовные энергии, циркулирующие внутри страны, приобретают свое созидательное, или наоборот, катастрофическое, гибельное направление.

...С самых древних времен на Руси шла борьба между центробежными и центростремительными тенденциями, от исхода которых во многом зависело содержание той или иной эпохи русской истории. Еще на заре русской государственности княгиня Ольга жестоко расправляется с древлянами и создает, как бы сейчас сказали, первую в нашей истории "вертикаль власти". Два века спустя настало время княжеской вольницы и феодальных "рыцарских" войн и вторжение монгольских орд Батыя, в пламени которого сгорела древняя русская цивилизация. Все последующие годы, вплоть до самой Куликовской битвы, русские летописцы и книжники пытались осмыслить причины национальной катастрофы и пришли к однозначному выводу: страну погубили княжеские усобицы и раздоры, и если бы Русь была единой, как при Св. Владимире и Ярославе Мудром, то беды бы не случилось.

Этот "опыт катастрофы" настолько крепко запал в народное сознание, что для создания единого, мощного сверхгосударства русские люди, не задумываясь, шли на любые жертвы. "Опыт катастрофы" говорил им, что трагедия 1237-1240 гг. больше никогда не должна повториться.

Эти противоречия привели в итоге к настоящей гражданской войне, в которой Иван Грозный и созданные им войска опричников топили в крови все, что могло бы поставить под угрозу "проект Третьего Рима" на века вперед. Цель была достигнута ценой колоссальных людских потерь и опустошения некогда процветающих земель. Однако когда тридцать лет спустя на Россию обрушилось нашествие с Запада, идея единого, общего для всех Отечества стала мощнейшим стимулом патриотического сопротивления, закончившегося взятием Кремля ополченцами Минина и Пожарского 6-7 ноября 1612 года.

Катастрофа 1237 года не повторилась, и энергия национального подъема помогла России справиться и с польско-литовскими интервентами, и с претензиями на власть уцелевших в годы опричины феодалов, "семибоярщины". Справившись со смутой, Россия вступила в XVII век, когда русские землепроходцы вышли к Тихому океану, а контуры страны приобрели очертания, более или менее приближенные к современным.

Параллельно процессу роста российской государственной территории усиливалась централизация управленческой системы. При Петре I, превратившем страну в огромный военно-промышленный лагерь, происходит окончательный отказ от хаотичного, унаследованного от прежних эпох административного деления. Основной административной единицей в Московском Царстве был уезд, то есть какой-то город с прилегающими к нему землями. Уезды могли на порядок отличаться друг от друга по своей территории и численности населения, включая в себя то территорию бывших княжеств, то их отдельные, небольшие части. В 1708 году Петр I издал указ о создании 8 губерний (Московской, Ингерманландской (Петербургской), Смоленской, Киевской, Архангелогородской, Казанской, Азовской и Сибирской).

Петровские губернии были одновременно и прообразом современных военных округов. Сами губернаторы соединяли в одном лице военную, административную и судебную власти, сконцентрировав в своих руках такие полномочия, которые даже не снились воеводам времен Московского Царства.

В 1719 году число губерний было доведено до 11, а сами губернии были разделены на провинции, отдаленные прообразы нынешних "субъектов РФ". Так, к примеру, Московская губерния включала в себя Костромскую, Владимирскую, собственно Московскую провинцию и т.д. В 1775 году новую реформу государственного устройства провела Екатерина II, в ходе которой провинции были преобразованы в 40 губерний, однако поверх них возникли генерал-губернаторства, объединявшие по нескольку губерний вместе. Генерал-губернаторы, в свою очередь, выполняли, как бы сейчас сказали, контрольно-надзорные функции, а также руководили силовыми структурами, например, командовали полицией. Подобная структура административно-территориального устройства просуществовала, хотя и в существенно видоизмененном виде, до 1917 года.

После падения монархии на руинах империи возникло несколько десятков самостоятельных государств и государственных образований, со своими правительствами, армиями и даже денежными знаками. Казалось, что России грозит неминуемый распад, однако победа большевиков позволила восстановить государственное единство в границах, немногим отличавшихся от имперских границ 1914 года. Вместе с тем вернуться к прежней модели государственного устройства было уже невозможно: белогвардейцы, поднявшие на щит лозунг "Единой и Неделимой", были вынуждены вести борьбу не только со своими главными противниками, но и с петлюровской "директорией", казахской Алаш-Ордой, грузинскими меньшевиками, а также кавказскими горцами. Даже коммунисты на национальных окраинах были готовы присоединиться к "земшарной республике Советов", но вовсе не хотели снова оказаться в составе России. В то время Сталин, отвечавший за национальную политику, был готов проигнорировать требования "национал-уклонистов", соглашаясь лишь на автономию Украины и Закавказья в рамках РСФСР. Возможно, что если бы это ему удалось, то, несмотря ни на какие "перестройки", мы жили бы сегодня в другой стране. Миллионы русских не страдали от гнета новоявленных "ханов", не знали бы войны Карабах, Абхазия, Приднестровье, Чечня. Однако Сталина не поддержали товарищи по партии, считавшие Россию "тюрьмой народов" и обвинявшие его в "великорусском шовинизме". В итоге возобладала другая, "романтическая" точка зрения, что привело к созданию Союза советских республик, двери которого оставались открытыми для "революционного пролетариата" Германии, Венгрии, Болгарии и т.д.