Чистовики любви - Женя Маркер

Семен как-то год поработал пионервожатым в своей школе с шестиклассниками, где линейки и сборы, собрания и салюты особого рвения у него не вызвали. Ему интересней было в команде ровесников, чем с мелюзгой. И щелбан малолеткам не дашь – пионервожатому так нельзя поступать, и с уроков не сбежишь – пример им надо показывать. Он пошёл на эту каторгу только из уважения к старшей пионервожатой школы – товарищ Элладе, – которую уважал безмерно, и не мог ни в чем ей отказать. В итоге получил опыт, который никогда не проходит впустую.

Семён или Сэм, как его нередко звали друзья, слыл самым бойким и энергичным мальчишкой во дворе, где он жил последние пятнадцать лет. Невысокого роста казачонок родился на Кубани, прожил там пару лет, и переехал с родителями на постоянное место жительство в Баку.

Семён напоминал внешностью шустрого старичка с крупными чертами лица, чей лоб постоянно был усеян мелкими подростковыми прыщами, а над верхней губой пробивались редкие усики.

Его считали авантюристом за постоянное извержение идей своим друзьям и соседям: звал к морю, играть в КВН, защищать свободу в латинской Америке. Семён неплохо рисовал, с чувством пел, любил походы, участвовал в соревнованиях по футболу и волейболу, плавал на байдарке и ходил в спортивные секции. Без него не обходилась художественная самодеятельность и районные олимпиады, он точно знал, когда и где выступают известные артисты в городе. Знаток анекдотов, парень был душой компании, а девчонки прощали ему невзрачную внешность за щедрость, доброту и желание каждому человеку помочь. Кличку Сэм он получил после того, как принес во двор американские сигареты, а потом долго ходил с пустой пачкой, где английскими буквами была написана марка – «Pall Mall».

Семён почесал шариковой ручкой затылок, очередной раз задумался, и вышел на кухню – с письмом ничего не получалось. Он набрал ковш воды из-под крана, выпил большими глотками половину и поймал мысль. Быстро прибежал к столу в своей комнате, пока бабушка не предложила поесть (она только и делала, что готовила с утра до вечера супчики, котлетки, компоты и пыталась его накормить тем, что считала нужным съесть в данный момент), и стал сочинять.

«Я рассказал дома о тебе маме. Я хотел объяснить ей всё, но разговор не получился. В голове всё перепуталось и ничего не смог объяснить толком. Единственное, что мне посоветовала мама, так это что, если у меня что-то серьёзное, я должен положиться на время. Ты даже, наверное, не представляешь, как я хочу, чтобы всё это осталось. Чтобы даже через много лет я сказал то, что думаю теперь.

Я не хочу, чтобы забылось всё то прекрасное, что связано с тобой. Как ужасно быстро пролетел этот месяц. Я даже не представляю, что смогу ждать целый год. Но я сделаю всё, чтобы то, что я испытываю, сохранилось. Я ни разу не говорил, что я тебя люблю. Возможно, я и сам ещё толком не знаю, что это такое. Может быть, ещё очень рано это говорить, потому что всё ещё впереди. Ведь я ещё совсем ребенок и всё, что я пишу, глупо. Но я не хочу в это верить…»

Семён задумался: «Стоит ли об этом писать? Грамматических ошибок получается слишком много. Искать синонимы, правописание которых известно, долго и скучно. Конечно, черновик письма всё стерпит. А как такое отправлять? Что я могу дать этой девочке? Тысячу раз себя спрашиваю, а ответов не знаю. Я учусь в девятом классе, и она – в девятом, нам по 15 лет с разницей в полгода. Впереди ещё весь девятый и выпускной десятый класс, а там институт… По крайней мере, Вика о нём мечтает».

Он вспомнил её голос, как она говорила на прогулках под кипарисами и тополями, нежные шелковистые волосы и большие доверчивые карие глаза. Почему-то в людях Семён в первую очередь обращал внимание на глаза: добрые или злые, красивые или мелкие, глупые или хитрые. По ним лучше всего видно, что за человек рядом.

Семён достал фотографию, которую Вика подарила на прощание, посмотрел тысячный раз на её грустный взгляд, и поцеловал на снимке чуть припухшую нижнюю губку.

«Как было здорово её целовать у моря! Упиваться та-а-ким запахом, обнимать по вечерам! Немного морской соли, солнца и духов создавали такой аромат, который можно вдыхать вечно,» – он даже потянул носом воздух, но кроме жареной картошки с кухни вокруг ничем не пахло.

Почему ему так повезло в жизни? Понять было невозможно…

В «Салют», как назывался пионерский лагерь у абхазского поселка Дедушеры, он прилетел из Баку вместе с Аней и Серёжкой. Семёна в этот раз назначили старшим и подкинули двух попутчиков. Стройная невысокая Аня, его ровесница, больших проблем не создавала. Она жила на другом конце города, и седьмой год училась в балетной школе. У неё из-за этого пристрастия оказалась специфическая профессиональная походка – при движении носки ног устремлялись широко в стороны, как во второй позиции. Она всю дорогу рассказывала Семёну про балет, новые постановки, в которых участвовала, объясняла позиции, показывала «па» руками. Но голова Семёна шумела от самолета, барбариски не помогали при укачивании на взлёте, и он мечтал только об одном – скорее приземлиться.

Третьеклассник Сережка, которого доверили ему на время перелета родители «недоделанного довеска», по словам Ани, весь полёт бегал по салону, шумел, суетился, доставал Семена, стюардессу и пассажиров. Едва все трое перешагнули порог пионерского лагеря, Сэм сдал вожатым вечно шмыгающее носом и задающее тупые вопросы «рыжее чудо природы», как он сам звал всю смену этого конопатого земляка.

Аня всю дорогу не только ворковала о балете, но и строила глазки. Похоже, Семён ей нравился, да только ему было скучно с балериной и знатоком оперы. Футболом и волейболом она не занималась, в Баку только и делала, что ходила в музеи, читала не приключенческие романы, а стихи. Он представил себе на минуту, что основное время в лагере придется проводить с ней, и настроение сразу упало.

Правда, ему понравился рассказ о жизни неизвестного Семёну слепого поэта Эдуарда Асадова, рассказанный Аней. Она прочитала ему строчки из стихотворения «Сатана», которые врезались в память:

Ей было двенадцать, тринадцать – ему.Им бы дружить всегда.Но люди понять не могли: почемуТакая у них вражда?!Он звал её Бомбою и веснойОбстреливал снегом талым.Она в ответ его Сатаной,Скелетом и Зубоскалом.Когда он стекло мячом разбивал,Она его уличала.А он ей на косы жуков сажалСовал ей лягушек и хохотал,Когда она верещала…

На следующий день после прилёта начальник лагеря собрал старших по возрасту ребят, среди которых оказался Семён. Инструктаж опытного педагога, который двенадцать лет руководил этим заведением, был по-военному краток: не курить, не пить, за порядком следить, малышей не обижать. Иначе, комсомольский билет на стол, в два часа – расчёт, утром нарушителя, независимо от фамилии и должности родителя, выгонят из лагеря. Великовозрастные пионеры ухмыльнулись, закивали головами, но каждый имел своё мнение на этот счет. Серёга совсем не собирался отказываться от курения, ему удалось привезти в лагерь несколько пачек, которыми он хвастался в палате. Игорь, как оказалось, был не прочь выпить, и не раз потом предлагал Семёну поддержать компанию.

Оказалось, что комсомольцами в этой смене были только Семён и Аня. Их оставили в пионерской комнате и предупредили, что от общественной работы уклониться будет невозможно. Остальных отправили в первый отряд.

Через минуту-две – не больше – в дверях показалась новая группа ребят. Они со смехом валились в пионерскую комнату, рассеялись на свободные места и тут… появилась Она.

«Вот красавица, так красавица… Вроде обычная девчонка в синей юбке-трапеции. Черные длинные волосы, убранные со лба. Легкая белая рубашка с аккуратно завязанным алым пионерским галстуком. Такая вся стройная, правильная, чистая. – Семен вздохнул в своих воспоминаниях и загрустил. Почему-то в такие минуты в нем просыпался поэт, и вычурные метафоры сами по себе куролесили в голове. – Её огромные глаза притягивали так, как влечёт к себе карибский жемчуг или горный хрусталь искателей драгоценностей! А какая у неё тонкая лебединая шейка, изящные, как у лани, руки. Тьфу! Какие у лани руки? У неё же копыта! Вот, чёрт, как понесло, замечтался-заговорился»…

Что-то потом убеждённо твердила старшая пионервожатая и воспитатели, шли какие-то споры между взрослыми и пионерами, а Сэм запал на Вику, как Тузик на грелку (так ему за обедом о первой встрече «влюбленных идиотов» рассказывала своими словами Аня). Семён сидел в углу, смотрел только на Вику или в пол и молчал. Пару раз ответил что-то невпопад начальнику лагеря на будничные вопросы, и этого оказалось достаточно, чтобы Семёна включили в состав совета, а Вику выбрали председателем этой дружины. Аня ему говорила, что планировали назначить Семёна, но неадекватное поведение «влюбленного подростка, с гормональным дисбалансом перевесило чашу весов не в его пользу.» (Опять же, по словам недовольной Ани, с которой они через месяц возвращались самолетом в Баку).