Избранные. Морская и романтическая фантастика - Алексей Жарков

Бородач вынул из кармана ключ и снял с трупа ошейник. Оттащил тело в сторону и накрыл шкурами. Теперь предстояло самое трудное.

Мальчик подошел сам, уже готовый исполнить предназначение. Бородач очистил ошейник в снегу и сомкнул оковы на шее сына. Регуляторами подогнал их под меньший размер, зафиксировал ключом и проверил цепь. Все держалось как надо. Конструкция была такая, что самостоятельно освободиться невозможно.

– Я… – промямлил бородач. – Я не знаю, что сказать.

Мальчик кивнул. Червоточины на его теле расширялись, сквозь кожу лезла чешуя, зрачки меняли цвет и форму. Бородач обнял сына и подошел к рычагу.

– Прости. Это из-за моих грехов. Надеюсь, следующим буду я.

Он вернул рычаг в вертикальное положение, и диск с большой скоростью помчался вниз по трубе, увлекая на глубину и цепь. Когда произошел рывок, мальчик уже наполовину погрузился в прорубь.

* * *

Настя раскрыла наручник. Потянула к запястью и стала потихоньку сводить металлическую клешню. Притормозив, оглядела остальных. Юля будто в трансе наблюдала за процессом, по ее щекам текли слезы. Миллер покачал головой.

– Не дури, тощая.

Настя опустила взгляд на руку – кисть все еще свободно вынималась.

– Давай уже! – закричала Юля. – Тупая ты сука, давай!

Настя бросила цепь, и та повисла у столба, как оторванный телефонный провод.

– Нет! – Юля едва не перешла на визг. – Я не останусь! Хватит! Я больше… только не я… не я…

Солнце забралось на самую верхушку неба, просвечивая облака насквозь. В белоснежных зарослях появились вороны, наполняя тишину гулким карканьем. Ветер обдувал узников столбов и играл цепями.

Когда Юля успокоилась, Миллер заговорил:

– Давай, Пеппи, рассказывай. Что за срань тут творится?

– Он придет сегодня ночью. Лодочник. Захочет забрать всех троих. Потому что все мы должны были умереть. Может, и умерли, не знаю. Но раз попали на треугольник, значит, есть шанс. Значит, море решило, что нам еще рано. Вы видели их? В глубине? Вот они точно умерли. А мы…

– Пеппи, тебе голову напекло?

– Я пыталась утопиться. Дома. Просто легла в ванну в этой самой одежде и стала захлебываться, пока не навалилась темнота. Никаких кораблей, как вы понимаете. Но это море дало шанс все осознать. Понять свою ошибку. И сделать что-то важное, ведь не просто так мы здесь.

– А я-то думал, это меня об столб шарахнули.

Юля грустно усмехнулась.

– Наверное, это место – что-то вроде чистилища для утопленников, не знаю. Но чем бы оно ни было, его надо обязательно сохранить.

– Так ты не с «Софии»? – спросила Настя.

Юля покачала головой.

– Нет, прости. Название корабля на форме прочитала, ну и…

Миллер оживился.

– А нашей тощей пристегнуться советовала, красава. Не проканало, правда. Бывает.

Юля закатала штанину на ноге и показала глубокий след от оков на коже.

– Да потому что я тут уже полгода! И свою вину искупила! Понятно вам?!

Она оглядела остальных и зажмурилась. По щекам поползли ручейки.

– Ты сама видела лодочника?

Юля кивнула.

– Куда он нас отвезет?

– Не знаю. Хочется верить, вернет назад.

– Что за тварь сидит внизу?

– Да не знаю я. Знаю только, что нельзя эту лодку выпускать к нам.

Миллер засмеялся.

– Значит, вариант первый. Один из нас тут остается, а двое других с капитаном Немо плывут туда, не знаю куда. Вариант второй. Мы всей толпой плывем хрен знает куда, но тогда может случиться лютый апокалипсис. Обосраться! Вот это я понимаю – гульнуть в выходные!

Юля рассказала все: и о предыдущей троице, и о жребии из пуговиц, и о том, как у нее через пару дней пропали жажда с голодом, и о диске на трубе, который ушел под воду ровно в тот момент, когда расстегнулись кандалы.

Пришла ночь, а с ней и красная луна. У Насти уже голова раскалывалась от рассуждений и догадок. Казалось, все это происходит не с ней.

– Ах у ели, ах у елки, ах у ели злые волки, – пел Миллер, скручивая из водорослей шарик. Сейчас он по-настоящему нервничал. – Если разобраться, я бы и сам за пару месяцев на поганом столбе придумал и загробный мир, и демонического морского таксиста, да хоть отряд тюленей-разбойников. Лично меня эти каракули ни в чем не убеждают. Да даже если и нужно оставлять, мать его, дежурного, почему обязательно мы? Тощая же сказала, что на картинках херова гора треугольников была!

Из воды выпорхнула ворона и села на трубу. Ковырнув клювом железо, с любопытством стала разглядывать людей на столбах. Она поворачивалась против часовой стрелки и, когда дошла до Миллера, залилась мерзким карканьем.

– Да пошла ты, без тебя тошно.

Миллер швырнул в нее шарик, и ворона поднялась в воздух.

– Теперь хоть ясно, откуда вы повылезли посреди моря.

Настя закрыла глаза, пытаясь собрать мысли в кучу, тяжело вздохнула и начала говорить:

– Мы же спаслись, правильно? Должны были утонуть, но очутились здесь. А сколько людей было до нас? Сколько еще будет? Если мы утопим треугольник, а он окажется последним…

– Слышь, тощая, да мы вообще хер знает где! Застряли, как сопля между этажами. С чего ты вообще взяла, что чертов лодочник не свезет всех дружно в ад?

– Тебя, может, и свезет.

– Эта штука внизу, – сказала Юля, указывая под воду. – Она не пыталась запихнуть нас в наручники. Хотя, наверное, могла. Так что выбор только за нами. Может, это такая проверка. Спасение нужно заслужить, спасая других. Оставить грехи здесь, очиститься.

– Аллилуйя! – Миллер взмахнул руками. – Пеппи уже как сектант шпарит! Если вам так хочется, очищайтесь тут на здоровье, спасайте каких-то там выдуманных людей. Я лично намерен отсюда сдристнуть. Любой адский Усть-Пиздюйск меня устроит больше, чем отсидка на кончике какого-то сраного трезубца.

На трубу присели сразу две вороны. Настя подняла голову и в изумлении открыла рот – над ними кружила черная пернатая туча.

– Он уже плывет… – прошептала Юля. – Ребята, решайте. Второй раз я не выдержу…

Миллер истерически заржал, бубня неразборчивые ругательства.

– Я согласна на жребий, – робко сказала Настя. – Но ты ведь мужчина, мог бы…

– Ишь как запела! – перебил Миллер. – Да вы же, бабы чугунные, все время за равноправие боретесь, так? Ну так какие проблемы? Давайте, в бой!

Настя не могла решиться на такое, просто не могла. Полгода одиночества тут… А если год? Или вечность?

Юля, съежившись на столбе, бесшумно плакала. Миллер бултыхался в воде, стучась головой о цепь. У него опять пошла кровь из раны, но теперь акулы его ничуть не беспокоили.

– Ладно, – сказал он мрачно, – уболтали, суки драные. Я останусь.

Девушки встрепенулись. Юля вытерла слезы и заговорила:

– Спасибо, это очень сме…

– Тихо-тихо, – перебил Миллер. – Есть одно условие. Вернее, даже два. – Он оскалился. – Вы обе прямо сейчас раздеваетесь, и я оттрахаю каждую так, чтобы глаза на лоб полезли. И не надо удивляться. Мне еще полгода без бабы здесь яйца высиживать. Так что до прихода лодочника ваши тушки в моем распоряжении. Ну, или цепляйтесь сами, наручники есть у всех.

Настя посмотрела на Юлю, которая, казалось, выплакала все веснушки. Та тихонько проговорила:

– Какая же ты все-таки мразь.

– Лады, наше дело предложить.

Миллер крякнул и забрался на столб.

– А как же «тощая» и «костлявая»? – ехидно спросила Настя.

– Сухие дрова жарче горят, – пробурчал Миллер и заржал.

Через час с неба на волны опустилось облако сажи. В сторону столбов плыло пятно тумана, за которым тянулись черные птицы. Море довольно урчало.

Раздался громкий щелчок, и девушки повернулись к Миллеру. Его ногу обвивала цепь.

– Да пошутил я, пошутил. Такая уж натура, не держите зла. Тем более что вы и впрямь слишком тощие. Все равно что смерть с косой оприходовать.

Он грустно улыбнулся.

Перевозчик был рядом, из тумана торчал нос лодки. Треугольник затягивало белой дымкой.

Юля спустилась в воду и подплыла к Миллеру.

– Спасибо тебе. Правда. На самом деле это не так страшно, как кажется.

– Ага, конечно.

Лодка заплыла в центр треугольника и уперлась в трубу. У весла стояла почти трехметровая фигура в пепельном балахоне, чуть дальше виднелись другие люди. Юля быстро чмокнула Миллера в щеку, подгребла к лодке и перевалилась через деревянный борт.

Настя до сих пор не могла поверить в такую развязку. Оказавшись в воде, она оттолкнулась от своего столба и добралась до Миллера. Фигура перевозчика нависла над ними огромной тенью.

– Ну ты даешь, – произнесла Настя, качая головой. – Скажи мне только одно: ты же нормальный мужик, зачем выставлять себя таким ублюдком?

Весло упало на воду, и по днищу лодки застучали тяжелые шаги.

– Наверное, потому что я такой и есть.