Не беспокоить - Мюриэл Спарк

Откуда-то издалека, из-под самой крыши, слышен вой и грохот.

— Я бы лично выпил водки с тоником. — Кловис через всю громадную кухню идет к своим бумагам, оставленным на стойке.

— Прелестно. — Листер всех обводит взглядом. — Что кому еще угодно заказать?

— Я ничего не буду. Я обойдусь морковным соком. Шерри мне сегодня в горло не полезет, даже подумать тошно, — говорит Элинор.

— Нервы-нервы, — вздыхает Листер и направляется уже прочь из кухни, но тут звонит внутренний телефон.

— Листер слушает. — Он недолго слушает, пока телефон трещит и крякает на всю комнату. — Очень хорошо, — говорит он в трубку, прежде чем ее повесить. — Барон, — он говорит, — прибыл.

Пока швейцар закрывает за ней ворота, большая машина барона отъезжает от сторожки. И, слегка вильнув, пропускает идущего по въезду Адриана.

Швейцар возвращается в сторожку. Его жена в холодной прихожей как раз вешает трубку внутреннего телефона.

— Листер разговаривает, ну как всегда, — говорит она мужу.

— А как он, по-твоему, должен разговаривать? И охота тебе, ей-богу?

— Но чтобы так, совершенно обыкновенным тоном! — шепчет она. — Ох, мне страшно!

— Ничего не будет, миленькая, — вдруг он крепко ее сжимает. — Ничего, ничего не будет.

— Нет, я просто в воздухе чую, это как электричество, — шепчет она. Он берет ее за руку, тащит в теплую комнату. Она маленькая, совсем юная. Хотя вид ее не вызывает подобных опасений, она говорит: — Я, кажется, с ума схожу.

— Клара! — почти кричит швейцар. — Клара!

Она говорит:

— Ночью я видела ужасный сон.

Сесил Клопшток, барон, — у себя на пороге, осунувшийся, дряблый. Дверь открыта, подле нее стоит Листер.

— Баронесса? — спрашивает барон, рассеянно роняя на руки Листеру свое пальто.

— Нет, сэр, баронессы нет еще. Мистер Пассера ожидает.

— Давно?

— С половины седьмого, приблизительно, сэр.

— Был с ним кто-нибудь?

— Две женщины, в машине, ждут снаружи.

— Подождут, — говорит барон, по белым и черным плиткам направляясь к библиотеке. Мешкает, собирается повернуть, потом говорит: — Там помоюсь, — разумея, очевидно, душ при библиотеке.

— Я счел за благо, — говорит Листер, входя в людскую, — сообщить ему про тех двух особ, которые ждут снаружи, по его лицу угадав, что он и сам их видел. «Был кто-нибудь с мистером Пассера?» — спрашивает, а сам в глаза заглядывает. «Да, сэр, — говорю, — две женщины, ждут в машине». И зачем понадобилось задавать мне этот излишний, праздный вопрос, ума не приложу.

— Это он вас пытал, — говорит Адриан, взбивая в мисочке яйца.

— Я, собственно, и сам так решил, — говорит Листер. — И я задет. Я открыл дверь библиотеки. Пассера встал. Барон говорит: «Добрый вечер, Виктор», Пассера отвечает: «Добрый вечер». После чего, поскольку услуги мои не требовались, я почтительно ретировался. Sic transit gloria mundi[3].

— Посидят, выпьют, — говорит Пабло. Он навел красоту и теперь издали любуется своими волосами в овальном зеркале. Так и сяк поворачивает голову, и волосы темно поблескивают.

— Льда не требовал? — спрашивает Элинор. — Вечно льда им не хватает.

— Льда у них в баре предостаточно, — говорит Листер. — Я сам положил, и под вечер еще поставил намораживать, я, лично, пока вы тут все были заняты собственными делами и названивали по телефону. Льда у них предостаточно. Им не хватает только баронессы.

— А-а, приедет она, будьте спокойны. — Кловис, встряхивая, тщательно уравнивает края в стопке своих бумаг.

— И где ее только носит. — Элоиз плюхается в пухлое, обитое кретоном кресло. — Уж хочется покушать тихо-спокойно.

Адриан приготовил поднос: поставил на него блюдо с омлетом, тарелочку с намасленными тостами, чашку на блюдце и серебряный термос с каким-то питьем. Элинор, оторвавшись от сервировки стола, рассеянно кладет на поднос нож, вилку, ложку; потом накрывает серебряными крышками тосты и омлет.

— Ты что? — Адриан сгребает с подноса нож и вилку. — Совсем уже?

— Ой, забыла. Весь день такое состояние. — Элинор заменяет нож и вилку большой ложкой.

Листер подходит к внутреннему телефону, снимает трубку, жмет кнопку. Телефон жужжит.

— Ужин направляется к нему, на чердак, — говорит Листер. — Ваш воспоследует.

Телефон опять жужжит.

— Мы будем держать вас в курсе, — говорит Листер. — От вас требуется одно: оставаться на месте вплоть до дальнейших наших указаний. — Вешает трубку. — Сестра Бартон дергается, — говорит он. — Этот, на чердаке, разгулялся и, возможно, к ночи еще ухудшится. Тот же случай — интуиция.

Адриан берет поднос, несет к двери, с порога спрашивает:

— Может, сказать сестре Бартон, чтобы доктора вызвала?

— Предоставим это сестре Бартон, — отзывается Листер мрачно, явно занятый другими мыслями. — Пусть уж она сама, как знает.

— Я с ним, на чердаке, тоже, если что, могу управиться, — говорит Элоиз. — Я всегда с ним очень даже хорошо умела.

— Ты бы, девушка, лучше, как поешь, прилегла поспать, — говорит Кловис. — Впереди у тебя важная ночь. Репортеры набегут с самого утра, а то и раньше.

— Это не случится раньше чем, примерно, в шесть утра, — говорит Элоиз. — Они как начнут ругаться, так всю ночь и не уймутся. У меня интуиция, вот и мистер Листер говорит, и...

— Только, что касается твоего положения, исключительно, — уточняет Листер. — В прочее время интуиция твоя равна нулю. В прочее время ты пень пнем. Просто, в твоем положении Ид[4] стремится одолеть Эго.

— Меня надо баловать. — Элоиз жмурится. — Почему мне винограду не дают?

— Дали бы ей винограду, — говорит Пабло.

— Только не перед обедом, — говорит Кловис.

— Клара! — кричит швейцар Тео. — Клара!

— Я умираю просто — такое желание спросить, что у них там творится в доме, — говорит она.

— Иди, иди сюда. Ну иди же, миленькая. — И он тащит ее в комнату, где огонь пылает за каминной решеткой. — Такое желание. — Он говорит.

— Тео! — говорит она.

— Вечно ты со своими кошмарами. — Тео говорит. Он прикрывает дверь комнаты, садится рядом с женою на диван и рассеянно оглаживает ее бедро, глядя на огонь. — Вечно ты со своими кошмарами.

Клара говорит:

— Нам-то все равно ничего не светит. Мы в Мадриде в «Ритце» лучше жили.

— Ну-ну. Нам и тут неплохо. Мы гораздо лучше тут живем. Листер щедрый. Листер очень-очень щедрый.

Тео берет кочергу, ворошит в камине угли, они вспыхивают, и Клара забрасывает ноги на диван.

— Тео, — она говорит, — я тебе сказала, что Адриан заходил, занял два яйца?

— А еще что, Клара? Что еще?

— Ничего. Просто два яйца.

— Только отвернешься, он тут как тут, — ворчит Тео. — Вот я завтра утром барону на него нажалуюсь. — Подходит к окну, опускает шторы. — И на Кловиса. — Он говорит. — Совсем за ним не смотрит. — Тео возвращается к дивану. Клара кричит:

— Нет, нет, не надо, я передумала! — Она его отпихивает, завязывает пояс отороченного шнурком халата.

— И не надоело тебе, Клара. — Тео говорит. — Да-нет, да-нет. Я бы баронессу мог иметь, была бы охота. В любой момент. В любое время дня и ночи.

— Ох, Тео, это же из-за тебя мне такие ужасы снятся, — шепчет Клара. — И зачем так говорить про баронессу, ведь у нее седые волосы. Постыдился бы.

— У нее, возможно, седые волосы повсюду, — говорит Тео. — Собственно говоря.

— Будь я мужчина, — Клара говорит, — меня бы от одной мысли стошнило.

— Собственно говоря, меня не так уж тянет с нею спать, — говорит Тео.

— Слушай, там машина на дороге. Я слышу, — говорит Клара. Но Тео не слушает. Она вцепляется в его подтяжки, шепчет: — Стыд-то какой, в доме ни одного яйца на ужин идиоту-мальчику на чердаке. Нет, что-то там случится. Я всю неделю чую, а ты, Тео?

У Тео нет слов, все существо его теперь сосредоточено на Кларе. Она говорит:

— Там машина подъезжает, Тео. Остановилась у ворот. Тео, лучше ты иди.

Он отрывается от жены только на долю секунды, чтобы сказать: «Молчи».

— Я слышу у ворот сигнал. — Она почти кричит. — Она там дудит, неужели не слышишь? Всю неделю во сне я слышала эти сигналы у ворот.

Тео сопит.

Машина гудит дважды, и теперь уж Тео надевает ливрею, берет себя в руки и обретает обычное свое достоинство не привыкшего суетиться человека. Идет в прихожую, берет из ящика стола ключи и выходит в сырой холод — отпирать ворота, за которыми продолжает сигналить скромный бежевый автомобиль-купе.

Впущенный во двор, он тормозит возле сторожки. Скуластая женщина за рулем одна в машине. Она опускает окно, улыбается:

— Как дела, Тео?

— Очень хорошо, спасибо, мадам. Прошу прощения, что заставил ждать, мадам. Там был вопрос насчет яиц для бедного джентльмена на чердаке, ему на ужин.

Она прелестно улыбается из-под большой меховой шляпы.

— Все без меня разлаживается, правда? А Клара как? Нравится ей новый маленький домик?

— О да, мадам, мы очень довольны этой службой, — говорит Тео. — Мы очень уютно устраиваемся.